Русская провинция и будущее России

Связь центра и провинции в последней трети XX века начала вырождаться, стала односторонней, и в результате не выиграл никто. Слабым стал центр (не сумевший в итоге справиться с ситуацией на местах, так как он ее просто не знал, продолжая жить в своем выдуманном «столичном» мире), бессильной стала провинция (утратившая чувство собственного значения, важности, незаменимости, «самостоянья», говоря словами Пушкина).

А ведь будущее страны связано как раз не со столицей наше родины, а с периферией. Ведь обленившаяся, озлобленная Москва черпает духовность, кадры и культуру из провинций.  Лучшие работники – с окраины, актёры и певцы – тоже, интеллигенция – тем более. В периферии молодой человек, не отслуживший в армии, считается неполноценной личностью, а в крупных городах все только и делают, что пытаются увильнуть от этого, покупая липовые справки. Самые добрые и искренние люди, которые всегда готовы помочь, живут именно на окраинах. Например, подойдёшь в деревне к бабушке и спросишь: «Как пройти к магазину?», - она тебя чуть ли не за руку отведёт, а в Москве ответит: «Дашь 100 рублей – скажу».  И бесчисленное множество примеров можно привести, чтобы показать различие между центром и периферией. У провинциалов ничего почти уже и нет, кроме  гордости,  да и еще ползучего, слепого, неистребимого инстинкта выживания. Приходится иметь дело с теми, кто вырвался в Москву «с мест». Эти люди мобильнее, выносливее москвичей. Никто не виноват. Просто все чаще задумываешься о том, что будет, когда самые активные со всей страны окончательно переберутся в Москву.
А всё потому, что в какое село не приедешь - видишь одно и то же. Нищий базар с семечками (и все в семечках); одно на весь город кафе с музыкой и претензиями на продвинутость, где все дорого и невкусно; школы, в которых учитель получает две с половиной тысячи в месяц и ходит во всем перештопанном. Все. Русская жизнь так распорядилась в провинции: всех расслоила до неузнаваемости.  Средний класс исчез, ибо то, что у нас называется средним классом, на самом деле является верхним. Вместо периферии, какой она была в конце восьмидесятых, у нас есть девяносто процентов территории, живущей в интеллектуальном и финансовом болоте. Страна, которая так расслоилась - на богатых и бедных, умных и глупых, на мегаполис и все остальное, - по определению не очень устойчива. Главное же - русская провинция за последние двадцать лет, при отсутствии социальных гарантий и разгуле братковского бизнеса, обнищала так, что предъявлять к ней претензии становится попросту неловко.
История едина, она не делится на хорошую и плохую, дореволюционную и советскую, «белую» и «красную». В основе наших самых больших неудач в ХХ веке сплошь и рядом – страх перед центром, нежелание брать на себя ответственность, безропотная готовность выполнить любое, самое безумное распоряжение, полученное сверху. Нет той особенной глубинной России, которая была сутью и совестью страны. Ведь Россия и впрямь всегда была очень провинциальна в лучшем смысле слова. Провинциальна – значит, традиционна, нетороплива, задумчива, умна без претензий. Но так случилось, что эта составляющая русской жизни оказалась самой уязвимой.

Сегодня перед всеми нами стоит задача восстановления самосознания провинции, что станет реальным шагом к возрождению центра. Начинать это надо с восстановления нашей общей исторической памяти. К сожалению, у нас это стремление зачастую приводит к «гражданской войне» в сфере культуры, что нельзя ничем оправдать. Нам не нужны новые победители и новые побежденные. Уважение к прошлому не должно означать начала «войны» с настоящим.
Путь возрождения былого могущества России лежит через возрождение провинции.