шла бы жизнь, как вечность, год за годом

Шла бы жизнь, как вечность, год за годом,
снег бы сыпал, дождик моросил.
Жил бы я в домишке с дымоходом
и простую девушку любил.

Дуры девушки?  Конечно, это дуры.
Ей бы нравился колхозный счетовод
с абрисом шварцнегерской фигуры,
с кожаным портфельчиком.  Урод.

Только я бы – если б мог бы я бы –
я бы ей бы из последних сил
сочинял хореи бы и ямбы,
розы в целлофане приносил.

Вы, вообще-то, знаете деревню?
Там ведь с интересом поглядел –
должен бы  жениться.  А деревья,
например,  у них какой удел?

Вот стоят дубочек и рябинка –
как ему через дорогу к ней
перебраться?  Страшно: дочь-кровинка
у дубка.   Рябине тяжелей –
у неё,  хоть корни и не слабы,
крона  –  жизнью  выжженная  медь.
Что тут делать?  Сплетничают бабы,
а в затылок тихо дышит смерть –

тихо,  как проходит год за годом,
как на койку валишься без сил…
Жил бы я в домишке с огородом
и простую девушку любил

за её простой курносый профиль.
Мы б с ней по-простому, без затей
иногда копали бы картофель,
иногда бы делали детей,

огурцы солили бы в кадушке,
стряпали бы клюквенный кисель…
а потом привыкли бы друг к дружке,
как и все на свете, как и все.

Плыл и плыл бы дым над дымоходом,
я курил бы молча у крыльца.
Так бы всё и жили, год за годом,
без души, без сердца, без конца