Грезы

Нюрка очнулась от боли. Боль рвала её тело на части. А Нюрка не могла понять, где она и что с ней. Руки и ноги были крепко привязаны к чему-то жесткому. Она с трудом повертела головой, но ничего так и  не разглядела. Непроизвольное  движение вызвало новый приступ  невыносимой боли. Нюрка закричала во все свое лужёное горло. А голос  у неё был сильным: славилась в поселке своим звонким сопрано, оттого и была солисткой в небольшом ансамбле при Доме Культуры и Отдыха. На крики никто не отозвался. Никто не пришел на помощь.  Тусклый свет скупо бился свозь  матовую штору, отделившую её от всего мира, в который Нюрка рвалась, не понимая, почему ее привязали и бросили здесь одну.  Спустя некоторое время, зевая и потягиваясь, со шприцем в одной руке и ватным тампоном - в другой, явился взлохмаченный упитанный парнишка.  Он равнодушно откинул  простыню  с Нюркиной ягодицы, мазнул по ней  влажной ваткой, воткнул иглу в онемевшее тело, резко поднял руку со шприцом артистично вверх, опять мазнул влажной ваткой по бесчувственной коже и пошел восвояси, промямлив на ходу:
- Спи давай! Ночь глыбокая на дворе, кричишь тут, как недорезанная! Спи, сказал.
Нюрка попыталась возмутиться, задергала ногами, пробуя освободиться  из плена, но её закружило, завертело, понесло.
- Меня пыта... пыта... пы... - кричала она  одними губами, проваливаясь  в черную яму и понеслась, понеслась ее душа.
Шумный весенний ветер ворвался в открытое окно, взметнул вверх легкие тюлевые шторы, поднял тетрадные листочки со стола и разметал их по комнате.
- Мои рисунки! - закричала Нюрка, собирая с пола листочки с рисунками модных платьев, которые она любила рисовать, мечтая когда-нибудь сшить себе одно из них...  Окоченевшие пальцы не слушались, руки адски болели и висли, как плети.
- Как холодно! Почему так холодно! Мама! Мама! Мне холодно...- кричала Нюрка. Мама крепко обняла ее, прижала к себе так, что Нюрка стала задыхаться, затем затрясла ее изо всех сил  и стала бить по щекам.
 _ Мама! Мама! Ненадо! Мама! Я больше не буду! Мама! Не бей меня... не бей меня, мама... - истошно кричала измученная Нюрка. Боль пронзала все ее тело,  собрав последние силы она дралась с мамой и  отбивалась от нее.
-Ну вот... очнулась, слава те... А  дерется еще... дурында. Чаво дралась-то, люди ее спасают, а она - кулаки в ход... Придурошная какая-то... Ирка! Ирка! Иди на кровать сгрузим тело, а то уж больно широка девка! Да и бешенная! Ирка! Ну, идешь ты или не...
Совсем тощая, как палка, Ирка, схватила цепкими руками Нюрку за ноги:
-Раз... два... давай Машка!
Машка ухнула, подсунула свои руки под подмышки Нюрки. Нюрка не успела ахнуть и ее тело, как мешок, свалилось на железную кровать с вытянутой сеткой, словно в гамак.
-Да... доски надо бы б подложить... Совсем девка на полу лежит. А ну, Машка, Митяя с поддоном зови, переложим заново.
-Митяй! Тащы паддон, грузная тута, подложку надыть...
Митяй, пыхтя, протиснулся в дверь с деревянным поддоном.
-Бери назад бабу, Митяй. Подмоги малость. Туды  ешо ничего было, а обратно  не потянем удвоем с Иркой.  Ну! Ать, двать... Митька! Ну!  Ну! Ложи ее! Ложи! Чаво вцепился ей в зад , кидай на каталку! Да не ори ты, больная!  Вишь, надрываемся втроем...
Нюрка, не понимая, что с ней делают, кричала и отбывалась, теряя сознание от боли.
Митяй вытер со лба обильный пот рукавом  халата,  скинул с кровати матрас, положил доски, вернул матрас на место, ловко подправил простыню.
-Ну! Ще ррраз, взяли! Да не дрыгайся ты! Уроним жа на пол, не подымем жа! Ишь, разъелась, а мы тута надрывайся над ней! Швы разлезутся, снова шить начнуть, шас уколы будуть, полегчает малость, лежи и не дрыгайся! - орала раскрасневшаяся Машка.   Митяй, недовольно бубня про себя  еще что-то, двинулся на выход. Следом, громыхая каталкой,  шумно пыхтя, двинулась Машка. Ирка накрыла Нюрку  застиранной простынкой, поправила подушку:
- Не плачь,  не реви, молодая  еще, доктор у нас  хороший, не таких на ноги ставил. Терпи. Бог терпел и нам велел... Ох ты, досталось же девахе, чудом спасли...- обратилась она к женщине, сидевшей все это время молча на кровати напротив. - Присмотри за ней, Клаша, буйная уж очень, наркоз действует еще, чтоли!  Кабы не подскочила на ноги. Сейчас медсестру позову, укольчик поставит и все будет хорошо, девонька, потерпи, горемыка...
-Где я?- сквозь слезы, чуть слышно произнесла Нюрка, повернув голову к Клаше.
- Как где... в больничке... не помнишь ничего, чтоли?
-Не... ничего не помню. Что со мной?
В палату вошла медсестра с лотком в руке.
- Ну вот и прибыли! А крикливая-то! Чего дралась-то?  Доктор сейчас подойдет, все расскажет, как тебя с того света доставал,  еще б немного и ... Да ладно. Геннадий Иванович у нас и не таких спасал. Золотые руки. Повезло тебе, Анна Семеновна, повезло... Ну, давай на бок ,попку покажи-ка, укольчик поставлю, полегче будет. Давай, давай, давай... шевелись, Анна Семеновна, не ленись, дорогая!
Боль постепенно угасала. Нюра подняла простынь, заглянула под нее и ахнула: она была абсолютно голой, а из ее живота торчали трубочки, из них сочилась кровь в бутылочки, которые лежали рядом. Живот был залеплен пластырем,  марлевые прокладки торчали из под него, насквозь пропитанные  кровью. В голове загудело, ее затошнило и Нюрка завопила с новой силой своим истошным голосом!
- Вот это я понимаю, солистка у нас появилась, ишь какая! Я уж думал и не очухается никогда. Ан нет, песни поет! Так, так, так... - улыбаясь поизнес высокий мужчина в светло-зеленом костюме из хлопка, который  ему очень шел, - я ваш доктор, хирург, зовут меня  Геннадий Иванович.
Хирург  сел на кровать и протянул руку к простынке, укрывавшей Нюрку. Нюрка вцепилась в простыню  обеими руками и замотала головой.
-Анна Семеновна, мне ж надо посмотреть, чего я там нашил, может быть где и дырку оставил. Вывалятся кишки, не соберем потом, давай-ка я гляну...
Нюрка покраснела, как рак, прикрыла глаза и убрала руки с простыни. Прохладные мягкие пальцы врача обследовали ее живот.
- Что у меня? Почему я здесь, доктор?
-  Перитонит, Анна Семеновна у вас, перитонит был... Трое суток в реанимации ваша жизнь протекала, напугали вы нас, напугали... Вовремя вас доставили в больницу... вовремя...  Не вставать! Ведите себя достойно, слушайтесь медсестер, выполняйте все мои указания и скоро поправитесь ... Хорошо? Договорились, Анна Семеновна?
-Да... - голос доктора успокаивал Нюрку. Она смотрела в его глаза и смущалась от того, что посторонний мужчина трогает ее голое тело, что  она впервые в жизни смотрит в глаза мужчине, такому красивому, спасшему ей жизнь, разговаривающему с ней  тепло и спокойно.
-Евгения Павловна, пойдемте, я напишу назначения.
Медсестра принесла с десяток бутылочек, расставила их на тумбочке, поставила Нюрке капельницу:
- Ну вот, лечись. Я буду заходить к тебе. Поспи немного, Анна, - ласково произнелсла Евгения Павловна, поправляя простыню.
Нюрка прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, как она здесь оказалась.
Нюрка, Анна Семеновна, жила с матерью - своевольной, скандальной женщиной.   Замуж Нюра, к своим тридцати пяти годам, так и не вышла.  А за кого? Был жених - одноклассник, ухаживал, просил из армии ждать. Нюрка ждала добросовестно и честно. По вечерам - с матерью у телевизора за чайком с пирогами, днем - на работе, где кроме женщин  никого не было. Учиться в город не поехала, как ее подруги, мать не отпустила:
-Ждешь жениха из армии, сиди дома! - кричала она. Нюрка и сидела,  от одиночества много ела. А к приходу жениха  - растолстела  так, что он, увидев ее, рассмеялся ей в лицо:
-Ну ты, Нюрка, даешь!  Куда фигуру-то зарыла? Не... не нужна ты мне такая...
Нюрка плакала, ела, толстела еще больше и потеряла веру во всех мужчин. Правда, вдовец один приходил к ней на почту, где она работала, звал замуж, но уж староват был, хозяйку искал в дом. Нюрка отказалась, за что мать ее  загнобила! Все мозги проела- вот надо было... надо было...
Нюрка не вытерпела однажды и впервые грубо ответила матери:
-Тебе надо, ты бы и шла за него, он старше тебя, иди и живи с ним!
Мать не поверила своим ушам. Открыла рот, тут же его закрыла, ушла в свою комнату и не выходила из нее весь вечер. Нюрка переживала сильно, готова была уже замуж побежать за того вдовца, лишь бы мама не нервничала. Но мама вышла из комнаты, пропахшая едкими сердечными каплями, обняла дочку и тихо сказала:
-Живи, Анютка, как знаешь, чего я тебе сделаю, жизнь и так я тебе попортила... прости, дочка.
Весь вечер они проплакали, наутро разбежались на работу и дни  потекли своим чередом.
В последние дни у Нюрки болел живот. Уже и анальгин не помогал. Видя ее муки, мама все - таки выпустила свой яд:
- Говорю же замуж надо, а то так и будешь загинаться! К гинекологу сбегай, пусть подтвердит тебе мои слова праведные, дурочка!
Утром пришла машина из области с посылками. Женщины, привыкшие все делать сами, так как ни одного грузчика никогда у них не было, с шутками -  прибаутками, привычно разгружали ее, нося мешки и ящики в помещение склада.
Словно кинжал пронзил Нюркино тело... Больше она ничего вспомнить не смогла.
-КлавдИя  Сергеевна! Муж к вам пришел, - Митяй зашел в палату с большим пакетом.
-Ну, наконец-то! - Клава достала из кармана губную помаду, привычно накрасила губы, чмокнула Митяя в щечку, оставив ярко-красный отпечаток своих губ на его щеке и, поддерживая туго  перетянутый полотенцем живот,  умчалась в приемный покой.  Митяй, смущаяясь, покосился на Нюрку и растер пальцами след от помады по всей щеке. Нюрке стало смешно, а Митяй быстро вышел из палаты.
Прошло два дня. Вместо доктора, который оперировал,  пришла молодая женщина - тоже хирург, Она быстро и молча сделала перевязки, даже не глянув на больных.
А сегодня  пришел доктор, Геннадий Иванович.  Два дня он оперировал, не заходя в отделение!  Во всем отделении царило оживление,  так ему были все рады... Клава мощно накрасила глаза, напудрилась и накрасила губы.
Хирург выглядел свежо, вид у него был отдохнувший, от него пахло очень вкусно и непонятно. Нюрка никогда не слышала таких запахов парфюма, у нее закружилась голова, она засмущалась и закрыла глаза.
- Ну, Клавдия Сергеевна, рассказывайте, как жизнь молодая?
Клавдия смаху расстегнула молнию на халате,  затараторила, хлопая, с утра накрашенными ресницами, растягивая в шикарной улыбке ярко красные губы.  Нюрка разозлилась и  отвернулась к стене.
- Так, так, так, Анна  Семеновна, а вы как тут?
- Ничего так... болею понемногу, - смущаясь простонала Нюрка, инстинктивно придерживая простынь двумя руками.
Клава хмыкнула и вышла из палаты. Нюрке стало еще хуже.
Доктор внимательно смотрел на ее живот. Встал, позвал медсестру. Сделали перевязку. Геннадий Иванович  трогал ее шов, чуть надавливая на него. Пальцы его были, почему-то холодными, оттого по телу Нюрки прошла дрожь, ей стало стыдно. Она, непроизвольно, потянула на себя простыню и мягко сказала:
-Ну, хватит уже...
-Хорошо, -  сказал хирург и вышел из палаты.
После обеда к Нюрке приехала подруга. Привезла новый халат, нижнее белье, тапочки, косметичку с пудрой и помадой, еду.
- Еду забери, - отрезала Нюрка, - Нельзя мне! Помоги лучше, встать хочу! Одеться надо! - Откинула простынь. Подруга ахнула, прикрыв рот рукой. - Ничего, переживешь, помоги.
Все утро Нюрка с вымытой головой, напудренная и с розовыми губами ждала доктора. Но его не было. После капельницы уснула  мертвецким  сном.
-Ура-ура! - услышала свквозь сон Клавин голос. -Наконец-то... А то приходит и улыбается, котяра, загулял, точно - загулял муж мой, чувствую всеми фибрами! А сегодня можно?
- Нет,  нет...   сегодня нельзя!- смеясь заразительно громко, ответил весело врач - Геннадий Иванович,- Получите завтра документы и домой. Не напрягаться, берегите себя, Клавдия Сергеевна, пожалуйста. Хорошо?
Геннадий Иванович пересел на Нюркину кровать, привычно откидывая простынь.  Конечно, таких трусов, как у Клавы, у Нюрки не было, но свои хлопковые трусики  она  завинтила в трубочку, оставив полосочку под  животом. 
-Как дела, Аня?
Аня... Нюрка обалдела. Аней ее звал только отец,  в последний раз - лет двадцать назад. Не выдержав характера матери он уехал в далекий Казахстан, написав Нюрке всего пару писем.
- Хорошо...
Доктор помял живот Нюркин, очего у Нюрки опять перехватило дыхание и дрожь пронеслась по ее телу, почитал историю болезни, пододвинув ее ноги ближе к стене, отчего  Нюрка вспотела.
- Так, так, так... анализы мне не нравятся, придется пересдать... пишу - кровь, моча...
Нюрка неимоверно обрадовалась от новости, что анализы у нее плохие, значит не выпишут. А если не выпишут, значит Он, Доктор, опять придет к ней утром и она будет видеть его...
Наступило завтра.
- А ты молодец, Анна,  стараешься. Скоро выпишем! Молодец! - он встал и ушел, читая на ходу ее историю болезни.
А от этой новости настроение ее испортилось, она повернулась на бок и бурно зарыдала...
- Митя! Забирай мои сумки, держи пакет для доктора. Здесь конфеты и коньяк,  крепче держи! Ну... шевелись, не тормози!
Митя косил глазами на Нюрку, смущаясь и топчась на месте. Нюрка, в ярком халате, привезенном только вчера подружкой, затянутая длинным полотенцем, как это делала Клава, поддерживая оперированный живот, вышла из палаты и села в кресло, напротив.
Клава, переодевшись в брючный костюм, накрашенная, живая, раздавала подарки медсестрам, шумя на все отделение.
- Ну, не дрейфь! Найдешь ты своего еще! - поцеловав Нюрку наспех, она помчалась на выход. За ней семенил, оглядываясь на Нюрку, Митя, таща Клавины многочисленные сумки.
На следующий день   Нюрка ждала доктора. Закрыв глаза, она мечтала о нем, о его руках, прохладных и мягких, о его запахе... Но никто не пришел.  Была суббота. Никого так и не было.
Вчера вечером, в воскресенье,   позвонила на пост отделения  Клава и рассказала всем медсестрам, как она застукала своего мужа с молодой девицей, теперь у нее, у девицы, крупные непрятности...
В понедельник Нюра нарядилась, накрасилась, села ждать. Всю ночь она мечтала о нем и о себе: как она похудела, идет по улице, а Геннадий Иванович, увидев ее, бросается к ней... Дальше она ничего не видела, потому что не понимала, что может быть дальше. Но до этого момента все было полным фантазии и удовольствия...
- Вот, Анна Семеновна, ваши документы,  живите долго и счастливо., не болейте, - Евгения Павловна положила бумажки на тумбочку  и удалилась.
Машка с охапкой постельного белья протиснулась в палату.
- Анна, поторопись! На твое место больная прибыла вже!
- А доктора не будет?
-Якого доктора? А... Геннадия, чоли, неее, не буде... Улетел вчерась на месяц  в теплые страны со своей молодухой!   В субботу тута гужевались, проводины отмечали... гудели... дежурила я ...
Машка сдирала Нюркины простыни, рассказывая сплетни отделения. Нюрка взяла свой пакет и потопала к выходу.
 
Прошло два месяца.
Нюрка купила коньяк, конфеты, села  в поезд и поехала в областной центр.  Она сильно похудела.   В областном  универмаге  приобрела брючный костюм, как у Клавы. Нарядная, накрашенная она пришла в областную больницу, чтобы увидеть еще раз своего спасителя, о котором  думала все это время.
В приемном покое никого не было. Нюрка не знала. как ей дальше поступить. Вдруг кто-то взял ее за локоть.
-Анечка, это вы? Как я вам рад! Неужели это вы!  Как вы похудели! Зачем? Вы такая были красивая, Анечка! А сейчас какая вы! Глаз не оторвать... Я все это время  думал только о вас! Хотел ехать в ваш город! Хорошо. что вы приехали...
Нюрка оторопела.  Она боялась оглянуться. Задрожала и чуть не потеряла сознание... Закрыла глаза, а когда открыла их, то увидела, что  напротив нее стоит Митя в джинсах и футболке, совсем не тот Митя -тюфяк, который держал ее за задницу, когда перекладывал с каталки на кровать...  Это был другой Митя! Но такой же смущенный, потный и красный от смущения.
- А доктор?
- Доктор переехал в Москву.  Всем нужен такой доктор...
Анна взяла за руку Митю и они пошли...
Как часто наши Грезы далеки от жизни...
И Слава Богу...