Почему?

Ташкент. Аэропорт. 1987 год. Я и Джума уже несколько часов ждём нашего коллегу из Москвы. Рейс запаздывает. На сколько? Не известно. Джума занимает меня разговорами, чтобы скрасить ожидание

Джума – по-русски Пятница. Моего спутника назвали так, естественно, не в честь героя Дефо. Он родился в пятницу, особый для мусульман день. Это и многое другое узнаю я от Джумы, пока мы сидим в аэропорту. Появление большой группы солдат-новобранцев в новеньких, жёстко топорщащихся шинелях и сползающих на глаза ушанках заставляет его пуститься в воспоминания о своей службе в армии, в танковых частях.

Похоже, что рейс, которым должны лететь «салаги» (их даже хочется назвать «салажатами», настолько они все, как на подбор, почему-то малорослы и тщедушны) тоже задерживается. Сопровождающие офицеры куда-то отправились, мальчишки перетаптываются в центре зала в своих необмятых шинелях, жмутся друг к дружке, как отара овец, лишившаяся пастухов.

Неожиданно выясняется, что Джума  дослужился до старшего сержанта и был непосредственным командиром одного моего друга. Здорово! Он с увлечением принимается рассказывать всякие забавные байки об их «ратных подвигах».

Прибывает очередной рейс и в зал вваливается компания десантников. Голубые береты чудом держатся на затылке, а потому выглядят как нимбы, полосатый треугольник гордо выпячивается на широкой груди.

«Дембеля из Афгана», – поясняет Джума.

Длинноногие дембеля с волчим белозубым оскалом сходу врезаются в приземистую коричневато-землистую отару новобранцев…

«Ну сейчас начнётся», – предрекает Джума. 

И действительно начинается какое-то бурление. Ушанки неуклюже разбегаются по залу, путаясь в длинных полах негнущихся шинелей, береты с гиканьем и посвистами их гоняют. Молодеческая забава. Но вот одного пнули под зад так, что он кубарем покатился,  другого поволокли за шкирку в туалет. Прямо перед нами здоровенный дембель сгрёб коротышку в шинели, ушанка с коротышки свалилась, сам он чуть не плачет. А у десантника на лице уже и следа от улыбки не осталась. Злоба одна.

«Отставить!» – рявкнул Джума сержантским голосом, подскочил, буквально вырвал салагу из лап дембеля. Салажонок схватил откатившуюся ушанку и сразу убежал. Джума и сам ростом невелик. Но, видимо, командирский тон привычно подействовал на здоровенного десантника. Тот замер, только дышит тяжело.

«Что ты к пацану прицепился? Чем он перед тобой виноват? Ты такой здоровый, а он…» – стыдит Джума парня, задрав голову.

Я был уверен, что тот сейчас пошлёт моего спутника куда подальше, но он внезапно заговорил с какой-то детской обидчивой интонацией: «А чего он такой?!»

«Какой?» – не понял Джума.

«Такой чистенький. Почему он такой? А я вот… мне двадцать один, а я…– прерывисто говоря, парень стаскивает берет, – … совсем седой». И в самом деле. Ещё не отросшие волосы были совершенно белыми. «Почему?» – настойчиво переспросил парень, напряжённо глядя в глаза старшему сержанту. Но что тот мог ответить? Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом десантник махнул рукой, вернул берет на место и ушёл.

А Джума снова сел рядом со мной. И мы молча ждали рейс из Москвы.