***

 

                О кузницах и кузнецах…


Хороших кузниц мало ли на свете?
Одни – поломаны
         буржуями для фабрик,
Другие – выкорчеваны
               тракторами для рабочих,
Иные – попросту сгорели
                в дни прогресса,
А прочие, ах, прочие,
       приткнулись на опушке леса…
Хороших кузниц мало ли на свете?
А кузнецов и дюжих подмастерьев?
Кто выкует из лома
          хрупкий лепесток для Розы?..
Могучий меч для воина иль саблю?
Хомут – волу, коню – подковы? 
Иглу – Кощею?
         Зуб – Яге – старухе?
Быть может туфельки –
                девчонке босоногой –
Уж больно тёрок
        солнечный кирпич…
Хороших кузнецов ли в свете много?
Пущай ответят нам
          директора заводов,
Где льют из удивительных шедевров –
Предметы быта и обыденности вещи…



Трепет
     и страх
вызывает
     в сердцах –
Новое,
к нам что
      из Завтра
навстречу
       шагнет.




Лучше там,
     где нас нет,
Так молва говорит,
Я ж скажу:
Может быть,
Но правдивей слова –
Чище там,
       где нас нет,
Гаже,
    если мы тут…







                Утро
                новых надежд.

 

Я вижу –
     распаляется она –
в могильном небе
             волнами любви –
заря
    разбуженных надежд –
еще спросонья,
            без одежд –
в соитии
       сплетенных сердцем:
взалкаю правды,
            взбаламучу душу,
омою губы
        молоком
              жар-птицы,
сотру с век пыль
           и паутину блудней,
начищу глотку
        гуталином с перцем –
Квак-Ква,
       Ква-Квак –
мой трубный рев –
             я жаба-бык,
я квакаю в восторге
      отпотевшим утром.






Задушен день,
потушены глаза,
протух мой разум,
телеса опухли,
на дно стакана
опустилася душа.




На ветшалом крылечке
дремлет старая кошка,
ночь минует и снова,
шерстку вылизав гладко,
песню старую тихо
замурлычет она:
Мур-мур-мур,
вновь на небе
день белёсою влагой
напитается с верхом,
дождь прольет он
               иль снег
на заросшую тропку –
к моей старой хозяйке
вновь приехать забудет
блудный сын,
          ее старший,
с малых лет               
      что блуждает
в блудшалом лесу.
Мур-мур-мур,
каплют слезы
на дрожащие руки,
вновь проплачет она
у сколоченных ставен,
день увядший короной
увенчает
    седого тумана
ее власы - жидкие косы;
Мур-мур-мур,
может, станется
сказка старая
          былью – и в одну
в небе звезды
сольются однажды –
путеводной же будет она,
потерявшимся в кривде,
к материнскому дому –
к первому дому…





Тяжкостны замыслы
               в слабых руках,
в тщетных потугах
        гибнут фантазии,
сыплются пыль
            на блеклые дни:
муки танталовы
     среднего возраста.

Склею навеки я
            веки слюнями,
губы зашью
        языковою вервью,
уши залью я
      прогорклым жирком:
лик подниму я
         к небу пустой –
пусть же омоет
             дождями оно
спящую душу,
      совесть немую,
пусть же допустит
            слепого глупца
к малым вратам
       возрождения
                зрящих…