Чёрная проза

Студент чернокожий пьёт в общежитии молоко,
Слушает радио, атлас листает. Нигер,
Словно бы ниточкой синей, касается Бамако –
Солнечный город, где белый турист подвымер.

А в Харькове пасмурно. Осень. +19. Гром
Сквозь дождевые завесы ломится дерзко –
Точно сквозь плотные джунгли разгневанный слон, хвостом
Мух ненасытных стегая. И занавеска

Дико колышется. Необходимо закрыть окно:
Молния может влететь шаровая! Завтра
Олимпиада по шашкам. Ага, не играл давно…
Холодно! Свитера мало. Опять подагра.

В зеркале треугольном отражаются швабра, стул.
Малийца не видно – он сидит на кровати.
Атлас закрыл. И окно. И в кулак, что в трубу, подул,
Воображая в больнице себя, в палате.

Предвещая бессонную ночь, сыплется потолок –
Прямо на голову, в миску с горохом. Очень
Плохо так жить. У соседа не лучше: он весь промок,
Громко чихает и сопли пускает в осень.

Родина – дух племенной. В Бамако (далеко) война.
Не дозвониться. Всё реже приходят письма.
Однако учиться нужно – лишь только тогда ясна
Станет природа глобального оккультизма.

Сохнут на тумбе – нет, просто лежат цветные носки.
Призрак Лумумбы зубами стучит. Но скоро
Валечка дверь поскребёт – весёлая жрица тоски.
Прыгнет на шею из чёрного коридора.

Коротковолоса, похожа на мальчугана, нос
Веснушчатый, кожа белая, волос крашен.
Учит французский она, обожает ловить стрекоз
И отпускать их на волю средь знойных пашен.