сужение

.сужение.
В распятии как будто [Христа] ищу - смысл. Это все-равно что в 5 лет почитать Ницше - [вымысел]. Меня ругают за неправильные поступки и ищут в углах затылок, а я действительно стою там и выщипываю на спине крылья. Меня отвернули в синих колготах и в разных тапках, ковыряю стенку указательным - застрял у [сатаны в лапах]. Обида укрощает внезапно только не_то_что_надо, а то_что_надо бесконечно злится на маму с папой. Тогда впервые в свои Пять хочу себе автомат со свинцовыми пулями или нож с пилой. Хочу быть настоящим взрослым, хочу заниматься войной!

.птиц травить не успевших на Юг.
.или бомбу спустить в песочницу.
.кошек дворовых перебить прямо по позвоночнику.
Тогда злоба моя сокрушает видимость, я сквозь слезы тону в молитвах абсолютно неискренних. Проходил свое детство с рогаткой в кармане, я тогда уже бредил казнью Барзана. Я хотел свою голову выкинуть к черту и вдогонку собакам воскликнуть: «апорт». Мой Десяток как тухлые яйца: в школе был дураком, оборванцем. Я играл в паранойю и по клавишам пальцем, волочил свои мысли в разорванном ранце. Начинал понимать

Жюля Верна,
Дефо,
прочитал Вульфа,
Смита,
Декамерон.
Только в жизни по-моему что-то не то - слабовато держу оборону. И в пятом внезапные были мигрени от водки,
таблеток,
возможно, курения.
Потом я не помню [год или два] лежал на больничном,
в палате,
в бинтах.

был ли у меня выпускной класс?
получал ли двойки или сразу в глаз?
были ли у меня друзья?
держал ли я мел в руках?
продолжал ли убивать животных?
и жить на птичьих правах?

а вот издержки детства продолжали бить стекла. Кстати, меня били тоже. От этого я не становился умнее, а вот злоба - похоже.

В 11 лет я попрощался с углами. Мы переехали на Оскольдовскую, у нас появилась новая мама. А еще у меня появился новый двор. В нем до сих пор жила собачья свора и воробьи на ветках отдыхали до субботы. Но в субботу приехал я, и двор опустел отчего-то. Окна начали делать из металлопластика, эх, коварные. Меня это не злило, наоборот, радовало. и детей… детей стало так много в конце 90-х. Мне их даже не сосчитать в доме: все очень зажиточные, толстые. С мамами за ручку мороженное потребляли, ну, а я чем-то другим баловался - я же взрослый был, вот и взрослое употреблял.

Однажды отец попросил сходить меня за хлебом. Киоск оказался недалеко, у меня оставалось время. И я решил забраться на крышу высотки с батоном подмышкой, в тех самых колготах. С ними я не расставался, поэтому меня дразнили, видимо: они мне напоминали угол в пять лет и под ногами разбросанные крылья. В тот май я понимал достаточно: [16] лет исполнялось мне через [2] часа. Я решил провести время и улетающую стаю птиц, но от увиденного у меня впервые слиплись ресницы. И было больно смотреть вперед, меня заставляли, только с какой стати? И ружья с собой не оказалось, была только голова и образ божьей матери: я помолился на всякий случай, мало ли что меня накрыло - высота,
напряжение
или косяк выкуренный.
Я просидел до [шестнадцати лет], разговаривал с кем-то. и вряд ли меня начали искать: на улице стоял туман / меня ведь за хлебом просили выйти, а не сходить с ума /.

А может мне было [50]. Я плохо понимал действительность. Распятие с детских лет не давало мне покоя, его вид, его резус положительный. Я горел при виде икон и когда встречался с Господом - он меня гладил по голове, а я бегством занимался в дымоотводы. Я хотел сделать что-нибудь доброе, только с другой стороны, когда-нибудь я её увижу, но для этого мне нужны были патроны. И я получил их там, на крыше, когда их неба солнце выдавил. Увидел девушку на меня похожую: в колготах синих, с нежной кожей. С такими хрупкими запястьями и запахом в нарисованных косах. Я не заметил, как выкинул папиросу и обнял самое дорогое на свете. Тогда в ее глазах я впервые увидел, как растут дети - счастливые, маленькие - совсем не я. Я походил на ворона, но она…
Она показала мне другую сторону и я рассыпался скорбью. В то время мне необходимо было стать настоящим взрослым. Я начал хотеть заниматься любовью.