Первый друг. Быль

Когда и почему они поселились в двухэтажном доме напротив, я не помню. Да и меня, 6-7-летнюю девочку, это мало интересовало. Но вот однажды, гуляя по улице, я подняла глаза и увидела в окне на втором этаже странное лицо: оно было неподвижно, только глаза следили за мной. Лицо поднималось чуть выше подоконника. Разинув рот, я стояла и смотрела вверх. Неожиданно маленькая ручка помахала мне, а я - в ответ. Так завязалась наша дружба,хотя и непонятно было, мальчик это или девочка.
 Несколько дней я подбегала к окну и неизменно видела неулыбающееся лицо. На улицу с ребёнком  почему-то никто не выходил. Вскоре всё объяснилось. Когда стало совсем тепло и открылись нараспашку окна, женщина выглянула в окошко и ласковым голосом сказала:
- Девочка! Поднимись к нам! Мой сынок хочет с тобой познакомиться! Я встречу тебя в дверях.
 В этом доме я иногда бывала, в нём жила знакомая моей мамы. Я без страха открыла дверь в подъезд. На пороге одной из комнат коммуналки, кстати, самой большой, с двумя окнами на улицу, стояла миловидная женщина, а из-за подола её платья выглядывал малыш, как мне показалось, лет 5-6. Если бы я была постарше, я бы тотчас убежала, а тогда я просто протянула ему руку и назвалась: "Галя."
 Он совершенно невнятно что-то пробормотал, потом уже от его мамы я узнала, что зовут мальчика  Витей. Он подал мне руку, и я ощутила в своей руке маленькое копытце. Все пальчики были чуть согнутые и сросшиеся, а ногти большие и твёрдые. Я с любопытством взглянула на его лицо. То, что я издалека принимала за губы, оказалось зубами, жёлто- розовыми, кривыми и разнокалиберными, нос приплюснутый, голова большая и угловатая, волосы редкие и бесцветные. Когда он произнёс своё имя, нижняя челюсть пошевелилась совсем немного, оттого-то я ничего и не разобрала. Но глаза... Глаза были чУдными, они выражали разнообразие чувств: вопрос, радость, удивление... Потом я замечала в них и обиду, и разочарование. Своими большущими зелеными с коричневыми крапинками глазами он умел сказать многое! Тёмные бровки, пушистые реснички и морщинки у кончиков глаз помогали ему в диалоге с жизнью.
 - Давай дружить,-предложила я и шагнула в комнату. Тонкая шейка еле удержала голову: так сильно он закивал мне.
 Не знаю как, но очень быстро я стала понимать его. Он оказался всего на несколоко месяцев младше, давно научился читать и знал гораздо больше меня. Мы рассматривали картинки в книжках, их у него было множество, небольшие сказки читали сами. От него я узнала про Гулливера и барона Мюнхаузена и научилась читать по ролям.
 Я иногда задумываюсь, не этот ли мальчик привил мне любовь к чтению, которую я сохранила до сих пор, предпочитая и теперь книгу телевизионным фильмам.
 Но самое интересное - его мама показывала нам диафильмы и читала прямо-таки артистически надписи под картинками. Роль с небольшим количеством слов она доверяла читать мне. Эти минуты были восхитительными! Я хлопала в ладоши, а он постукивал своими копытцами.
 Я не помню друга преданнее его! Он всегда ждал моего прихода. Кончики глаз его моментально обрастали лучиками счастья, он начинал от радости подскакивать, и я знала, что и пальцы на ногах тоже такие же, как и на руках. Я слышала цоканье.
 Сказать, что я жалела его,- значит ничего не сказать. Я оберегала его. Никогда мы не говорили между собой, что он НЕ ТАКОЙ. Витюша часто брал в руки мои ладошки, рассматривал, и глаза его становились грустными, реснички часто-часто хлопали, как будто удерживали слезу, но никаких жалоб я от него не слышала.
 Вместе мы выучили "немой" язык, когда движения пальцев совместно с губами и носом обозначают буквы алфавита. Повторить за мной эти движения он, понятно, не мог, но меня научился понимать преотлично! Когда мать строго-настрого наказывала мне не "шляться по гостям, а погулять на улице", мы переговаривались "по-немому". Я выделывала пальцами буквы, а он составлял их в слова и кивал головой. Слова, конечно, были короткими: "не приду", "не пускают", "выйду вечером". Если слово начиналось с частицы "не", у него мгновенно становились печальными глаза и опускались кончики губ.
 Позволить себе обидеть его было невозможно.
 По неизвестным мне причинам эта семья вскоре переехала. Я долго горько плакала, пока новые, уже школьные заботы не захватили меня полностью.

2012 г.