Близнецы Черновик

1
Самой естественной мыслью для него оказалось, что всё происходящее не что иное, как сон. Однако слишком реально выглядела спальня, и все чувства были чрезвычайно настоящими (тем более после вчерашней перепалки по-прежнему неистово болела нога, так и пульсировала мучением).
- Любезный, - продолжал гость, - спустя два года я снова у вас и по тому же вопросу, но теперь, как видите, - говоривший потряс в воздухе тетрадью, - имеются некоторые свидетельства, вами же лично зафиксированные. Хи-хи, так сказать, со слов очевидца…
- Не понимаю…
- Ну-ну, полно, товарищ Скрыжников. Почерк весьма красноречиво говорит о вашем соучастии и понимании. Вы знаете, что я потребую от вас. Вы знаете, что пойдёте со мной.
Михаил вскочил и сделал неопределённый, но активный, жест рукой, словно пытаясь схватить за горло давно ускользающую очевидность.
- Нет! - с чувством воскликнул он, даже слишком громко, так, что гость отпрянул назад. - Нет, вы должны понимать, что человеку быть позволительно человеком и совершать подлости человеческого рода, но это существо (именно так, существо!) не имеет полномочия утверждать о себе, как о человеке, и тем более, претендовать на чувства, свойственные душе.  У Него не имеется души…
- Успокойтесь, прошу Вас, Михаил Павлович! - говоривший напряжённо следил, как Скрыжников нервно сжимает и разжимает кулаки в воздухе, порываясь сказать что-то ещё более непонятное и неоспоримо-высокое.  - Сядьте!
Последнее слово подействовало даже сверх меры: Михаил сел,  но как-то неожиданно резко, и  на его лице проступило тревожное ожидание.
- Всё весьма удивительно, тем более  для сегодняшнего мира. Быть скептиком выгоднее и спокойнее. Куда спокойнее,  товарищ Скрыжников! Но мне зачем-то пришлось расследовать Ваше дело, и, в какой-то момент, я готов был поклясться, что схожу с ума. Да вы и сами понимаете… я думаю. Зацепить мотивы ваших действий не трудно, но поверить в существование подобных мотивов! Как вы объясните…
- Вы верите? - неожиданно, даже для себя, перебил следователя Михаил.
- Не могу утверждать, что верю окончательно, но не отрицаю возможности подобного случая. Наверняка в мире припасены объяснения для всяких случаев, даже таких. Меня интересуют подробности. Видите ли, Ваша тетрадь слишком спутанно повествует… Кхм, о Нём. Хотя до сих пор я колеблюсь: быть может, Вашим делом стоит заняться психиатру, а не полиции? Юридические лица не настолько компетентны в вопросах расстройств души, хотя повидали немало противоречивого и жуткого…
- Однако Вы здесь…
- Вот именно! Удивительно, но я… Я хочу разобраться! Всё ещё хочу разобраться! Теперь я по уши влип в это дело и не могу думать и жить, как мог делать это ранее - спокойно и механически. Мир рухнул. По крайней мере, мой мир! Вы улыбаетесь?
- Нет, скорее задыхаюсь. Возможно, у меня случится истерика, и я держусь, чтобы не допустить этого. Вы не можете просить меня снова возвращаться… туда. Будет лучше, если Вы упечёте меня к душевнобольным или убийцам, теперь неважно! Все пути равно безразличны для меня! Для меня всё кончено! Не мучайте - моё последнее желание! Теперь, когда Вы догадались и отследили, и чувствуете, где тупик всей нашей жизни, - Скрыжников неожиданно рассмеялся тем жутким, взвизгивающим смехом, какой выглядит ненормальным, но вдруг оправился и серьёзно поглядел на следователя, и сообщил совершенно здраво:
 - Мне Вас жаль, Эдуард!
- Жаль? Меня? - гость  попытался взглянуть иронично, но смятение клокотало во всём его существе.
Однако объяснения не последовало. Нависло назойливое молчание - назойливым сделало его жужжание мух и душное нетерпение.  Михаил, казалось, впал в безвылазную задумчивость и угрюмость, но после долгой минуты отрешённости, продекламировал:
- Император с профилем орлиным,
С чёрною курчавой бородой,
О, каким бы стал ты властелином,
Если б не был ты самим собой!
- Это..?
- Да, Николай Гумилёв… А Вы знаете, что поэты ближе всего к Правде. Более того: они медиумы правды, посредники, связующие нас с тем, что, может быть, опаснее смерти!  Касаясь их, мы, может быть, открываем безвозвратные двери и погружаемся в бездны своих запертых тайников! Ведь их открывать не стоило! Не стоило, Вы понимаете? Нет, Вы не понимаете, но напрягаете все свои скудные усилия, чтобы разобрать, к чему веду я. Ждёте разъяснений. Ждёте конкретностей, самых обычайных обычностей. Но вразумительных и простых вещей не существует, как бы того не желал весь Ваш односторонний, скептический ум! Что делаете Вы в этой, пропахшей сумасшествием, спальне? Что Вы хотите от меня? Я уверен, что Ваш диагноз не так оптимистичен, как Вы старательно выставляете. Но Вы, как хищник, ждёте любой оплошности жертвы, которая станет сигналом уничтожить её! Я давно перестал верить в сострадание… Вы жалеете не меня, но того, что в Вашей логической цепочке недостаёт очевидностей.  Вы не знаете поражения и любите ясность, самую банальную отчётливость во всяком деле и поступке.  Вы робот, даже имея душу…
- Мне, в самом деле, сложно разобрать, к чему Вы клоните. При всём уважении к Вашему положению в учёной среде (насколько мне известно, вы ведёте исследования в области метафизики и, ещё более мне не понятных, областях) прошу, Михаил Павлович, дайте определённый отчёт всего произошедшего. Я не настолько развит в литературных изысках и проблемах «безвозвратных дверей», но  действительно имею шанс Вам помочь. Преступление, совершённое Вами, нестандартно и чрезвычайно странно. Смею уверить, современным законодательством не установлено наказание за убийство… кхм… подобных существ. Быть может, Вы называете меня «роботом» - как вам угодно! - но от правосудия отступать не в моих правилах. Вы должны сотрудничать. Вопрос справедливости!
Скрыжников видимо задумал протестовать; он был настроен развить диспут, но последние слова следователя подействовали ошеломляюще. Конечно, Эдуард сам не ожидал столь высокопарного выкрика, но в тот момент  порыв был отчаянно-сильным и звучал искренне.
- Я… пойду. - Выдавил наконец-то Михаил и недоверчиво ощупал больную ногу, точно всё ещё пытался проснуться где-нибудь в самом беззаботном Начале, когда ещё существовал выбор и намечалось счастье неведения.

2
Становилось больно и страшно от каждой новой вспышки молнии. В огромной палате звучало сердце, настолько громко стучало это сердце, что, казалось, ему суждено лопнуть, разорваться, умереть в агонии страха.
- Мама!.. - но голос срывался.
В какой-то момент палата светлела, полурастворялась и слышался голос матери:
- Я здесь, родной, я здесь… - она стискивала руку ребёнка, борющегося с болезнью, и повторяла, - всё пройдёт, пройдёт, я здесь…
И прошло, но с неожиданной развязкой. Все, возможно, и рассмотрели необычайность в случившемся, но по человеческому обыкновению бросились забывать и молчать. Миша выздоровел. Врачи уверяли, что мальчик легко отделался, болезнь обхитрить на такой стадии невозможно и несколько раз обескураженно заявили «чудесное исцеление». Отец  благодарил доктора, судьбу, Бога поочерёдно, судорожно глотая слова и сильно переживая. А мать слегла на следующий день и умерла, хотя, каждый мог поклясться, накануне она была совершенно здорова и обнадёжена повторным спасением сына. Как выяснилось, у семьи Скрыжниковых пять лет назад должны были появиться на свет два сына. Но роды оказались тяжёлыми, и возможно было сохранить жизнь только одному ребёнку… только Михаилу.   


- Копайте! - повторил следователь. Его глаза мистически отблёскивали и жадно сверлили землю, точно сейчас оттуда выползут  чудовища и утвердят существование запредельного. Скрыжников вздрогнул.
- Затея пустая. Он будет выглядеть совершенно, как человек. Я не могу…
- Дайте сюда!.. - Эдуард раздражённо схватился за лопату и принялся расчищать спутанную траву. Михаил вцепился в локоть следователя и сердито встряхнул:
- Не стоит … два года…
- Отойдите! - почти зарычал Эдуард, но потом спохватился и добавил со старательной мягкостью, - Я понимаю Ваши чувства, но Вы обязаны переменить Ваш настрой. Мы обсуждали, и теперь мне необходимы доказательства… Это решено, Миша, - добавил он даже с некоторой теплотой в голосе.
- Тогда… я сам. Пожалуй, сам. 
Земля словно протестовала: была плотной и тяжело давалась. Ветер ворчал и суетился поблизости, осыпая остервенелой моросью. Глухо и мёртво, словно каменные изваяния, темнели ели. Михаил бормотал что-то неразборчивое и дикое, цитировал странные и древние обороты. Его голос дрожал и сливался со скрипом лопаты и шорохами вечера, создавая совершенно неприятное для слуха звучание. Земля медленно разжимала яму под лопатой, как скверную улыбку. Эдуард напряжённо курил, не сдвигаясь с места, не отводя взгляда и, кажется, не думал, только - ждал.
- Дальше я, Вы устали - вынырнул из оцепенения следователь и как-то неестественно двинулся к открывающейся могиле, - Чёрт возьми! Слышите, хватит?
Эдуард приблизился к зияющему краю и зажёг фонарь.
- Вы будете светить, а я покончу с этой раскопкой. Мы слишком долго петляли, разыскивая место. Надеюсь, Вы не ошиблись и не выдумали дурачить меня?
- Нет, - отозвался Скрыжников, выбираясь из ямы и тяжело дыша, - покончимте.
- Что Вы бормотали? Странная привычка!
- Если бы я помнил! Всё нервы! Я стараюсь не молчать. У меня большой страх тишины, точно бы она может затянуться навечно и раздавить меня, как мышь…
- Боже мой!.. - вдруг воскликнул Эдуард, - посвятите сюда, здесь лицо… Оно… Не может быть!..

3
- Какие крохотные, почти прозрачные! - Миша осторожно вложил свой палец в ладонь младенца - О, у него рефлексы!  Смотри, он изучает меня!
Ольга улыбнулась:
- Мне приятно, что ты пришёл. После смерти отца, ты стал совершенным затворником…
- Он снова взялся за работу, - вставил Макс и подмигнул Скрыжникову. - Я всегда говорил, что у тебя талант, приятель, большой талант общения с аудиторией. Ольга, а как он читал Мандельштама! Мы сидели, как пупырчатые осьминоги, в мурашках и пучили глаза друг на друга! Дружочек, - он снова обернулся к Мише, - ты правильно сделал, что после института не стал растрачиваться на бессмыслицу, как я, а пошёл по пути призвания - преподавать!
- Ты смущаешь нас своей болтовнёй, Макс, - Миша внимательно следил за ребёнком, - смотри, как мы хмуримся...  Он не угадывает смысла, но интонация явно вызывает недоумение, и малыш напряжённо выжидает!
- Мы теперь для него как великаны с губастой дырой в голове, откуда вырываются странные фонтаны звуков!
В проёме показалась Нина.
- Господа, вам особое приглашение от ребят! - она шутливо потрясла в воздухе кулаком.
- Мы уже идём! - рассмеялся Максим.
Девушка вопросительно взглянула на Ольгу.
- Я останусь с сыном. Идите. Позже присоединюсь.
Все двинулись к саду. Раздался крепкий, густой запах дыма и мяса. Лилии раскрыли нежные поцелуи, и вода в пруду колыхалась музыкой, точно магические клавиши наполнялись серебряным плеском и жизнью под лёгкими пальцами ветра. Мир дышал покоем, особенным, восторженным покоем, который опьяняет надежды и вселяет дрожь откровенья.
Миша намеренно отстал от остальных, желая растянуть ощущение тепла и созерцательного бездумья. Кажется, в нём трепетали все оттенки радости, миролюбивой и необузданной, но смешанной с неразгаданной тревогой. Тропинка то погружалась в тень, то открывалась солнцу, раздвигала ромашковый луг и вела к беседке, где звенела посуда, и разместился праздник.
- … друзья, оставим. Сегодня единственный день, когда мы скинем путы атеизма, и прикинемся блаженными, - расслышал Скрыжников, приблизившись к шуму. Шёл оживлённый спор и говорил Антон. Его неуклюжая фигура громоздилась над мангалом немного поодаль от собравшихся за столом.  Длинные волосы были наскоро собраны в хвост, потому пушисто топорщились и придавали некоторую детскость смуглому лицу.
- Угомонить бы этого верзилу палкой, - бойко подхватила Нина, подзадоривая гостей улыбкой. - Антон, перестань петушиться и подавай шашлык. С тобой уживутся только крокодилы: они с таким же остервенением кидаются на жертву, как ты на православных.
- Я бы дал тебе хорошую встрёпку, но в честь праздника исключу тебя  из моего крокодильего рациона, - Антон дурачливо скосил глаза и широко раскрыл рот, имитируя пасть хищника.
Нина весело хмыкнула и заняла свободное место за столом рядом с Максимом. Миша устроился напротив.
- Вы будете салат? - обратилась она к Скрыжникову и подмигнула. - Я с удовольствием поухаживаю за Вами, если Вы не такой вредный, как мой брат Антон.
Лицо девушки сияло, и локоны блестели, игриво-рыжие, беспорядочные, в лучах солнца. Она завораживала своим озорством, как завораживает шустрый котёнок, подначивающий на игру без разбору всё, что вдруг вызвало интерес. 
- Буду признателен, - Миша хорошо знал Антона и Ольгу, но вот, наконец-то, ему выпало встретиться с младшей Звягинцевой.
- Вы учитель?
- Недавно устроился в Вяземскую школу.
- Антон сказал, что Вы пишете научный труд?
- Не совсем научный, - смутился Скрыжников. - Пожалуй, даже вовсе не научный. Он основан на наблюдениях и личном опыте, и касается весьма щепетильных реалий…
- Реалии? Спорный вопрос! Скорее - фантазии! - Максим зачем-то огляделся вокруг и загадочно уставился на пучок зелени, будто за ним прячется разгадка такого странного взгляда.
- Я занимаюсь исследованием возможной материализации нематериальных явлений, несущих смысловую энергию, таких как человеческое слово или мысль, их физическую воплощаемость, - пояснил Михаил, раздумывая, стоит ли затевать подобный разговор. Тем более охоты разъяснять и углубляться он не имел, скорее, напротив, желал отвлечься от тяготивших его в последнее время раздумий.
- Любопытно, - заговорил пожилой врач, по-видимому, являвшийся дальним родственником семьи Звягинцевых, - сомневаюсь в возможности «словесных материализаций». Слово разве что имеет способность воздействовать на эмоции и поступки людей, скажем, ободрить или раздосадовать. Но что бы слово «пень» (по щучьему веленью что ли) превратилось в реальный пень без посредства топора и дровосека. Сказочно!
- Вздор, дядя! - вмешалась Нина, - Если Бог творил Словом, отчего мы не сумеем!
- Пока я не собрал стройной теории, - с надеждой заговорил Михаил, - но имеются некоторые экспериментальные данные, которые уместно огласить только после повторной проверки и анализа. В таком исследовании все карты может спутать воображение, вы ведь понимаете…
- Шашлык стынет, Эйнштейны! - съязвил Антон, и тем самым избавил Скрыжникова от не клеящихся объяснений.
Нина звенела колокольчиком, рассеивая смех и шутливые остроты. Все, кажется, упивались её весёлостью. Она не подозревала даже, что выручает  слишком скучные лица от угрюмого напряжения, что рассылает свет в каждую душу.
- Какой Вы серьёзный! - обратилась она к Михаилу, когда они случайно оказались наедине за кулисами массивной ивы, сползающей в пруд.
- Должно быть, от этого со мной невыразимо тоскливо.
- Напротив! Хочется слушать Вас и думать вместе  с Вами. Вы говорите всегда так легко и складно, но чрезвычайно мудрёно, - Нина улыбалась.
- Зачем на «Вы», Нина?
- Так всегда вежливо. Забавный, вот Вы опять задумались. Какой загадочный!.. Антон говорил, что Вы трижды чудом спаслись от гибели? Это правда?
- Правда, но не чудом.
- Не понимаю.
Скрыжников мрачно отвёл взгляд.
- Цена подобного «чуда» оказалась ужасной. Я родился одновременно с мёртвым братом. Можно было спасти только одного из нас, и почему-то меня. Когда в детстве со мной приключилась тяжёлая болезнь, я должен был умереть, но зачем-то остался жив, а болезнь поглотила мою мать, внезапно и навсегда. И теперь… эта авария. Я отделался двумя-тремя рёбрами, а отец… - юноша замолчал: слово «мёртв» застряло режущим комом в горле, и вытягивать его было не выносимо.
- Я не знала, - Нина испуганно взглянула на Мишу, и, в порыве нежного сожаления прижалась к его плечу, но тут же, смутившись, отстранилась и совершенно растерялась.

4
Миша вернулся домой поздно вечером, как обычно, в мучительных раздумьях, и принялся за работу с особенным усердием. Теперь его занимало ещё больше вопросов. Что если он сходит с ума? Накануне праздника у Звягинцевых, он осмелился на эксперимент. Скорее - на глупость. Однако зачем-то эта глупость нашла подтверждение, зачем-то он увидел то, что невообразимо понять, а тем более объяснить. Непременно нужно попробовать ещё раз! Скрыжников открыл тетрадь и прочёл вчерашнее замечание: «Моё предчувствие присутствия инородной сущности обострилось.  Я разлил воду в тех местах, где впервые наблюдал температурные перепады и, как мне показалось, уплотнения воздуха, и ожидал любого сверхъестественного давления на жидкую поверхность.  Однако никаких проявлений обнаружить не удалось. В 20. 15. по причине раздражения я шлёпнул правой ногой по воде, и обнаружил, что в ту же секунду образовался след (приблизительно размера моей ступни), но напротив меня и с зеркальным перемещением, то есть слева. В изумлении, я поменял ноги и медленно погрузил в лужу левую ступню. Всё повторилось, но теперь оно проявило себя зеркально справа и совершенно повторяло моё действие, или очертание моей ступни…»
Походило на безумие, но Скрыжников собирался возобновить испытание. Скорее в надежде опровергнуть, нежели доказать существование первых признаков материализации. С ковшом воды он направился в спальню, но замер, едва переступил порог. Удивление, кажется, парализовало его на целых пять минут, если не больше. В следующий момент, он выскочил на улицу, и, задыхаясь, устремился в темноту с полусумасшедшим бормотанием: «Не может быть, не может…» Но буквально через два квартала остановился, и повернул в обратном направлении. Михаилом овладела решимость. Теперь отступать не имеет смысла, он готов встретиться с правдой, с любой правдой.
Скрыжников вошёл в спальню. Нет, видение не исчезло. Оно походило на  отражение, сошедшее с зеркала, и свободно перемещалось вслед за ним по комнате. Михаил сел в кресло, тогда всё представление исчезло.
- Ага, так я и думал! Оно копирует не всё, и, если сталкивается с трудновыполнимым действием, то и вовсе растворяется,- произнёс юноша и снова поднялся. - Итак, оно воспроизводит цвет, жесты, мимику, способно занимать положение «стоя» и двигаться одномоментно со мною только горизонтально.  А значит, перенимает свойства материальных предметов постепенно, поэтапно, но вчера это было  только движение, а сегодня уже видимость, - Скрыжников протянул руку и запустил в «существо», но резко отдёрнул, потому что оно потянулось точно так же к нему.
- Пусто, - заключил Миша и поторопился к выходу.
Он пробрался к телефону, не зажигая свет, и остановился с трубкой у окна. За стеклом толпились огни, и городок вздыхал от натиска ветра.
- Да?
- Макс… - Миша собирался с мыслями, руки у него дрожали, - Макс…
- Мишка, чудак? Который час?
Скрыжников молчал. Его растерянность была настолько огромной, настолько сильно ошеломило увиденное, что он набрал номер друга в полубреду, автоматически, и, кажется, всё ещё не понимал, что в его руке телефон.
- Мишка, ты здесь? - Максим забеспокоился.
- Да… Я…  - «Я не могу ему сказать, - напряжённо думал Скрыжников, - Открытие слишком непонятно и непозволительно, чтобы оно было настоящим. К тому же никаких разъяснений получить не удалось, у меня в голове не укладываются абсолютно никакие разъяснения»
- Ладно, ты даже вовремя позвонил, - Скопов рассмеялся, - У меня есть великое предложение на величайшую Субботу в истории нашей великой жизни! Ха-ха! Михей, вспоминай Таню!
- Что? Кого? - Скрыжников почувствовал, что проваливается в какое-то полудремотное наваждение. Слишком много мыслей пульсировало в голове.
- Нашу Танюшу! - выпалил Макс, совершенно развеселившись, и подбирая заковыристый намёк, что бы поиграть с неведением друга, - Небесную баронессу! Ха-ха!
 - Кого?
- Исупову Танечку, Мишка! Исупову! - В голосе Максима звучало ликование, словно он говорил о вещах, которые непременно имеют вселенское значение для Михаила.
- Помню, - оживился Скрыжников, наконец, выбираясь из клокочущей ловушки неопределённостей, которые так и царапались, так и рвали изрядно утомлённый рассудок.
-  Она здесь, в городке, я её видел вчера, - затараторил Скопов, - Её не узнать!  Прямо-таки, пышная дама! А была тростиночка и мямличка, ха-ха. Она, не поверишь, пилот! Вот! Наша Таня обворожила стального великана, пока мы тут прохлаждаемся на земле! Я в совершеннейшем восторге! Ох, как она хороша, Мишка! Предложила собраться всем вместе, именно такое состряпать собрание, как раньше, в студенческие годы, чтобы обязательно Ты, я, она, Антон и… вот Ольгу теперь вряд ли мы вытянем из круговерти пелёнок, как думаешь, а?
- Замечательно бы…
- Мишка, - Максим вдруг заговорил серьёзно, - обещай, что будешь в назначенное время у меня.
- Макс, - начал было Скрыжников.
- Послушай, дружище! Дела крепко схватили нас и, того гляди, удушат. Мы до отказа напичканы мелкими, ненужными переживаниями, как копилки с монетками, которым уже и названия нет, и цена выдохлась. Пора встряхнуться, пора душе показать выход. Кто, если не друзья, напоминают нам, что у нас есть душа …
- У меня нет особенных причин, просто …
- Я знаю, - Максим подумал, что нужно беречь друга от любых излияний о смерти Павла Денисовича. Тем более Миша может снова удариться в самобичевание и упрекать себя в гибели близких.
- Мне случилось наблюдать нечто такое, что теперь необходимо записать… обдуманно и кропотливо. У меня образовалось много работы. Кроме учительства.
- Мысль подобна болезни, - не выдержал Скопов, - и может истощить человека. Стоит осторожно тратить запасы душевной энергии, и находить время для отдыха и расслабления.
- Я приду.
- Точно?
- Обязательно.
- Тогда до субботы?
- Да.
Максим отсоединился, и Скрыжников остался один, в глубоком замешательстве. Он никак не мог собрать расползавшиеся чувства, и начал ходить по комнате, затем остановился над диваном и заговорил. Стороннему наблюдателю показалось бы, что Михаил объясняется с подушкой, так внимательно он глядел на неё, но, на самом деле, юноша ничего не видел перед собой, только бормотал диковинные слова. Что-то вроде: «Непременно, как младенец. Я наблюдал в доме Ольги, как малыш копирует эмоции, как пытается перенимать состояния чужих лиц. Прежде, чем стать взрослым, он пройдёт большой путь подражания, и воспроизводимость будет повышаться по мере накопления опыта и сил. Значит… Оно теперь в ускорившемся темпе перенимает мои черты, оно становится человекоподобным… Что же это? Неужели моё желание, моя фантазия, мысль как некая энергия, способная воплотиться в вещество, сделаться осязаемой, обнаружимой для человеческого глаза. Но что подтолкнуло данную энергию, что стало катализатором?..»
- Но как?.. - уже вслух воскликнул Скрыжников и опустился на диван. Он попытался расслабиться и прикрыл глаза. Всё кружилось и плыло, всё теперь поглощало чёрное и мягкое облако, как дыхание других измерений, сквозь которое проникал знакомый голос, его же собственный.

- Папа! Там было так хорошо! У нас были конкурсы и выставка, а потом концерт! Там были ребята со всей области и даже из других городов, разного возраста - большие и маленькие, - и все приехали на творческий карнавал с картинами, стихами… Там был корабль… на выставке…
- Мишка, ты у меня завоеватель! - Отец был удивительно тёплым человеком. От него исходило доброе спокойствие, и глаза оставались неизменно чуткими, - Первое место! Дружочек, у тебя хорошие способности!
- Всем понравился мой водевиль о зайчике, - весело жмурился мальчик и дул на ложку с супом, - Пап, я буду как мама… учителем литературы.
Павел грустно улыбался сыну.
- Да, ты похож на неё. Лида очень целеустремлена, - отец всегда говорил о жене в настоящем времени. Он упорно не верил в смерть, и воспринимал её «уход» как некий сон, который рано или поздно оборвётся, который никогда не бывает «насовсем».
Мишка смотрел на папу и с горечью замечал большие тёмные пятна на руках, которые от непрерывной работы с машиной уже не отмываются, усталое, осунувшееся лицо и рано поседевшие волосы. В крохотном сердце появлялось чувство слишком горячее, слишком щемящее, чтобы можно было усидеть, и мальчик вскакивал со стула, бежал обвить Павла ручками и, задыхаясь, шептал: «Я люблю тебя, папочка, хороший…» Миша чувствовал, как тёплая рука отца опускается ему на голову и гладит, тогда волнение проходило, тогда становилось тихо и счастливо.
Обычно после ужина Павел Денисович помогал сыну расправлять диван, но в этот вечер предложил лечь так, не раскладываясь.
- А где будет спать Тёма? Нужно разложить, пап.
- Тёмы не существует, - аккуратно начал отец, но сын обиженно перебил:
- Он не видимый, но всё-время здесь.
- Как приведенье?
- Нет, папа, Тёма не приведенье! Он просто… есть. Его нельзя слышать, нельзя видеть… Только чувствовать и знать, что он здесь. И он мой брат… Он родился вместе со мной такой… невидимый…
- И он спит с тобой?
- Да, и ему тоже девять лет!
- Хорошо, - согласился Павел. Внутри него с каждым таким разговором усиливался страх за сына, за его странные детские фантазии, которые, возможно, никак не отражаются на учёбе и способностях, но походят на последствие сильного расстройства.

5

- Мишка! - с порога налетела на Скрыжникова Таня и чуть не сбила его с ног, - Да ты красавчик! Если бы я не была замужем… - кокетливо протянула она, выпуская юношу из объятий.
- Ты разве замужем? - Миша быстро стянул лёгкую куртку и теперь присматривал пустую вешалку.
- Почти уже да! Этот донжуан, - она кивнула в сторону Максима, - успел взять с меня слово, да ещё и при свидетелях! - Скрыжников отметил про себя, что Исупова стала бойкой, немного грубоватой, а полные плечи и  мальчишечья стрижка делали совсем не узнаваемой прежнюю «худышку с косичкой».
- Я уже не надеялся, что ты придёшь, - в голосе Скопова звучал упрёк.
- Прости. Не хотел опаздывать…
- На два часа?
- Так вышло, - проговорил Миша виновато и прошёл вслед за Таней в тесную спаленку, где на стульях были расставлены стаканы и закуска.
В углу беспорядочно громоздились свёртки с чертежами, разобранные колонки и ящик с «железками». На посеревшем, запачканном пуфе у окна разместилась грузная фигура Антона. Скрыжникова удивило, что и Нина здесь. Она сидела на диване и рассеянно вертела в руках какой-то предмет. Михаил не сразу рассмотрел, что это браслет из чёрных блестящих дисков с изображениями ангелов. По напряжённой позе можно было угадать, что обстановка для неё непривычна и развязна, а небрежные, с долей вульгарности, шутки будоражили хмурую подозрительность в глазах девушки.
- Вот, - попыталась улыбнуться Звягинцева, заметив любопытство Михаила, - решила заменить Ольгу в ваших разгульных посиделках, и посмотреть на пьяное полоумие брата.
- Ничего не полоумие, а отдохновение, заслуженное скотским трудом. Всякая дрянь имеет власть распоряжаться мной, и мне приходится терпеть зловония гнусной речи и, хуже всего, гнуть спину, батрачить на всякую вошь! Я презираю, но подчиняюсь презренным, глупая девочка, чтобы выжить самому и дать выжить другим!
- Ты прав, моё начальство не человечней, - кивнула Исупова, глотнув из горлышка, - Иной раз, так и хочется плюнуть в этакую жабью морду и сказать, крепенько так сказать, чтобы запомнилось и потом ещё кошмарами являлось по ночам!
- Нервная работёнка, - завёлся Антон, даже поморщился и сплюнул для красноречивости, - Столько злобы в людях. Они как-будто приходят в магазин именно злобу выместить. Сами краснеют, звереют от гнева и кулаками машут, судами и правами запугивают. А всё почему - ценника нет на товаре или копейки не нашлось в кассе. Ко-пей-ки!
- В себе нужно умерить ярость и другие остынут, - пробовала возразить Нина, - Любовь есть меч, но не тот меч, острый и страшный, что убивает, а Божий меч, что отсекает скверну от души и спасает честь.
- Опять ты про своего Бога, - не выдержал Антон, - Где он? Всё понятно, и всё доказано. Нет ничего сверхъестественного. Не су-щест-ву-ет!
- Есть, - не отступала Звягинцева, - нужно уметь чувствовать не умом, но сердцем.
- Бред и фанатизм! - усмехнулась Таня и обменялась взглядом с Антоном.
- Фанатизм? - Нина выпрямилась, выразительно сверкнув глазами, - Атеизм  - вот извращённый дерзостью и страхом фанатизм! Изваляться  в низком цинизме и злорадном пафосе ради лживого самомнения, раболепно вторить грязным и пустым обольщеньям века, служить разрушению и отрицанию! Присягать ненависти, значит разорять богатство человеческой любви, обесславить родники истины! Вера сулит спасение! Вера занимает сердце, но выражается в добрых делах и бережёт высокое и чистое в человеке!
- Всё это просто красивые обороты, за которыми ни миллиметра знания и опыта! - Антон с издевкой скривил рот.
- Думаю, всё-таки, что-то есть, - вдруг вмешался Максим. Он изрядно отхлебнул пива и слова будто не проговаривал, а прилеплял друг к другу, - Бог там или не Бог, но параллельные существа, духи, призраки, не знаю… Вот, - Скопов запнулся, видимо, потеряв суть, но, выждав пока придёт в голову новая мысль, продолжил, - К примеру, есть же экзарцизм… Я слышал про чёрный дым, что исходит из людей, и ужасающие вопли во время процедуры изгнания бесов…
- Подстроено всё, - твёрдо отчеканил Звягинцев.
- Бесов не подстроишь, но они легко подстроят тебя под свою дудочку, - тихо, но уверенно, вставила Нина.
- Глупости! - Не удержалась Таня и рассмеялась.
Смех совершенно разобидел Нину. Михаилу показалось, что она готова вот-вот расплакаться, но усмиряет внутреннее возмущение со всем отчаяньем и храбростью ранимой души. Он сел рядом и положил ладонь сверху на её стиснутый кулачок. Она расслабила руку и выдавила улыбку, которая получилась горькой и неестественной.
- Ничего такого не бывает, и всё сверхъестественное - выдумки! В мире нет ничего, чтобы меня удивило!  - Безжалостно нападал на сестру Антон. Нину даже передёрнуло от его брезгливого тона, но она промолчала, только вся трепетно сжалась, как беззащитный цыплёнок под тенью ястреба.
- Ничего? - Детская хрупкость  Нины подстегнула Мишу вмешаться в спор, - Держу пари, я смогу доказать обратное.
Таня удивлённо вскинула брови.
- Бьюсь об заклад, этот парень не шутит. Доказать он умеет что угодно: так обвешает теорией, что мозг разлетится, как от выстрела, не соберёшь потом, - принялась Исупова подтрунивать, хитро улыбаясь.
- Ха! Не выйдет! - Антон вызывающе посмотрел на Скрыжникова и, сложив руки на груди, опёрся спиной на край подоконника. Даже пуф под ним скрипнул так, словно задиристо хмыкнул.
- Возможно, напрасно я взялся за этот спор и вскоре пожалею о содеянном, как о страшной глупости. Но скептические суждения потеряли всякий смысл, когда я обнаружил то, что, может быть, лишит сна или даже ума всякого, кто присутствует в этой комнате. Предлагаю пойти ко мне, но у вас есть возможность отказаться, так как не игрушечные доказательства предстанут и далеко не смешные, - серьёзный тон Михаила ещё больше подзадоривал и разжигал окружающих.
- Идём. Нас, видимо, ждёт что-то весёленькое, - Таня схватила баночку пива и направилась в прихожую.
Все засобирались к выходу, наперебой подшучивая над таинственным мероприятием. Антон предположил, что у Скрыжникова в морозильной камере разделан инопланетянин, и теперь они отужинают «слизнявых» пельменей из летающей тарелки. Максим подключился к бессвязной болтовне и хохотал настолько заразительно и с самой весёлой беззаботностью, что даже Миша улыбнулся несколько раз. Скрыжников думал над тем, что неправильно вести друзей теперь к себе, что даже преступно предлагать им становиться соучастниками безумья, творящегося в стенах его квартиры. Невозможно предугадать, чем обернётся эта затея, однако очевидно, что повлияет она на жизнь не только самого Михаила, но каждого, кто идёт с ним рядом.
Нина была ближе всех. Темнота придавала уверенности и фонари, выплывающие навстречу, слишком романтично закрадывались в душу. Девушка решилась заговорить:
- Я ведь из-за Вас пришла…
Занятый лихорадочной борьбой с самим собой, словно законсервированный в своих переживаниях,  Миша не сразу разгадал фразу. Однако, это спасение! И как он может так небрежно терять минуты тёплых, как-будто случайных, прикосновений нежного плечика.
- Из-за меня?
- Да.
- Почему? Вам не очень уютно, думаю. Все дерзят и пьют, Нина.
- Не все, - она замедлила шаг, - Вы не такой. Мне хорошо с Вами.
Миша снял куртку, заметив, что Нина совсем легко одета в голубое платье с тонкими кружевными рукавами, и накрыл её. Она благодарно улыбнулась. Затем смущённо замолчала и всю дорогу старалась усердно глядеть под ноги.
У самой двери Скрыжников, прежде чем достать ключи, обратился к присутствующим. Лицо его было бледно и взволнованно.
- Хочу попросить (не ради шутки) входить молча, без любых сильных эмоций. Оно… - при этом слове Миша почувствовал, что в горле пересохло, и предчувствие, странное, дикое предчувствие, сжимает изнутри холодом, - Оно перенимает любые сильные проявления…
Слова подействовали. Антон переглянулся с Таней.
- Ты пугаешь, чёрт возьми! - Выругался Максим.
- Думаю, всё специально: и серьёзный голос, и выражение глаз, такое предостерегающее и сумасшедшее, - заговорила Исупова, но уже без прежней резвости и насмешливости, - Там будет шутка…
Нина прижалась к плечу брата. Было заметно, что она подозревает правду в словах Скрыжникова, что забава совсем скоро перерастёт в нечто страшное. Антон рассмеялся.
- Давай уже быстрей! Нам не терпится сделать фарш из твоих призраков! 
Михаил вошёл первый и запустил гостей. Скопов включил свет с возгласом:
- Ау, домовые! - он изобразил страшную рожицу и, Таня, не вытерпев, щёлкнула Максима по затылку.
- Тихо, прошу вас, - резко вставил Миша и бросил беспокойный взгляд в сторону двери, ведущей в спальню, - Идёмте за мной.
Теперь поздно менять намерение, и Скрыжников понимал это, потому так решительно вошёл и остановился напротив двойника. Для большей наглядности, он прошёл вдоль спальни, и оно задвигалось вместе с ним. Михаил менял положение рук и ног, демонстрируя способности своего «близнеца», пока остолбеневшие друзья приходили в себя. Нина вцепилась в стоящего рядом Скопова, у которого отбило охоту не только шутить, но шевелиться и, кажется, дышать вовсе. Таня в ужасе выскочила обратно в коридор, а Антон громко выругался и попробовал прервать фокус:
- Не пойму, что за трюк… Как ты это делаешь?
- Вы тоже видите! Я не сошёл с ума! - Миша дрожал, глаза его блестели, и трудно было определить интонацию, с которой он выносил диагноз самому себе. В его голосе звучали радость и испуг одновременно. Он не ответил Звягинцеву, только впился глазами в Максима:
- Да! Это - оно! И ты видишь, видишь! Моё желание… мой брат… - Скрыжников задыхался от всплеска эмоций, - Постепенная материализация! Я думаю, она возможна! - Миша вдруг осёкся, - Но нет, выйдем. Выйдем. Обсудим там. Там лучше.
Он выбежал из спальни, остальные последовали за ним. Шок был всеобщим. Никто не мог заговорить первым. Антон ходил по комнате, как заведённый автомат, пытаясь прийти в себя и более-менее объяснить увиденное. Скопов сидел в кресле, уставившись в пустоту перед собой. Нина в ужасе шептала: «Так не должно, не должно, не должно…»Таня в глубоком потрясении немедленно покинула квартиру, чтобы «отдышаться».
Миша стоял у окна, отвернувшись, словно в забытьи. Чудилось, что всю спальню знобит, что над ним смыкается горячее и жуткое кольцо безумия.
- Уйдём, умоляю, брат, уйдём, - нарушила тишину Нина, и судорожно двинулась к выходу, но на полпути остановилась и надтреснуто прошептала, - Это не по-настоящему, это разве только бесы…
- Нужно проводить беднягу, - с деланным равнодушием проговорил Антон, следуя за сестрой.
Звягинцевы вышли, осторожно прикрыв дверь. Тишина сделалась пронизывающей и жёсткой.
- Я не оставлю тебя… с Ним, - выговорил наконец Максим.
- Не беспокойся, я уверен в абсолютной безобидности данного явления…
Буквально через час в квартиру вернулась Таня, а через несколько минут появился Антон и заявил:
- Я очень удивлён, что умею удивляться!
- Ну? Что это такое?- испуганно разглядывала Исупова дверь, за которой пребывало поразительное и бесшумное «оно».
- Сейчас покажу, - Миша сделал жест, следовать за ним.
- Я туда больше ни ногой! - выпалила Таня, - Я останусь здесь.
Максим и Антон направились за Скрыжниковым, но расположились ближе к выходу, избегая продвигаться слишком далеко в спальню. Любопытство брало верх, но неожиданность открытия, пожалуй, более настораживала, нежели вызывала восторг. Михаил, напротив, очень оживился и загорелся желанием разъяснить то некоторое, что удалось, по его мнению, определить точно. Всего растолковать он не надеялся, ибо сам находился в большом замешательстве. Фразы получались импульсивными и с жаром, основывались на догадках, потому логика зачастую просто пропадала, оставляя серьёзные пробелы в выводах.
- Это любопытно, - произнёс Миша и сел на стул. В тот же момент «нечто» зависло в воздухе, в положении сидя, ни на что не опираясь. Затем юноша поднёс ко рту яблоко из заранее заготовленной чаши с фруктами, стоящей здесь же рядом со стулом, и оно повторило вслед за хозяином, даже точно так же начало разжёвывать. - Из подобной имитации видно, что существо, - Скрыжников действительно произнёс «существо», словно перед ним находился живой объект, - имеет границы и воспроизводит только меня.  Причём, оно приобретает всё новые и новые возможности подражания. Я предполагаю, постепенно произойдёт полное овеществление, и тогда…
- Что «тогда»? - Максим догадывался, к чему ведёт его друг, но изо всех сил надеялся, что феномен не имеет отношения к исследованиям Миши.
- …я увижу брата.
Антон даже присвистнул.
- То есть? Как так брата? Не рождённого?
- Умершего во время родов, - поправил Скрыжников, - Я всё детство (и всю жизнь) желал, неистово желал его присутствия! Засыпал с верой, что Он рядом, непременно спит, как я, и видит совершенно такие же сны и ходит в школу. Потому я никого не подпускал садиться за парту рядом с собой, - Миша посмотрел на Скопова, который непременно помнил подобные странности друга, -  В детстве, мне даже не приходило в голову, что близнецы могут различаться хотя бы в чём-то. Этим я объясняю поразительное сходство «явления» с отражением зеркала. Именно такую картину диктовало неокрепшее воображение ребёнка.
- А я фантазировал, что у меня под кроватью хоббиты, почти до четырнадцати лет! - воскликнул Звягинцев, - Я не верю в чёртову материализацию мыслей!
- Тогда, откуда оно? - выпалил Скрыжников, - И оно меняется, я бы сказал, совершенствуется до человеческого вида за счёт усложнения производимых операций. Время! Нужно время, и мы разгадаем, как энергия мысли высвободилась, чтобы получить своё дальнейшее развитие уже в новой среде. Ясно одно, человеческое слово имеет настолько загадочные свойства, такую непревзойдённую и уникальную силу, что, если бы мы научились пользоваться ею, то разрушили предел, отгораживающий нас (не удивлюсь даже) от возможностей богов.
- И это окончательно уничтожило бы человечество! Пусть работают те пять процентов мозга, которые позволила нам задействовать природа, - попытался пошутить Максим, но разрядить нависшее напряжение не удавалось.
- Пора расходиться, - распорядился Антон, - и выспаться, наконец! У меня голова пухнет, - далее всю дорогу он бранился и хмурился.
Тани уже не было в помещении. Видимо, от переизбытка эмоций в эту ночь, она забыла попрощаться.
Когда все удалились, Миша занялся тетрадью и сделал несколько записей, посчитав, что уже нет смысла спать, а на воскресенье у него назначено слишком много дел.

6

Опыты Скрыжникова глубоко потрясли Нину. До того они представлялись опасными и нежелательными, что Звягинцева непременно решилась переубедить Михаила. Бедная девушка изводила себя горькими предчувствиями и толкованиями в течение месяца. Но в середине июня собралась с духом и направилась в злосчастную квартиру.
Дверь открылась не сразу, видимо, с большим колебанием. Миша точно остолбенел и неестественно таращился на Звягинцеву.
- Я войду? - Нина с недоумением встретила взгляд Скрыжникова и предположила - Возможно, я отрываю Вас от работы?..
Юноша испуганно подвинулся, пропуская гостью в тёмную прихожую и не отрывая напряжённых глаз от лица девушки. Нина нерешительно мялась на пороге, кажется, позабыв причину своего прихода, и старательно изучая обстановку. Квартира покоилась в глубине самого типичного холостяцкого беспорядка. Имела настолько небрежный и захламлённый вид, насколько только способен ей учинить холостяк, если он, к тому же, учёный и литератор.
- Не желаете кофе? - с трудом вымолвил Михаил, - Кофе на кухне, - растеряно пояснил он, глупейшим образом  улыбаясь, и беспомощно озираясь.
- Хорошо бы сейчас кофе, - согласилась Звягинцева, однако отпуская совершенно страдальческий взгляд в сторону спальни, где в прошлый раз находилось «оно».
На кухне, как и во всей квартире, шторы были наглухо закрыты. На обеденном столе, укрытом синей клетчатой клеёнкой, громоздились книги, бесконечные свёртки и фантики, металлическая миска,  заполненная леденцами, а также кружки с недопитым кофе. Михаил поставил напиток перед Ниной прямо в россыпь скомканных бумаг.
- Благодарю, - Звягинцева тревожно отодвинула измятые комки. - Я пришла с намерением вернуть Вашу куртку. Помните, Вы ею меня укрывали? И… меня терзает необходимость говорить с Вами о происшествии той ночи. Если сегодня не подходящее для Вас время, мне не составит труда подождать…
Скрыжников никак не реагировал на речь Нины, но, ещё удивительней, был полностью поглощён  своим неуместным занятием, то есть наливал четвёртую кружку кофе.
- Зачем Вы это делаете? - Звягинцева едва сдерживала возмущение.
- На случай, если Вы захотите ещё, - ответил равнодушно Скрыжников, не поворачиваясь и размешивая сахар.
- Я не захочу! - вырвалось у девушки с неожиданным отчаяньем. Нина вскочила со стула и, приблизившись к юноше, развернула его лицом.
- Что происходит? Вы ведёте себя совершенно непонятно, Миша, - Звягинцева умоляюще ожидала вразумительного ответа.
- Простите, но я Артём. Мы ведь подружимся? Вы мне даже приятны, - юноша потянулся, желая пожать руку девушке, однако, в этот момент, Нина с ужасом отпрянула и попятилась к двери.
- Нет! Не могу больше так! - воскликнула Звягинцева и в панике выбежала из квартиры.
Лестница казалась Нине бесконечной и путанной, как лазейки паука.  Себе же она чудилась трепыхающейся бабочкой, настигнутой злым кошмаром, и ускользающей в пропасть, где кишат ещё большие опасности. Скорее! Скорее покинуть этот сумасшедший дом, это жуткое проклятье! На выходе девушка наскочила на какого-то человека, но, казалось, даже не поняла случившегося и продолжала бежать. Только через некоторое время она начала приходить в себя и, наконец, расслышала, что кто-то настойчиво догоняет и окликает её.
Звягинцева узнала голос, но, не оборачиваясь, ускорила бег. Наконец, Миша нагнал девушку и попытался перегородить дорогу.
- Нина, умоляю, что случилось?
- Прочь, прочь, прочь…- Нина закрыла лицо руками и обессилено зарыдала.
- Вы чуть не сбили меня! Вы летели из подъезда, как ошпаренная! Нина, прошу Вас! Нина, Вы были в моей квартире? - Михаил взял девушку за плечи.
- Да! - Звягинцева дрожала всем телом, но не сопротивлялась, пока Скрыжников усаживал её на скамейку.
В воздухе пахло земляникой и мятной травой. Иногда облака загораживали солнце, тогда ветер становился отчётливым и окатывал нежной прохладой старый, замшелый парк. 
- Успокойтесь, прошу Вас. Он безопасен и ни одним поступком не возмутит Вас.
- Что или Кто это? - Нина всё ещё всхлипывала, но изо всех сил старалась оправиться.
-  Только не пугайтесь, это всё материализация. Она почти завершена. Перед Вами был мой брат, такой же настоящий и стопроцентный человек, - со «стопроцентным» юноша преувеличивал, но сейчас он считал своим долгом успокоить Нину.
- Месяц назад Он походил на приведенье, а теперь, Боже мой, сделался Вашей копией. Поверьте, такое не бывает нормальным, такое не следует поощрять! Не навлекайте на себя немилость Всевышнего! Заклинаю, одумайтесь!
- Бог не изведан! Возможно, данное явление не противоречит, а дополняет картину Мироздания. - Миша с жаром схватил обе руки девушки, - Родная, не бойтесь! Вот увидите, какой славный и удивительный Артём, и сами потом рассмеётесь. Сегодня мой брат был растерян. Ему не доводилось ещё ни с кем общаться, кроме меня. Впрочем, так даже лучше…
- Лучше?
- Через три дня (идея принята совместно с друзьями, ставшими теперь не только свидетелями, но и заинтересованными лицами) состоится «вечер знакомства»  - первый шаг к социальной адаптации Тёмы. Мне необходимо привить Ему навыки общения и провести дополнительные исследования. А сегодня Вы, можно сказать, запустили процесс…
- Антон, конечно же, участвует? - перебила Нина.
- Да.
- Почему он не рассказал мне?
- Думаю, не желал пугать… Вы, итак, натерпелись от моих экспериментов, - последние слова Миша произнёс особенно ласково.
- Я тоже приду.
- Не стоит, Нина. Вы дрожите при одной мысли о Нём. Мне мучительно видеть эту перемену, эту болезненность в Вашем взгляде. Было глупейшей неосторожностью - позволить себе втянуть Вас в этот опыт, в то время, когда мой долг, моё право - беречь Вас, - Миша произносил слова торопливо, задыхаясь от нахлынувшей горечи, - Всё моё существо одержимо единственно исследованиями, которые лишают меня бдительности к окружающим, лишают восприимчивости. Блуждая по заковыристым, беспросветным пещерам мысли, я неизбежно делаюсь слепцом и затворником. Но страх Ваших чутких пальцев, словно ток, пронизает меня. Я виноват, Нина, смертельно виноват!
- Остановитесь! - Звягинцева нетерпеливо и трепетно обвила Мишу и спрятала лицо на его груди, - О, недогадливый, как ты измучил меня!
Скрыжников растерялся, порыв был неожиданным и пронзительным. В следующий момент, с трудом разбирая происходящее и подчиняясь удивительно новым и сильным чувствам, он принялся целовать задорные кудряшки, мягкие, нагретые солнцем. 
Воздух, опоённый земляникой, густой и сладостный, обволакивал парк. Цветы рассыпались радужными крапинками по пустынным дорожкам, а соловьи вздыхали долгой и щемящей песней.  Тишина раскинула свой шатёр, благоговейный и величественный, над влюблёнными. И только вдалеке, за невесомыми лохматыми тенями, надрывно ухала кукушка и будоражила смутной, нарастающей тревогой.

7

Скрыжников взялся за объёмные и подробные записи. Бережно и кропотливо он отслеживал малейшие изменения в поведении Артёма. Выяснилось, что развитие феномена возможно только за счёт постоянной, непрерывной имитации. Однако сама имитация тоже эволюционирует и становится «творческой». Михаил с восторгом отмечал всякое проявление самостоятельных суждений Артёма во время дискуссий, которые намеренно разворачивались Скрыжниковым и его друзьями. Встречи с новыми людьми действовали на близнеца, как казалось Михаилу, благотворно. Стирались остатки речевой инфантильности и всё больше вырисовывались человеческие свойства: у Тёмы появлялись наклонности и вкусы. В музыке он предпочитал энергичные, тяжёлые композиции и крепко пристрастился к леденцам. Однако самое большое удивление товарищей вызвал, когда умудрился подхватить насморк, подсмотренный у Максима.
Хотя «новоиспечённый» человек напоминал, искусно запрограммированного, робота, друзья с воодушевлением приобщали его каждый к своим интересам. А в конце августа даже устроили вылазку на свежий воздух - организовали пикник на даче Звягинцевых. Это сделалось событием. Тёма с удовольствием проникался состязаниями и любыми действиями, требующими физической сноровки. Кулачный бой с Антоном близнец встретил на ура, по-настоящему восторженно, однако споры и знакомства перестали его занимать совершенно. Во время разговоров он не пытался скрывать скуки и вяло, даже холодно, реагировал на внимание окружающих. А на обратном пути, глубоким вечером, случилось то первое неприятное событие, с которого появление брата для Скрыжникова из чистейшей радости превратилось в ужаснейшую муку.
Друзья весело вызвались проводить близнецов. Нина тоже поддалась общему настроению и отправилась в путь вместе со всеми.  Она крепко прижималась к Мише и старательно избегала всякого соприкосновения с Артёмом. Девушка вздрагивала и бледнела при малейшем внимании со стороны «брата» Скрыжникова.
Компания уже приближалась к желаемому дому, когда неизвестно откуда появилась безродная собачонка, и с бешеным лаем кинулась под ноги Тёмы. Яростная малютка захлёбывалась визгом и, похоже, видела в юноше великую опасность и злейшего врага. Антон поднял камень и прицелился:
- Так, девочка, подыщи себе дружка пониже.

В этот самый момент Артём вцепился в животное и сдавил горло. Все произошло мгновенно. Маленькое лохматое тельце ещё несколько раз передёрнулось и застыло. Из пасти вырвалась тёмная жидкость. Молодые люди оцепенели - никто не предвидел жуткой сцены. Тёма невозмутимо наклонился над лужей и потрогал кровь.
- Что это? - повернулся близнец к Михаилу.
- Что ты наделал! Ты убил её! - вскипел Антон и шагнул на Артёма, но Скрыжников остановил его.
- Остынь. Прошу, он никогда не видел смерть и не мог предвидеть… - Миша был бледен и напуган.
- Смерть? - Тёма удивлённо поглядел на неподвижный труп собаки.
- Да! - зарычал Звягинцев, - Это когда тебе каюк, и ты никогда уже не сможешь дышать, говорить, двигаться! Так, - он озлобленно ткнул пальцем в сторону дворняги, - делать нельзя!
- Лучше пойдём, - Таня вцепилась в плечи Антона и дождалась его взгляда, - Пойдём.
Звягинцев сплюнул, прежде чем последовать за друзьями, и вызывающе поглядел на Артёма. Мише показалось, что на лице «брата»  мелькнуло незнакомое и ужасающее выражение.
С этого дня копилка жестоких поступков Артёма молниеносно заполнялась. Кошмары словно бы разгуливали наяву и выискивали Скрыжникову самые отвратительные козни. Правда сделалась тяжёлым прессом, под которым даже кости дробятся в пыль.

8
Городской следователь Эдуард Пахомов преспокойно разбирал бумаги и дымил сигаретой, когда в кабинет ворвалась сумасшедшая. Девушка нервно хохотала и кричала, что на неё напал бес, кусал, щипал и хотел содрать с неё кожу, и что этот самый якобы бес имел полное сходство с человеком. Потребовалось вызвать помощников, чтобы успокоить умалишённую, пока прибудет санитарная машина.
Установить личность девушки не составило труда. Сумасшедшая оказалась никто иная, как некая Нина Звягинцева. Причиной расстройства послужило, действительно, нападение. Однако дело не получило развития и очень быстро замялось. Главный подозреваемый Михаил Скрыжников, являвшийся возлюбленным Нины, имел железное алиби: инцидент совершился как раз в тот момент, когда юноша был на работе, то есть преподавал литературу семиклассникам Вяземской школы. Во время расследования всплыло ещё одно, довольно сомнительное, лицо - якобы брат-близнец Михаила, существование которого не нашло своего подтверждения и было полностью опровергнуто.
Дело Звягинцевой, или, как шутливо прозвал его Пахомов, «дело несуществующего человека», отыскало свой пыльный ящик и преспокойно там забылось, пока спустя два года следователь не получил престранное письмо. Неизвестный убедительно требовал, чтобы Скрыжникова Михаила Павловича немедленно арестовали, ибо данный субъект представляет серьёзную опасность не только для городка, но и для всего российского общества и замешан в самом чудовищном преступлении. Однако что именно представляет собой это «преступление» Эдуард никак не мог разобрать. Автор письма утверждал (совершенно абсурдное утверждение!): «мысли Скрыжникова способны материализоваться, то есть становиться действительностью, необходимо данного человека срочно изолировать и заставить перестать мыслить». Ко всему прилагалась увесистая тетрадь в твёрдом переплёте.
Безусловно, следователь долго недоумённо хмыкал и курил, но взялся (хоть и готов был поклясться, что дело пахнет сумасшествием) изучать исследования Михаила Скрыжникова. Расследование, по мнению Пахомова, обещало быть юмористичным, однако мнение поменялось, как только мистический роман (рука литератора давала о себе знать) перевоплотился к концу тетради в книгу ужасов. Самой дикой показалась последняя запись Миши: «После работы я направлялся домой. В парке меня встретила старушка Евдокия Игоревна, милая и добродушная соседка, проявлявшая всегда ко мне заботу и любившая моего отца, как родного сына. Её лицо было искажено ужасом, которым совершенно также заразилось и моё лицо, как только она рассказала  отвратительный случай. Пятилетняя Катя, внучка Евдокии Игоревны, играла с котёнком во дворе, когда к ней подошёл молодой человек (по описанию Артём) и свернул шею животному прямо на глазах ребёнка. Старушка обещала не распространяться о произошедшем и взяла с меня слово, что я займусь своим братом-близнецом и отобью у него всякий интерес к жестокости. Объяснения Артёма поразили меня и привели к простейшим выводам, которые я подозревал с самого начала и безумно боялся.  «Брат» сообщил, что после смерти собаки ему были необходимы подтверждения, что и кошки смертны. Я провёл с ним целую лекцию, как оказалось впоследствии, впустую о жалости и любви к людям и, тем более, к детям. Единственное, что Тёма сумел усвоить, это то, что люди тоже смертны, как  кошки и собаки. Вывод напрашивался сам собой, материализация (если это, действительно, материализация) не способна быть полноценной, так как невозможно имитировать душу» - дальше следуют размышления о том, что душа блокирует ненормальные, вредные качества плоти, представляет собой благотворный барьер, которого Артём, к сожалению лишён. Эти излияния занимают целых три страницы. Последняя фраза, приписанная в самом конце, уже стержнем другой ручки и, видимо, спустя несколько дней: «Бездушный урод, - именно слово «урод» было в записи Михаила, - забрал фотографию Нины. Даже зная о нашей с ней взаимной любви, он позволил себе высказаться о ней как об аппетитной глазу вещи».
Пахомов поторопился выяснить судьбу Нины. Бедная девушка два года находилась в лечебнице для душевнобольных под пристальным наблюдением врачей.  Миша каждый день пытался встретиться со Звягинцевой, но она не желала видеть юношу и устраивала страшные истерики, когда врачи хотя бы называли его имя. Скрыжникову оставалось сидеть на скамье и вглядываться за решётки окон. Иногда мелькало её лицо или только чудилось.

9

- Боже мой!.. - вдруг воскликнул Эдуард, - посвятите сюда, здесь лицо… Оно… Не может быть!.. Ваша копия!
- Осторожнее, умоляю! - Миша помог ошеломлённому следователю выбраться из могилы и, отведя его, как можно дальше, в сторону, прошептал, - Нам необходимо закопать Его, это очень важно. Вы видите теперь не смерть, вовсе не смерть, а очередную имитацию.
- То есть как имитацию?
- Я проткнул Его ножом в сердце, если вы посмотрите, то увидите безобразную дыру на груди, из которой выглядывает пустота. Это моё действие не возымело успеха, только потому, что Артём, - назвав это имя, Миша вздрогнул и тут же испуганно поправил себя, - «Оно» видело только смерть от удушья, поэтому способно имитировать только такую смерть. Пришлось душить, - лицо Скрыжникова исказилось болью.
- Хорошо, завтра обсудим детали, - следователь испытывал сильное беспокойство, когда заглядывал в глаза Михаила, страшное предчувствие закрадывалось в его душу, - Завтра. Стойте здесь. Я сам закопаю… Кхм… труп. 
- Сейчас! Я скажу Вам сейчас, - неожиданно выпалил юноша и вцепился в рукав Пахомова, - Есть грань, намеренно установленная, которую человеку не велено переступать. Я всю жизнь царапал эту грань и выпускал на волю несчастья. Я вызволял из прошлого, то, что давно покинуло меня, умерло, и пытался избегать настоящего. Жить прошлым - значит заколотить в гроб будущее! Иуда, я предал Нину! - Миша обхватил голову и рыдал, - Слепец, я выгораживал монстра, даже когда тот безжалостно убил котёнка, я верил, вопреки здравому смыслу, что без души возможен человек! Я не уберёг её! Вы должны знать - я предчувствовал именно такой исход, но запрещал себе предчувствовать!
- Успокойтесь! Позвольте, я отведу Вас домой…
- Нет! Сначала, - Скрыжников подавленно указал рукой в сторону ямы.
- Хорошо. Только стойте здесь, - «Не следует его оставлять, - мелькнуло в голове следователя,  - но и могилу оставлять в таком виде не следует».
 Воздух редел - близился рассвет. Эдуард принялся за работу. Руки не слушались. Что-то не так! С ужасом Пахомов заметил, что карман стал легче, и бросился к Михаилу. Но было поздно. Раздался выстрел…

В это жуткое утро следователя обнаружили в глухом парке, седого, отрешённого, застывшего между трупами близнецов.

                Июль, 2012