Сначала

И как-будто бы было это уже когда-то, когда мнёшься в ладонях, не зная как убежать, и не то чтоб до финиша, а хотя бы до старта, и бежать на выдохе, чтоб уже не догнать. Ну и думай теперь, что ты неудачница, что в кармане висит неделями два рубля. И так тоскливо и так прекрасно плачется, до покраснения, кажется, и до утра. Что жуёшь мысли жвачкой ментоловой и надуваешь проблемы, как пузыри, бегаешь заводной игрушкою сломанной, пока не заменят все батареи твои.
И пока ты тут на колесе катаешься и в десятку целишься из винта – мальчик твой издёргался и измаялся, мальчик твой потрепался уже слегка. Побереги его, побаюкай. Кажется, он совсем не знает тебя ещё. Как твоё сердце жуткой любовью мажется и в три ручья из тела течёт на дно. Он совсем не предназначен к радости: к переездам, свадьбам и алтарю. Да, ты умеешь и делаешь эти гадости – ты бросаешь его по сто раз на дню. А он тычется в твою шею, раненый, перемаянный, забинтованный до души. А ты смотришь и думаешь – «Ладно, да мало ли ?!», и даёшь таблетку от головы.
Всё как-то перепутано, перетасовано, будто играем на деньги и «в дурака»; ты проиграешь опять незаметно и скованно, зарекаясь – не играть никогда. Смеёшься навзрыд и наугад целуешься, боль добываешь в жилах, словно пчела. Что же ты, девочка, так неумело крутишься по тарелочке, будто яблочком не была. И пока на носителе есть бумажном твоя жизнь. Обветрена сквозняком. Что же ты, девочка, грифелем карандашным жизнь свою пишешь и кличешь -  «черновиком»?