Кажется, нечем дышать и, наверное, так было всегда

Питер

7 августа. День смерти-памяти Александра Блока.

Со Светой Ивановой после Литургии в Никольском соборе, где мы поминали Александра Блока, его жену Любовь Дмитриевну Менделееву и Пушкина, мы приехали на Волковское кладбище, легко нашли могилу Блока. “Я люблю тебя, молись обо мне”, - сказала я мысленно Блоку на его могиле. Гвоздики лежали на могилах Любовь Дмитриевны и Бекетовых.

Александр Блок мне родной. Он пишет: “В детях – самое священное”. Милый мой Александр, друг мой. Молись обо мне всегда.

Света Иванова дивная, с ней легко молчать и говорить.

С Гришей Ковалёвым встретились так, будто и не расставались. Поразительно. Каков фундамент прошлых лет.

Монастырь под Елгавой:

Обжигающие душу молитвы о Валентине Семёновиче Непомнящем (пушкинисте), о некоторых священниках.

Я потенциально люблю всех.

Москва:

Снился Валентин Семенович Невомнящий. Мы с подругой моей сестры Таней Федоровой у него дома. Пожимаем друг другу руки, я называю своё имя. “Марина?”, - переспрашивает он. Его синие кроткие глаза. Странный ветхий дом, я бессмысленно подметаю пол, из которого пыль и земля неистово сыплются из половиц. Больше он во сне на меня внимания не обращал, а сон был долгий.

Утром меня потрясло солнце: его восход. Величественное светило. Меня поразило премудрое его устройство, его служение человеку и всему живому, его мощь и его доброта. Меня пронзило чувство единства с солнцем, как с чем-то материальным. Этого не передать словами.

У меня бывали моменты, когда даже насекомых я воспринимала, как своих младших братьев, и тоже было чувство единства с ними. А теперь вот с солнцем. Мелькнула даже мысль, что солнце не только материальное. Всё в мире, во вселенной уже тем одухотворено, что Создатель всего – Бог.

Только в своей свободе человек может быть богоподобным, иначе он был бы как солнце, луна, как деревья и не мучила бы его совесть, если бы он всё вокруг себя сжигал своими лучами. Раз у солнца нет совести, то его нельзя назвать добрым. Его доброта – это исполнение закона материи, данного ему от Бога.

Человек – тайна Бога. Мир положен к его ногам, и вне мира человек из души и плоти не может существовать и проявлять себя. Когда тело истратит свои силы, мир этот не нужен будет человеку материально, но душа, покинувшая тело, не покинет своим участием души оставшихся на земле людей и как здесь сострадала им, так и там будет сострадать и даже больше, ибо не будет стеснена телом.

Жадность к жизни, желание много сделать.

Три сна Натальи Львовны.*

Первый сон: Земля по колено в грязи, стальные великаны с дубинками в руках сторожат людей, а люди занимаются бессмысленным трудом. Ася Мамонова хотела убежать, ей на плечи взвалили мёртвого мужчину. И она должна была его тащить.

Второй сон: высокий склон реки, усеянный мёртвыми нагими телами, Наталья Львовна тут же и такая же мёртвая. Вдруг она видит сияющую женскую фигуру и протянутую к ней руку. Её рука сама поднимается и Наталья Львовна встает с земли. Она слышит голос Женщины: “Протяни руку”, так как лежащий рядом цепляется за неё. Все начинают протягивать друг другу руки, начиная оживать и встают на ноги.

Конец третьего сна, начало Наталья Львовна не помнит: она слышит голос с неба: “Авель, где брат твой Каин”. Голос Авеля говорит: “Он где-то здесь”. Голос: “Покажите ваши ладони”. Наталья Львовна видит четыре поднятые сияющие ладони.

* Наталья Львовна моя крёстная мама.

Отец Владимир совершеннее меня, я всегда чувствую его нравственное превосходство, чистоту, благородство натуры, мудрость. Я стремлюсь подражать ему.

На квартете Шостаковича доброе пожатие руки поэта Льва Адольфовича Озерова,

От музыки хочется молиться.

Вечер Валентина Семёновича Непомнящего – радости моей. “Выстрел” Пушкина. Очень интересно его слушать. Прекрасно читает он стихи. Валентин спускался с лестницы, проходил мимо меня, я устремила к нему лицо своё, он ласково взглянул на меня, как на знакомого человека.

Пушкин – дар России. Космическое явление. Преклоняюсь перед ним.

Поэт Валя Берестов и его вторая жена художница Таня Александрова звали меня в гости. Мы с ними живём на одной улице - Волгина.

Последнее время мне грустно стало расставаться с людьми.

Знакомство с Майей, она очень милая, интересно рассказывала о себе, глаза – звездочки, она сказала, что я влюбчива.

В тишине ночи душа мягка.

У моего друга Одика живёт Саша Морозов, который великолепно знает Мандельштама, умён, раним, тонок, болезнен. Я себя перед ним чувствую неприлично здоровой. Немного мы с ним поговорили. У него тихий  голос, нервность. Скорбит его душа, веры у него нет.

Одик с любопытством смотрел на меня.

Я вижу, как лица людей подёргиваются зловещими туманом. Возможно, за мной следят – за перепиской.

Кажется, нечем дышать и, наверное, так было всегда.

Как я ухитряюсь влюбляться, когда столько горя кругом? Как могу смеяться, когда столько людей плачет? Я жалею и мучимых и мучителей. Вторым - хуже.

Сердце стелется по земле и плачет у ног Христа.

По радио передача об Алексее Константиновиче Толстом. “Все моё существо растерзанно” – его слова. “Сестра моей души” - его образ.
 
Для меня нет столетий. Я ощущаю живого Алексея Толстого брата моего, я уже люблю его стихи. Спасибо за этот подарок, Господи.

Музыка – самое волшебное из искусств. Веселая музыка Гайдна. Крылья музыки осеняют, Бог яснее и ближе!

Мой ранний рисунок.