Настоящее прошедшее время... зеркала. часть вторая

Я курила у лестницы перед единственным выходом из нашего павильона и ждала «заморского гостя». «Наружное наблюдение» за ним позволило определить, куда потом стоит обратиться за информацией. Любопытство – не порок, любопытство – это хобби. То, что молодой-бизнесменистый по-дружески общается со многими, и эти многие выказывают ему почтение, только подогревало интерес.
Вот он прошел мимо, привычно прижимая трубу мобилы к уху. Я пристроилась в фарватере. (Не прерывать же человека… Я – девочка воспитанная). Не прекращая разговора, он вышел прямо на кучку людей, дружески воспринявших его появление. Разговор по телефону закончился. Тут я и подсуетилась.
- Простите, мы недавно общались. И, тем не менее, я бы хотела отнять у вас еще пару минут.
- Я вас помню… (вынул из кармана толстую стопку визиток, выудил мою)… Я вас внимательно слушаю.
- Считаю нужным сказать, что вы оскорбили меня как профессионала и как женщину.
- ???
- Я, как профессионал, потратила на вас пятнадцать минут, а вы не представились. Я, как женщина, при вашем поощрении, написала вам свой личный телефон, а вы – не представились. Я сказала все, что хотела. Спасибо, что потратили на меня время. (Начала разворачиваться)
- Подождите. Я не хотел вас обидеть. (Теперь я понимаю, ты был искренне удивлен тем, что тебя не узнали. На этой выставке тебя узнавали все: русские, итальянцы, американцы, немцы…  Теперь я это знаю…  теперь, но не тогда…)
- ???
- Михаил Кравченко… Фабрикант… «Марта»... Извините, у меня кончились визитки. (Они до сих пор заканчиваются у тебя в первые часы выставки и появляются только к концу следующего дня). Я вам обязательно перезвоню не позже среды следующей недели. Да, пожалуй, во вторник. Я вам обязательно позвоню. Я не хотел. Правда, извините.
- Ничего. Мы все прояснили. Звоните. До свидания.
Гордо процокав ступеньки лестницы, я, победительницей, влетела к своим. «Ириш, время?» «Девять минут, сорок семь секунд» «Михаил Кравченко, Марта, нам оно надо? Он обещал звонить во вторник на следующей неделе».

…Ревизор, немая сцена…

Если взял паузу – держи. Видимо, актерские данные и коэффициент столбняка у находящихся на подиуме был одинаковый. Минуты через две заголосили все и разом. То, что я смогла вынести из общего гвалта, это то, что г-н Кравченко – акула в этом бизнесе, безумно успешен, так же богат и такая как я могу быть ему интересна только как «засланный казачок». (А говорят, что звезды бывают только на небе). Они донимали меня разговорами на эту тему и всю дорогу с выставки до офиса:
- ах, он продает в месяц диванов, больше чем ты рублей зарабатываешь…
- ах, такой красавец, даже если альфонс… а тут – миллионер…
- ах, имей такого любовника – и можно не работать…
- ах, он такую фирму как наша на один зуб положит, другим прикусит и поминай как звали…
- ах, ах, ах…
Уж, не скажу точно на котором «ахе» Ирина заметила, что я не слушаю, что мне говорят. ( Ушла в себя, обещала вернуться).
- Слушай, а тебя то он хоть чем-нибудь заинтересовал?
- Только именем.
- И «что в имени тебе»…
- Неотигранность прошлого…

Выставка потянулась своим чередом. Я каждый день приходила в новом наряде. На соседнем стенде был милый итальянец: староватый, толстоватый,  низковатый, лысоватый… Он каждый божий день находил повод прийти к нам. Вскоре, особенно когда я в длинном вечернем платье цвета ночного южного неба с декольте усаживалась на белый кожаный диван, народ начал делать ставки: предложит или не предложит макаронник сумму за диван вместе со мной, и, если да, то какую. Сначала меня это забавляло, потом надоело.
Я сидела как Аленушка за прялкой и пришпиливала степлером схему прохода к рекламным буклетам, которые расходились как горячие пирожки. Тут Ирина меня толкнула в бок: «Чегой-то «твой» прошел мимо и даже не поздоровался?» Понимая, что народу надо устроить очередную разрядку я подняла глаза от работы, отыскивая своего низенького, толстенького воздыхателя. Не нашла. Удивленно взглянула… Ирина кивнула головой влево: «Ну, вон же…» Я посмотрела туда и уперлась в спину «владельца заводов, газет, пароходов». Посмотрела на своих. Поняла, что представления все ждут с нетерпением. Поднялась и гордо поцокала к единственному выходу из павильона.
Вот он снова прошел мимо, привычно прижимая трубку мобилы к уху. Я  снова пристроилась в фарватере. (Не прерывать же человека. Я – девочка воспитанная). На сей раз разговор закончился на средине лестницы. Звонким «Здравствуйте», я «ненавязчиво» привлекла к себе внимание.

- Как ваши дела? Я, собственно только поздороваться…
- Спасибо, а почему только поздороваться?
- ???
- Может быть кофе и интересный разговор? Только мы не будем говорить о мебели, ведь правда?
- Кофе? (ну, надо же подумать…) Пожалуй. Когда?
- Сейчас!
(Боже, что я натворила?!? Три варианта выбора и все… чума!)
- Прекрасно. Где: Ваш стенд, кафе, мой стенд?
(Если он выберет кафе или свой стенд – я погибла, меня сочтут предателем!..)
- Твой стенд…  (Ехидные дракончики в глазах, все трехголовые и у каждой головы вызывающе прищурен левый глаз) Мы же уже перешли «на ты»… (До сих пор не понимаю, ты предлагал или утверждал?)

Последующее наше передвижение до места питья кофе лучше всего иллюстрирует шлягер «Шаг вперед и два назад». Выглядело это так: Михаил проходил два шага, и тут к нему поздороваться подходил кто-нибудь «импортного разлива». Пройдя на пару шагов вперед, я останавливалась. Он здоровался, перекидывался парой фраз, извинялся и продолжал путь. Оппонент пристраивался в фарватер… Еще два-три шага, следующий, две-три фразы, продолжаем… в хвосте двое… Еще два-три шага, следующий, две-три фразы, продолжаем… в хвосте трое… и так дальше… Хорошо еще, что вся эта свита осталась в проходе как на таможне. Но какой PR какой-то неизвестной на мебельном рынке фирме! (Мастерство не пропьешь). САМ…, полтора часа…, а господин Х, мистер У и иже и кроме того… рядом со стендом все это время. Знали б они о чем мы говорили…

Еще по дороге мы условились, что не будем говорить о делах. Я – «потомственная ведьма» (аж в 13 колене, так случилось) интересующаяся психологией адаптации личности в современных условиях, он – успешный бизнесмен моего поколения… в общем есть о чем...
Расселись на креслах, кофе, коньяк, печенье – все по-взрослому.
Сначала расспросы о, так сказать, базовом. Как выяснилось, окончил МГУ, экономический факультет, хотя все было не совсем просто. Мальчик-то, оказалось, при такой фамилии и внешности - русский, что меня, честно говоря, сильно удивило.
История такая:
В связи со спецификой работы родителей, помотало их семью по шарику немало. Родился, на взгляд «москвички в седьмом колене», в краю непуганых птиц, в степях. (Я, страдая географическим кретинизмом, даже не очень понимаю в каком краю карты находится это место – город Балхаш). И закончив школу где-то в Каховке, приехал покорять столицу. Тот, кто помнит 83-85 года прошлого столетия, может себе представить, насколько сложно было тогда «без связей» поступить в один из самых престижных ВУЗов столицы, ведь «умница» он был только по жизни, а по документам - лимита. Настойчивость, мобильность и счастливый случай вдруг решили пойти на компромисс. Что позволило попасть в московскую «альма матер», а не еще чего там.
И началось ученичество и свободная, хотя не слишком легкая общажная жизнь.
Я помню, что общага МГУ была в те времена престижным тусовочным местом. Мы, москвички, пытались поддерживать знакомства, позволявшие беспроблемно посещать подобные места. «Престижных» общаг было, по-моему, штуки три: МИИТовская, где начинало «Трудное детство»; МГУшная, где тусовалась «интеллектуальная элита» со всех необъятных концов родины и можно было найти молодого человека со внешностью на любой вкус; общага Бауманки, где мужчинки были голодными во всех отношениях, да еще частично «засекреченными»… ну и, конечно, мы все тусовались в общагах родного института (для меня это был МИСИ). Ох, веселое было время. Вот, помню… Так, что-то я отвлеклась, вернемся к нашим баранам…
Естественно, меня интересовало, как успешная карьера отразилась на семейной жизни Михаила. (Такой интересный во всех отношениях мужчинка, по определению, хоть раз должен был «сходить замуж»).
- Да, женился, как принято у нашего поколения, где-то в институте…
- А дальше? Как складывались ваши с женой отношения, когда Вы стали все больше и больше времени уделять бизнесу?
- Ты считаешь, что «больше и больше»?
- К сожалению, или счастью, по-другому не бывает. Скажу больше, специально исследуя эту тему, я узнала, что в случае российской бизнес успешности нашего поколения всего 2% браков сохраняются. При чем 1% приходится на пары, где оба супруга успешны в делах и 1%, где жена уходит «в тень» создавая все условия для успешности мужа. Я могу спросить, как сложились ваши отношения с женой? Вы сохранили первый брак, или?..
- Я вдовец. Жена и ребенок погибли. Автокатастрофа.

Оба-на… да, такого я не ожидала. Я всегда остро чувствовала и сопереживала чужую боль. Эта информация просто раздавила. Глядя на лощеного красивого мужчину без заметных признаков седины, весь вид которого говорил о легкой и сытой жизни, даже представить себе невозможно, что подобные испытания свалились на его голову. (Правда, при всей видимой «сытости и легкости», у него были впечатляющие глаза. Они отражали и вселенскую мудрость, и печаль, и радость). Видимо, все это откровенно отразилось на моей моське. Русских баб хлебом не корми, дай пожалеть. Вот только чего тебе никогда не нужно было – это жалость.
 Главное, никогда не знала как вести себя в подобной ситуации…
- Соболезную, извините…
- Ничего. Это ПРОСТО ЖИЗНЬ. Да не переживай ты… спрашивай дальше. И, слушай, что ты мне все «выкаешь»? Ася, мы же «на ты»?  Или может быть Аня, Настя… как тебе больше нравиться? (Эбонитовые дракончики в твоих глазах синхронно приподняли головы и по-хулигански показали мне раздвоенные как у змеи языки).
Ну, это уже слишком. Раз ты так, я тоже умею «не пушисто».
- Нравится – разнообразно и со вкусом… Если про имя – то Стася.
- Это ж от Стаса…?
- Нет это от Анастасии, первой Замоскворецкой красавицы 80-85 года. «Салонной барышни» и «своего парня». Я ведь даже была знакома с тем, про кого «Шпана Замоскворецкая»…
- Интересно. Расскажешь?
- Лучше покажу. Потом. А сейчас, может, согласишься на тест? Старенький такой, ему лет триста.
- И что мы обо мне узнаем?
- Характер, отношение к жизни…
- Мне скажешь?
- А як же. Играем?
- Давай.
- Хорошо, тогда расслабься, пожалуйста. Можешь даже откинуть голову на спинку и прикрыть глаза. Только не засыпай. Мы, все-таки, почти что на сцене.
- Расслабиться? Это можно. Давай тогда еще по коньячку…
- Себе… я пас… ты же чувствуешь, я…
- Думаешь, напоишь, и будет легче «прокачивать»?
- А ты собираешься напиться? Я тебя по лестнице не допру, в тебе ж метра два, наверно?
- Да ладно, а как же помощь ближнему?
- Это искусственное дыхание «рот в рот» или «панамочку к макушке гвоздиком», прямо на глазах изумленной публики?.. Это ж как ты или я «напрезентоваться» коньячком должны…
- А что, слабо? И почему мой вес ты исчисляешь в метрах?
- Слушай, расслабься уже, а? Или надо на диван…
- С тобой… м-м-м…
- Мечты, мечты... Напоминаю, играем…
Пока мы развлекались, прощупывая почву и определяя границы, народ вокруг недоумевал. «Твое Величество» сидит себе, Бог знает сколько времени, и беседует. И неподдельный интерес в глазах и позе. Особенно когда ты, переместившись в кресле, закрыл меня от любопытной толпы, как будто всем своим существом отгораживая и защищая от внешнего мира. (При чем ты, как всегда ничего не заметил, зато и я и «внешний мир» испытали одинаковые ощущения… Как выяснилось позже, опять-таки).
 
…как мало человеку надо для счастья, и как много, чтобы быть счастливым…

Есть ощущения, которые мы привыкли считать наивными и детскими. Они ностальгией живут в нашей памяти, подтверждая комплекс жизненной безвозвратности. Одно из них – чувство защищенности. Не важно, что происходит вокруг, весь мир может рушиться. Но, если в этот момент ты, совсем еще малипусина, находишься в кольце любящих и таких надежных папиных рук, то все не страшно. Потом мы взрослеем, становимся самостоятельными (или самостоятельнее?.. Какая разница…) И нам остается только память: было, что-то такое в детстве - теплое, радостное и надежное. Такое, чего никогда уже во взрослой жизни не будет, потому что «я сама».
Когда ты, демонстрируя большее внимание и интерес, развернулся в мою сторону и широко, как-то крылато, раскинул свои мощные руки с крупными, но изящными кистями и ухоженными пальцами, мне показалось, что в мире больше ничего не существует. Только ты и я. Все остальное – это просто картинки, проецируемые на стенки нашего с тобой мира. Даже окружающий шум стал тише. Почувствовать-то – почувствовала. Сразу и бесповоротно. А, осознала это намного позже. Намного…

…знать, где упасть…осознать что падаешь…или летишь!?!…

То с одной, то с другой стороны слышался заданный шепотом вопрос: «Она его что, заворожила?»
Сейчас я понимаю, что да, заворожила. Той самой древней, самой сильной и беспомощной ворожбой, которая Любовь. И сама была заворожена. Мы просто «попали» друг в друга. Ни для тебя, ни для меня, пусть и по разным причинам, не было тогда никаких условностей возраста, положения, отношений, прошлого, будущего… не было ничего кроме НАС… ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС…

Разговор по темпу, внутренней эмоциональности и внешней безинтонационности напоминал подробный репортаж с пинг-понгового матча – шарик налево, шарик направо, шарик налево, очко; шарик налево, шарик направо, очко; шарик налево, шарик направо, шарик налево, шарик направо, шарик налево, шарик направо, шарик…
- Представь, что ты идешь по лесу. Какой он?
- Смешанный. И в нем обязательно очень много берез. Знаешь, как они шелестят, разговаривая…
- (ехидно) Так вот, ты в нем заблудился.
- (ворчливо) Предатель
- Кто?
- Лес
- Оригинально
- Хотя нет. Лес, пожалуй, не при чем. Я сам…
- Что сам. Предатель?
- Нет! Заблудился. Давай дальше. И что я там, заблудший, делаю?
- Да, что ты там заблудший делаешь, весь день прошлявшись в одиночестве по лесу? А? Ведь, уже и закат.
- Где? (спросил и оглянулся по сторонам)
Так бы и треснула, или... (Что или? Не знаю…) Господи, какое странное чувство… если б я хотя бы отдавала себе отчет, что именно такой и только такой бывает щемящая нежность…
- Не здесь. В лесу.
- А-а-а. Ну, если в лесу, то постель из лапника на сухой горке, лечь, растянуться в полный рост, руки под голову и смотреть на звезды. Я надеюсь, змей в твоем лесу нет?
- Это твой лес. Думаю, если ты спокойно улегся на землю, то нет. И так всю ночь и будешь просто смотреть?
- Зачем просто. Я буду смотреть на них преданно и любопытно. Они расскажут мне какую-нибудь звездную сказку. И-и-и…
- И-и-и… Интриган!
- И я усну. (мечтательно)  Сладко-сладко…
- Это что, редкость? (передразнивая) Сладко-сладко…
- Ну-у-у… это смотря с кем-м-м…
- И с кем же сладко-сладко?
- Одному, Стасенька, одному.
От этого «Стасенька», произнесенного твоим очень мужественным, очень мужским, чуть надтреснутым голосом, где каждому звуку соответствует свой тон звучания, теплая волна стала подниматься откуда-то из тщательно замороженных женских глубин, а по спине снизу-вверх дружным табунчиком побежали чувственные мурашки. Захотелось приблизиться к тебе настолько, чтоб утонуть в твоих ореховых и чмокнуть живущих там драконов. А еще потереться щекой о твою шею там, на границе рубашки, рядом с таким подвижным кадыком. И всей спрятаться в кольце твоих рук. Если б я тогда это еще именно так понимала, а не находилась в шоке от неожиданности. Причем, как теперь понимаю, состояния шока у меня продлится еще месяца три. Поэтому  себя я просто удивила отчетливым желанием свернуться комочком у тебя на коленях и спрятать нос где-то между локтем, боком и спинкой кресла… стоп, стоп, стоп… Дышать! Глубоко дышать!! Ровно дышать!!! Я на выставке, мы на выставке, они на выставке… оно на выставке… зарапортовалась… интересно – заметил или нет?
- Славно. Поспал ты сладко-сладко. Наступило утро. Солнце взошло. Просыпаться пора.
- (перебил разочарованно) кто-то разбудил, да…
- (успокаивающе) Боже упаси. Сам проснулся. Выспался и проснулся.
- Ну, тогда это уже не утро. Нас руководителей если не трогать, мы только днем просыпаемся.
- Днем? Это во сколько?
- Не раньше одиннадцати.
…
- Идешь ты по утреннему лесу. Солнышко светит, птички поют…
- Каркают
- ??? еще раз. Ты проснулся, не рано, часов в одиннадцать. Попил березового сока. Сквозь кроны деревьев, причудливыми рваными лучами к тебе тянется теплое солнышко. Ты идешь по лесу и слышишь, птичка поет, так поет, что не обратить внимания просто невозможно.
- (упрямо внушительно) Я же и говорю: Каркает. Внимание привлекает. Черная такая, большая ворона. Громко так, надтреснуто. Думает хитрая. Перелетает с ветки на ветку, чтоб подобраться все ближе и каркает, каркает, каркает…

В праздничном и очень официальном блеске ламп и подсветок, в окружении по-королевски роскошных штор и портьер, овеянный благородным запахом хорошо выделанной кожи и элитного парфюма, передо мной сидел очень красивый молодой мужчина. На голову выше меня. Породистое лицо с крупным «римским» носом, идеальной лепки. Волевой, но не упертый подбородок. Высокие скулы. Четко очерченная верхняя губа идеальных пропорций и чуть капризная, пухловатая, нижняя. Смуглая, цыганистая, но очень гладкая кожа. Орехово-янтарные глаза, волчьего разреза. Забытый аксессуар мужской красоты – бакенбарды, придавали игривость и демонизм всему облику. Очень широкие, крепкие плечи, размера эдак 56, и изящные накаченные бедра не больше 48 размера с упругой аккуратной попкой (ну, не  может женщина не обращать на это внимание).
Мужчина, делавший мебеля, близость к которым наполняла чувством гордости и счастья. Умный, забавный. Иванушкина бесшабашность с налетом «ученого» благородства; русский размах и шик, приглушенный заграничным лоском; и барский душок очень больших денег.
Мужчина, который, во чтобы ни был одет, всегда будет привлекать восхищенные взгляды женщин и завистливые мужчин. Самодостаточный, снисходительный, успешный и…
Он был глубоко несчастен и ущербен. Нет, не физически, не патологически. В нем жила большая беда и большая поломка. Ну, скажите, разве можно себе представить, что молодой, сильный, цельный и красивый мужчина, не жестокий и не равнодушный может так, ТАК, относиться к женщинам. Они у него «каркают противно, громко и надтреснуто». Каркают, привлекая внимание. Нарезают круги, неотвратимо приближаясь с ветки на ветку. Ипостась одинокого лощеного сильного волка, на которого устроили охоту падальщики…
Чистая, весомая, уникальная Душа, которая попала в чужой и чуждый мир, другое измерение.
Первобытная женская тяга и вселенская материнская любовь забили бы, наверно, радужными фонтанчиками у меня из глаз, ушей и макушки, если б я только решилась уже тогда сказать себе, что именно это и есть Любовь.
Та всепоглощающая и всепрощающая, восторженно болезненная и щемяще восторженная. Она пришла вместе с тобой, когда, через десять минут после открытия выставки, к стенду подошел молодой человек …ну о-о-очень!... бизнесменистой выделки в сопровождении не то охранника, не то советника, не то управляющего «в возрасте». Я, дурочка, думала – «человек», а то была Любовь. Просто Она была громадной, детски наивной и вселенски мудрой. Она сразу заполонила весь мой поломанный, треснутый, склеенный соплями, подвязанный шарфиками и подпертый шпильками мир так полно, что мне понадобилось очень много месяцев, чтоб осознать это.
А сейчас, когда у этого, вызывающего у меня симпатию и, как я думала, познавательный интерес Мужчины, птички «каркали», что-то стало неотвратимо меняться во мне. Землистая корка, защитой прикрывающая меня от «жестокого мира», пошла трещинами и стала отваливаться кусками.