лето, осень, зима, весна и снова лето

июнь

По нитке раскалённого вольфрама
Ночь движется, и мягко, и упрямо,
Сбегают с неба поздние огни.
Разбуженный прошедшею грозою,
Как чудище эпохи мезозоя,
Рассвет врастает в розовый гранит.
Наутро после ливневой бомбёжки
Торчат в садах вороньи головёшки,
На камне сушит спину жук малой.
Июнь снимает майские обноски,
Под солнцем свежепиленые доски
Мироточат сосновою смолой.
Цветущему шиповному стаккато
Шмель вторит басовито и мохнато,
Мальчишка водит прутиком в золе,
Июнь, непоправим и неприкаян,
Идёт, как нераскаявшийся Каин
Вдоль парковых, сырых ещё аллей.
В траве сегодня весело и тесно,
Там съемки репетиции оркестра,
Там ладит свою скрипочку сверчок,
И держится душа на честном слове,
И времени полно для нелюбови,
Но тут июнь, конечно, ни при чём.

cвет в августе

Ты пахла молоком и резедой,
А вечер летний пах травой примятой,
Нагретою землёй и сонной мятой
И чуточку — разлукой и бедой.

Потрёпанной эскадрой облака
Тянулись на побывку восвояси,
На палубе Господь мечтал о квасе
Но летний мир оправдывал пока.

В пробоины тёк масляный закат,
И вспыхнула небесная эскадра,
Тяжёлые антоновские ядра
Метали канониры в тёплый сад.

Но в целом август светел был и тих.
Белело, словно парус, в кресле платье,
И рыбы проплывали над кроватью,
Немного тесноватой для двоих.

И листья всё же падали. Харон
Кропил дождливой мелочью на сдачу.
Оставленный соседями на даче
Домашний Цербер лаял на ворон.

тихие дни

Те дни выпекались вкусные, как пироги,
Не верилось даже, что осень уже всерьёз,
Собаки стабильно имели четыре ноги —
Длина их зависела от положения звёзд.

Никто не кончался, не вешался, не тонул,
Не крал чужих яблок, не наставлял рога,
Порою хотелось в какой-нибудь Барнаул,
Однако смущало резонное «на фига?».

Все книги той осенью были без первых глав,
Все песни, на редкость, звучали без левых нот,
Ночами в квартире как надо густела мгла,
А утром всё было, естественно, наоборот.

В буфете хранились дежурные триста грамм,
С паркетов два раза в неделю стиралась пыль,
А ту, что бродила за окнами по вечерам,
Мы звали не смертью. А как, я уже забыл.

предзимье
                Николаю Римму

Подумаешь: сколько б ни жил,
Всё кажется, это не ты.
Холодный кристаллик лежит
На вогнутой плёнке воды.
Зачем, почему, для кого —
Не знаешь, но выйдешь за дверь
И видишь воронье перо
На инистой мятой траве.
Как будто такая игра,
Мигнёт маячком самолёт,
И жизнь твоя веса пера
По скользкой дороге пойдёт.
И надо успеть птичий след
Запомнить, и реку, и дым,
Пока врач не выключил свет
Над брошенным телом твоим.

первый снег

в неровен час за листопадами
зима спешит к тебе и падает
за окоём
судьба качает веткой ёлочной
и мир готов к снегоуборочной
и мы пойдём

домой где спрятавшись за шторами
фонарь льёт свет свой кохиноровый
на этажи
и с неба сыплет кашей рисовой
и малость есть ещё анисовой
в сугрев души

внизу за детскою песочницей
дежурный бомж от снега морщится
на поводок
сосед берёт двух мопсов — мальчиков
и мир раздавленным стаканчиком
лежит у ног

и быт наш прост до изумления
но есть кровать и отопление
и чай и Бах
и сердце бьётся ложкой чайною
и жизнь как рыба на молчание
клюёт впотьмах

баржа и лодочка

Засыпало Москву колючей пылью,
Короткий день скатился под уклон.
И снежные капустницы слепые
Стучали об оконное стекло.

Был вечер бестолковый и рутинный,
Как в лёд канала вмёрзшая баржа.
Мне думалось, что жизнь необратима,
Но мне её ни капельки не жаль.

Метель в окне грозила постоянством,
Слипались от усталости глаза.
И жизнь текла, похожая на пьянство,
С которым очень трудно завязать.

Зима кружилась лодочкой над бездной,
Сутулился в ней лодочник хромой,
И слышалось сквозь сон: вставай, любезный,
Кабак закрыт, ступай уже домой...

утром

В подъезде новые римейки:
«Наташа жжот» и «Коля — жид»,
А у подъезда на скамейке
Окоченевший бомж лежит.

На четверть пиво не допито —
Не бомж, а барин на понтах,
И тут же рядом вьётся свита —
Два санитара, два мента.

Приспущен флаг у горсовета
Погода в целом не ахти,
И персональная карета
Движком противно тарахтит.

А я иду к метро не быстро,
Несу в кармане пирожок,
И снег идёт за мной без смысла —
Обычный мартовский снежок.

путешествие в истклан

бредёшь не за цикутой так за ханкой
и вдруг апрель и ясень на ветру
и белая ментовская буханка
стоит под сенью девушек в цвету
там сутенёр выплёвывает фиксы
майор кладёт зелёные в карман
и лейтенант с лицом сержанта рикса
шалав берёт на пушку задарма
и ржавые у жэка батареи
и ясень фантастически ничей
и хочется придти домой скорее
и написать саврасовских грачей
курить бамбук внимать тоске запечной
смотреть весь день в окно марать картон
давясь своей невысказанной речью
как ящерка с зашитым ниткой ртом

1 июня

Дворовый тополь сыплет пухом,
Дежурной серией стаккат
Стучит рассерженная муха
О перевёрнутый стакан.

Даёт согласие таможня,
Пищит комар, гудят такси —
Всё это следствие, возможно,
Существованья высших сил.

Тверди «мы созданы для счастья»,
Хлебая тёпленький Агдам,
И восхищайся, восхищайся,
Пока не нахлестался в хлам.