***

„ Моим стихом, написанным так рано, наступит свой черед...“


 
( К 120 – летию со дня рождения М. Цветаевой)


Небесная Москва Марины Цветаевой

Современники русской поэтессы Марины Цветаевой оценили, « что ее поэзия – отражение ее судьбы, всего пережитого, как горя, несчастий, так и радостных мгновений».
Марина Цветаева не принадлежит ни к одному литературному направлению. В ее поэзии связаны поэтические принципы акмеизма и символизма. Ее произведения невозможно понять без знания  исторических и общественных обстоятельств, в которых она жила с рождения до трагической смерти. Невозможно понять без знания ее мятежной природы и ее моральной  и интеллектуальной  позиции, которая заставила ее идти « против течения и против каждой среды ( стоячей воды)». Это основные постулаты поэтики Марины Цветаевой.
Тематической направленностью цикла « Стихи о Москве» является стихи о Иоанне Богослове, которые в поэтической связи с мотивом колокола. « В колокольный день я, в червенный день/ Иоанна родилась Богослова...» По словам Иоанна Богослова, Бог есть любовь. На тематическом плане в этих стихах любовь -  основное чувство.
По мнению критиков, для Цветаевой любовь - это принцип творения и внутренней красоты и свободы. Эти принципы означают поэтический фундамент  цикла.
В поэтическом смысле  « Стихов о Москве» важный символ представляет рябина в девятом стихотворении. Известно, что рябина – дерево  твердое  и жилистое. Ее плоды терпкие, горькие и кислые. В древние времена ей были приписаны магические свойства. Считалось, что она защищала от « сглазу, порчи и всевозможных бед». Рябина -   важный древнеязыческий символ защиты. Значительным является и тот факт, что ее плоды «яркие, красные и декоративные». Поэтому можно сделать вывод, что рябина символизирует рождение, отношение к жизни и творчество Марины Цветаевой.
Композиция стихотворений построена на переплетении времен с точки зрения лирического субъекта, то есть с точки зрения  самой позтессы. Конкретные, точные детали, которыми отличается творчество Марины Цветаевой, поэтизированы на семантическом уровне. Любовь лирического субъекта соткана отличительной поэтической ниткой. Физический облик Москвы представлен мотивами высоты, блеска и звон. Багрянные облака, червонные купола, летающие голуби, сильные церкви,  семихолмы колокольные, Спасские ворота, Часовня звездная, Пятисоборный несравненный круг, бессонные колокола, золотая Иверская, раскаты грома с высоты символизируют, как наследие акмеизма, духовную силу и мощь, память, традицию, духовную любовь, которая вплетена в новый, поэтический вид на город. Это одухотворенная любовь высшего порядка, в которой подтверждаются принципы продолжительности и вечности. Это новая форма любви, форма обожествленной интеллектуальной любви, которая происходит от знания, от системы ценностей, которые не зависят от исторического момента и исторических обстоятельств. На композиционном плане цикла установлена  оппозиция старое – в смысле ценностей – вечное и небесное, и новое – как вспышка, момент, мимолетное.
Внешние силы истории имеют функцию искушения, которому подвергается физическая и духовная сила города. Искушению противостоит сознание поэта о справедливости, о необходимости сохранить сущность и духовную историю. В большинстве стихотворений позиция Москвы статическая. Некоторые стихотворения начинаются предложениями, как детерминантами места: « Над  городом, отвергнутым Петром,/ Перекатился колокольный гром...», « Над синевою подмосковных рощ...» Москву охраняют духовные, небесные силы, которые останавливают и увековечивают исторический и художественный процесс создания и борьбы. Во втором стихотворении Москва принадлежит поэтессе, как нынешнему создателю, который продолжает творческие моменты и смелый и духовный образ города. Она находит смелых сродных душ, которым хочет передать город, ибо только они могут сохранить его небесное лицо и обогатить его новыми ценностями. В первом стихотворении духовный родственник – дочь ее, а во втором -  Мандельштам, брат по перу и по вдохновению. Этот принцип основан на заботе о судьбе Москвы. Он  мотивирован духовной ответственностью поэтессы, желанием сохранить духовную  идентичность и духовные святыни, свободу и честь.
Небесное и вечное в стихах Цветаевой не являются синонимами религиозного в канонизированном виде, религиозного как догма. Вера в Бога - это вера в любовь, в космическую энергию, в гармонию божественного, творения и продожительности, в потверждение, но и в отрицание, во внутренную свободу личности, в духовную красоту, как в абсолютное, которое противоречит любой догме. Вера в Бога - это вера в высшую небесную защиту. Небесное канонизировано как религиозное не соответствует  с мятежным характером Цветаевой. Сопротивление и бунт к введенному порядку вещей, несогласие как сущное бытие отражены в последней строфе седьмого стихотворения:
« Провожай же меня весь московский сброд,
Юродивый, воровской, хлыстовский!
Поп, крепче позаткни мне рот
Колокольной землей московскою!
 Исторический подтекст очень важен в этих стихах. Отражает поведение политических деятелей и русского духовенства в политических раздорах в России.
Любовь проявляется как несогласие. Как таковая, она непонятная, неясная и одинокая, но небесная и вечная, потому что бескорыстная, бесскомпромиссная и самобытная. Согласие – это эгоизм, слабость и обман.
Прошлое, настоящее и будущее связаны и они переплетаются. В шестой песне, используя параллелизм, поэтесса соединяет прошлое и настоящее. В первой строфе воспоминание об Отечественной войне 1812 года. Калужская дорога символизирует силу воли, настойчивость, выдержку и русское стоическое мужество. Там страдали и кроткие странники, которые в темноте пели Богу и призывали к любви. Следующая строфа также имеет исторический уклон. Настоящее обозначено войной и колебаниями правительства России. Цветаева установливает параллелизм. Она устала от войны, от озабоченности России и от « уступчивости речи русской». Сравнивает себя с кроткими странниками. Параллелизм установлен на мотиве страдания и на мотиве несогласия установленным образом жизни. Странников и поэтессу связывает одинаковий подход к жизни и одинаковое чувство жизни, которое можно назвать благотворительностью, которая имеет космическое измерение. Калужская дорога, как символ силы, воли, настойчивости, выносливости и русского стоического мужества, имеет историческую коннотацию. Поэтесса перемещает его символическое значение из исторического контекста в контекст права на свободную жизнь, из - за которого страдания, а которое защищается этими символическими значениями.
Любимый город воспринимается как « бремя лучшее». Используя метафору, которая имеет функцию оксюморона и парадокса, Цветаева на мотивном плане проносит новое лицо любви, любовь как беспокойство и страх. Это ее движущая мотивация. Метафорой « Деревцо мое/ Невесомое»  на семантическом поле, на поле обмена, Цветаева гордым поэтическим голосом отмечает величие и великолепие Москвы.
Аристократическое, благородное, возвышенное отношение ко всему, лишенное классовой принадлежности, является важнейшей характеристикой бунта Марины Цветаевой. Из него струится и аристократическая, благородная, возвышенная любовь лирического субъекта, которая защищает старую Москву, ее благородный и достойный лик и неисчерпаемый дух. Лирический субъект находится в роли защитника и хранителя человеческих ценностей, который выступает против любой силы.
В третьем стихотворении Москва персонифицированная. Она возродилась. Приняла лик проводника через исторический момент. Из времени, в котором увековечена, Москва двигается и выступает в настоящий момент, который изображен, использованием эпитета, символа и метафоры, звуковой картинкой страшного, мощного, молодого военного голоса. Эпитеты « громкое», « зверский», существительное – ономатопея – « рев» и звукоподражательный глагол « греми» являются как композиционные и стилистические места, которые повышают два контрастных  изображения. Звуковой картине силы противопоставлена визуальная картина веры, добра, справедливости, искусства и вечности, воплощена в сиянии золотой Иверской. Третья строфа является поэтической точкой противопоставления старое – новое,  святость – сила, согласие – несогласие.
В « Стихах о Москве» переплетаются не только элементы символизма и акмеизма. Можно говорить и о романтизме Марины Цветаевой. Это особый романтизм. Патриотическая любовь Марины Цветаевой не имеет экстатических, возвышенных восторгов. Не отличается повышенным тоном, которое свойство романтиков. Хотя ее литературный процесс характеризуется  использованием восклицательных и вопросительных знаков, как и у романтиков, они в поэзии Цветаевой означают легкую форму бунта. ( « Греми, громкое сердце!/ Жарко целуй, любовь!/ Ох, этот рев зверский!/ Дерзкая—ох—кровь!). Но, бунт является и как умеренная и утонченная гордость и прославление. ( « Семь холмов – как семь колоколов!»). Акмеизм и романтизм встречаются на тематическо – мотивном и композиционном плане. С одной стороны, город как святыня и дыхание древних времен, которые символизируют  вечные ценности и  продолжительность. С другой стороны поэт – защитник, боец неисчерпаемой духовной силы и мощи.
Стиль Марины Цветаевой прост, без лишних слов. Кроме мотива высоты, тематические основные мотивы и мотивы колокола и мелодии их звон. Это звучит старая Москва и старое время в противовес жестокому и мимолетнему историческому мгновению. Старая Москва слышится через звучание и грохот бессонных   колоколов, через раскаты грома. Поэтесса  сама колокол. Она большой колокол несогласия и защиты. Родилась в день звучания колоколов и услышала первый звук - звук колокола. Это важные символические моменты. Связаны с мотивом предсказания, они стали поэтическим началом этого цикла.
Поэтические средства связаны с чувствами поэтессы. Образ любимого города окрашен золотым цветом, как доминирующим цветом, из которого блестит сияние святыни. Прозрачной персонификацией оппозиция старое – новое выделена насмешливым тоном. Этим, у которых власть и сила, и которые высокомерны и заносчивы, хихикают могучие церкви, как символы святости, блаженства, духовной силы и любви. Мощь силы  и насилия против силы и мощи духа: « И целых сорок сороков церквей/ Смеются над гординею царей!»
Через призму субъективности, от перспективы духа преданности, верности и нежности, Марина Цветаева в « Стихах о Москве» любимый город вознесла в небо, как духовное убежище от всякого зла, как постоянную и  вечную крепость.


Снежана Дабич,
профессор сербского языка