Последний летний день. большое стихотворение

1.
Подсолнухи, яблони, георгины,
Детский мяч прошуршал под ногами.
Бродят расшитые половины
Несовместимыми берегами.
Бродят неслышно, - никто не приметит,
Как по зёрнышку сложено в хлебное место.
Целых, пречистых, булавкой отметит
Господь, даст лет жизни не двести, не сто,
А бесконечное звёздное небо
Будет им в путь…

Подвигайте границы, любуйтесь закатом
Пышных империй зрелищ и хлеба, -
Их уже не вернуть
Оттого, что кровавые лапы
Навсегда расщепляют атом…

Смотри, ядерный зонтик
Открыл золотые врата
В Светлое Будущее.
Мы будем всегда.
Так было всегда.


   2.
Все чувства, которые ты испытал,
Лишь отражали реальность,
Ты о них думал, копил, собирал,
Верил в случайность, верил в фатальность
И никогда не понимал,

Что жизнь напирает на стенки
Каждого прожитого мгновения:
Когда ты ребёнком дожидался с варенья пенки,
Когда знойный август ходил, как приведенье
И сухие ветки хрустели, как старческие коленки,

Когда ничто не могло заменить тебе
Щемящей тоски по запаху яблок
В её волосах и по нежности тела в её хлебе,
Когда ты дышать уже не мог
И следил, как - за граммом грамм – растворяется память в Лете…


   3.
Кажется, больше незачем расширяться твоей грудной клетке?
И нет привычного метрономного гула в самой твоей сердцевине…
Отчего же врачи продолжают верить в свои таблетки,
Если тебе так полегчало от разлуки с телом и с ними?

   4.
А помнишь тот вечер? Мы ехали в чьей-то машине,
У меня как всегда холодели руки от соприкосновения с другими,
Горячими, сотканными из музыки и любовных исканий,
И кто-то невинный втискивался между нами,
Всё выспрашивая, что мы делаем, да куда ведёт эта дорога?
А впереди ещё целая ночь и твоя обжитая берлога,
И песни о том, что нельзя возвещать вслух,
Что горем многих людей становится счастье двух.
Лунные блики на твоём измождённом лике,
Трепетное молчание, нежданные скрипы калитки
И боль от всего, что связано со словами: «До встречи…»
Ты не видел уже, как в машине тряслись от рыданий
Не схваченные тобою плечи.

   5.
 И всё-таки, должен же быть предел
Бессмысленным этим разлукам?
Женщина, пахнущая бытом и луком
Тупеет, исчерпанная копошением дел.
Вспоминает – через – морщинами сдавленные виски,
Что когда-то волосы были окутаны невесомым велюром
Яблоневых лепестков, и уже седеющая шевелюра
Склонялась над ней, а руки смыкали ласковые тиски
И пелись песни о том, что у тел нет предела,
И что встреча должна испытаться разлукой…
Отчего же он не вернулся и расцвела скука
В её хрупкой душе, столь стремительной и столь белой?

   6.
Какие тут, к лешему, сны, всё реальнее, чем реальность,
Напряжение атмосферы критично от количества душ без тел,
Ты хотел при жизни узнать, что такое крайность
И был пронзён тем, что испытать хотел.
Ты в любви своей был неукротим, как Македонский,
Погребая сердца – одно за другим – под пеплом новых измен
И чьё-то тело (помнишь?) металось, содрогаясь хвостом конским,
Сжимая тебя в плену своих мягких колен.

Господи, прекрати все эти истошные стоны!
Где уж мне полюбоваться Твоей красотой?
Зачем эти твари нарядились в цветные попоны
И обступили меня многочисленной душной толпой?
В вечности вечность, всё уже, темнее проходы,
Платья, улыбки, духи мелькают по сторонам.
Господи, хватит! Прости!..
Тихие воды
Шёпотом отошли,
А на воде – Она.

Подсолнухи, яблони, георгины,
Жизнь, опьяняющая без вина.
- Где же ты был? – без укора спросила.
Объятия, слёзы и тишина.

   7.
Бей, карнавал, пёстрым фонтаном в небо! –
Первые вздохи зари всё сотрут, как хозяйка пыль.
Любовь пахнет яблоками и насыщает хлебом,
И даже слепую веру преобразует в быль.