Бабочки Люцифера

         
              ***


               

 - Мне страшно. Я устала, я превратилась в тень, в пепел Его крыльев, - шептал в темноте женский голос. - Я умираю и возрождаюсь, я - бабочка, сожженная Драконом...
В тишине раздался шорох шелковой материи. Темная фигура, озаренная желтым мерцающим светом, медленно поднялась с колен и, быстро пожав чью-то мелькнувшую белую руку, ушла прочь.
- Бабочка  - раздался теплый, с хрипотцой голос. - Мы все - бабочки.

- Белосыпчатая нить, растянутая в вечность на пожелтелом столе. Я наклоняю к ней голову, и чувствую себя светящейся звездой на Млечном Пути. Я вдыхаю ад...
И смрада бесконечного мира нет. Я медленно погружаюсь в черное небытие, я распадаюсь на тысячи искрящихся нитей, я вне всего. Но что-то не так. В мою белую пустоту внезапно вторгается маленький темный комочек, и вот он расширяется, растет с невиданной скоростью и заполняет собой все пространство. Мне страшно. Темное сжимает мою грудь, окутывает ноги и руки, и вот я уже лишилась тела, и осталось только обнаженное, пульсирующее страхом сознание.
Бездна, Я потеряла над собой контроль, мои мысли оторвались от меня и, как испуганные птицы, улетели прочь. Я нема и слепа, я перестаю ощущать.
Где я? Что-то произошло, что-то, мне неизвестное. Я снова я. Мое тело, хоть и наполненное тяжестью и болью, снова существует. Я смотрю на свои дрожащие пальцы и странно умиляюсь им. Я - есть, я - целое и, значит, я должна рассказать. Значит, мой крик будет услышан даже из этой бездны, из этой скрежещущей вечности. Ибо я не одна. Я и подобные мне - вечные узницы алого сумеречного Рая, мы - маски на бесконечном, траурном, летящем в хаос карнавале. Мы - Его бабочки. Он, как незримый хитрый паук, ткет для каждой из нас особую, подходящую только ей паутину, а , поймав в свои сети, завладевает и телом, и душой. Ибо Его поцелуи - это золотистый яд на кончике трепещущих жал, а объятья - обвивающие и сковывающие волю змеи. Он знает про нас все, а мы видим лишь Его бесконечную игру с нами, где Он,  то смеющийся, ярко-красный жестокий арлекин, то изверженный, истерзанный одиночеством мученик. Но меня Он одарил особой милостью - единственной из всех Он позволяет мне иногда заглядывать в тайны Его проклятой бездонной души и тогда я, содрогаясь, ломая руки и расточая страстные ласки, люблю Его еще сильнее и в тоже время глубоко и тщетно ненавижу.
Когда-то я танцевала для Него, не зная, кто Он, и верила, что испытываю нежность к хрупкому скрытому за полумраком бархатных завес существу, что сиротливо просило скрасить его одиночество. Но Он - не человек, Он не один из многих, летящих в Неизвестное на крыльях ветреной Судьбы, но Он- зло, Он - смерть. И Он - боль и тысячи криков о пощаде, спрятанных под мглистыми утесами ледяной гордости. Он беломраморный ангел скорби, сияющее дитя тьмы, Он - Люцифер...
Нужно остановиться и замолчать. Слезы душат меня, но ты должна услышать. Ты юна и многого не знаешь. Твой простой детский ум воспринимает все как нечаянную игру, которую, когда она надоест, ты сможешь прекратить. Но это не так; падший Херувим никого не отпускает прочь. Придет время, и ты наскучишь Ему, и тогда Он бессердечно раздавит твое сердце своей изящной рукой и будет улыбаться, видя твои мольбы о пощаде. О, поверь мне, я видела это сотни раз. Несчастная девушка, распластанная, лежит у Его ног и кричит о своей любви к Нему, ибо Его нельзя разлюбить, потому что Он - совершенная истинная Красота, хоть и лишенная божественной славы. Осиянный своим падением и вечными муками, Люцифер пробуждает в женщинах нечто, не передаваемое словами, но похожее на то, что заставляет легкокрылых мотыльков лететь к огню, где их ожидает верная смерть.
Но не буду отвлекаться. Мне многое хочется поведать тебе. Дитя мое, представь себе роскошно убранные покои: розоватый сумрак стен, огромное ложе эбенового дерева, окутанное жемчужной пеной шелковых простыней, стулья из слоновой кости, обитые красной кожей, трюмо, покрытые тонкой резьбой, с овальными и странно мутными зеркалами.  Небольшие искусно расписанные золотые и серебряные кальяны, лежащие в беспорядке накидки из нежнейших тканей и пушистые веера из перьев редких птиц. Это наша комната, комната куртизанок Сатаны. Он восседает на высоком дубовом кресле с силуэтами двух черных воронов по бокам. А она, беспомощная и несчастная, лежит перед ним на полу. Я говорила, что видела это сотни раз. Но сейчас я хочу рассказать про одну девушку, гибель которой запомнилась мне больше всего. Ты спрашиваешь, дружила ли я с ней? Нет, в силу своего особого положения у меня не было подруг. Наверно, многие завидовали и завидуют мне, ведь Он заставляет любить себя странной, мучительно-сладкой любовью. Итак, она пробыла здесь совсем недолго, но почему-то быстро наскучила Ему. Не помню ее имени, но назову ее Лилией, ибо она была бела и холодна, как этот цветок. После я не раз спрашивала Его о причинах неприязни к ней, но Он никогда не отвечал мне на этот вопрос. Но все по порядку. Видя перед собой поверженную Лилию, Люцифер чуть подается вперед и, протянув руку, приказывает одной из девушек, так же, как и я, наблюдающих это, принести чашу. Дрожа и плача, она все же повинуется. О, это чаша, пропитанная смертью, отчаянием и проклятьями! Она овальной формы и сделана из черного, не горящего в огне серебра, ибо я не раз пыталась сжечь ее в золотистых языках пламени камина. Он берет ее и взглядом своих неземных глаз цвета покинутых небес приказывает подойти Лилии ближе. Та, бледная и испуганная, словно пойманная в силки весенняя птичка, делает робкий шаг. Он не спеша встает, прижимает свою белую руку к ее груди, и медленно проникая тонкими божественными пальцами ей под кожу, вырывает еще живое, трепещущее, пульсирующее сердце. Лилия падает на пол, а Люцифер, возбужденно расправив крылья, сжимает сердце в ладони, и горячая, густо-малинового цвета кровь льется в темную чашу. Отбросив растерзанное сердце, превратившееся в красные клочья мяса, падший ангел, к нашему удивлению, вместо того, чтобы, как обычно, испить содержимое чаши, приказывает всем удалиться и оставляет лишь меня. Я медленно подхожу к Лилии и, наклонившись, снимаю с ее воскового лица золотистую карнавальную маску и целую в похолодевший лоб. Затем, поднявшись, я приближаюсь к Люциферу. Пристально глядя на меня, Он приказывает раздеться. Я покорно сбрасываю платье. Взяв чашу и подойдя ко мне, Он поворачивает меня к себе спиной. Я слышу, как Люцифер опускает свои пальцы в чашу, как капает с них горячий алый сок. Он прикасается своими окровавленными перстами к моей коже и чертит на ней какой-то знак. Потом, подведя меня к зеркалу, говорит:
-Посмотри.
Я поворачиваю голову, чтобы лучше видеть спину и вижу древний египетский символ вечности - анкх.
-Зачем?- побелевшими губами, исполненная горечи и обиды, спрашиваю я.
- Это- ключ от врат, в которые ты не войдешь. Смерть здесь, везде; она, как пыльца на цветах, под порывами ветра срывается с венчика и оседает на душах приближенных ко мне смертных. Но Я не хочу, чтобы она нечаянно избрала тебя.
Притянув к себе и поцеловав, падший Херувим добавил:
-Ты должна жить, Мария. Ты - сердце, страдающее за меня.
Но, негодуя, я воскликнула:
-А она? Зачем Тебе была нужна она и все эти юные создания, обреченные на смерть? Бедные смертные девушки, соблазненные Тобой за их красоту!
Трясущейся рукой я указала на тело Лилии, чье бескровное лицо белым пятном выделялось на фоне темных разметавшихся локонов.
-Потому что они - Мои бабочки. Потому что, соприкасаясь с ними, Я вкушаю всю сладость человеческого тепла и жизни. Ваши тела так хрупки и несовершенны, и все же во Вселенной нет ничего прекрасней их. Вы - чудные создания, вы близки Ему, я чувствую в вас Его свет и благословение.  И Я краду вас у Него.
Стиснув зубы, Люцифер замолчал и опустил свою голову мне на грудь. Прижавшись ко мне, Он прошептал:
- Ты не убежишь от Меня, Мария. Слишком поздно.
И я знала это. Я прикована к Нему цепями прочнее железа, крепче и несокрушимей самой Вечности, цепями любви….
Ну вот, теперь ты знаешь, что тебя ждет. Будь осторожна и молись Богу, чтобы Он увидел бабочек, покинувших свет и отдавших себя на муки и темную, сопряженную с  тлением страсть.
-А что стало с Лилией после ее смерти?
-Не знаю, дитя мое, Мне страшно. Я устала, я превратилась в тень, в пепел Его крыльев, - шептал в темноте женский голос. - Я умираю и возрождаюсь...




   автор -  Sabbaton 


http://forum.satanism.ru/topic-t133097.html