На этюдах в Святогорье

1

В безрамье — столько повители,
Любви, черемухи, ночей,
Что смотришь, как из колыбели,
И осеняешь чернь грачей.

И говоришь усадьбам: «Нуте»,—
И те стекают в желть перги,
И столько золота — не мути,
Не люти —
                даже у карги.

А как недавно, опрокинув,
По-русски заявив себя,
Хотела мучить до загину,—
Мол, поживи, богов знобя.

Но боги сами, ей в отместку,
Ложились под размах мазков —
Чтоб волен мир был. Чтобы места
Была в нем прорва для веков...

2

Как бы сам ты себя обозначил —
В послесловье, в до-красок пурге?
Что сбылось, что бы сделал иначе —
С непривязанной рельсой к ноге?..

Полыхнуло б в Донце семицветье
Независимых засвет-миров?
Полюбил бы темницы безлетья,
Проживание пыток в подклетье,
Мастерки, молотки мастеров?

Эти тыщи углеющих веток,
Под которыми — ульи, родник?..
Стороню свое сердце, бо меток
Триединого Бога плавник.

Он искрит по Донцу, он буравит
Эти горы — их днища и дни...
Но ведь верит! Не сводит на гравий.
На крестов лишь объятья взгляни.

3

В сердце ли колет пером негусиным,
Клин журавлей ли относит к Христу,—
Вечная!.. Я, для нее негасимый,
Листьи спадаю в ладони холсту.

В нем ни черты еще нет, ни слоиночки,—
Богом не звавшись, отринуто мглой,
Ищет себя, не уводит под тынушко
Круг-святомирье, лбится горой!

Вот понахлынула хлынь дождевышняя,—
Где тут хоть сад или мазанки свет?
...Дарит ли дьявол чернилье облыжное,
Кто-то булыжно ли мыслит про ближнего,
Я, если Есмь,— тоже буду Ответ.