Неравнодушье, как диагноз! роман ч. 2

НЕРАВНОДУШЬЕ, КАК ДИАГНОЗ! Роман ч. 2
ПОСТОЯННОЕ МЕСТО ПУБЛИКАЦИИ:http://stihi.ru/2012/07/03/8759

ВСТУПЛЕНИЕ К РОМАНУ (к части первой)ПОСТОЯННОЕ МЕСТО части 1 гл.1 http://stihi.ru/2012/06/30/7262

ВСТУПЛЕНИЕ К РОМАНУ!
           Я  на берегу штормящего Цимлянского моря – рукотворного водохранилища. Я стою на глыбе песчаной скальной породы,  вывалившейся из берегового обрыва, подмытого штормами. Здесь таких много. Весь берег состоит из таких плит и глыб  причудливых конфигураций. Такие же торчат из воды, поэтому здесь  нырять нужно осторожно. И вообще с этим непредсказуемым морем надо быть очень осторожным… Оно двенадцать лет назад, когда мне было три с половиной годика от роду, поглотило мою родину, стоявшую на берегу Дона, станицу Нижне-Курмоярскую, в которой я родился пятнадцать лет назад. Это случилось потому,  что наш Генералиссимус Сталин решил воплотить в жизнь идею Петра Великого и  соединил Волгу с Доном,  запрудив наш Дон пятнадцатикилометровой плотиной с Цимлянской ГЭС, мощностью 650 тысяч киловатт. Из-за этого на месте моей родины появилось рукотворное Цимлянское море.
  Знало моё море, что меня крестили тайком от родителей в возрасте шесть лет на берегу этого моря в церкви станицы Хорошевской, куда мы ездили с бабушкой Надей, а будущие крёстные нас ждали там. Знало море, что сбудется предсказание моего тёзки-священника Леонида, крестившего меня и произнёсшего фразу, врезавшуюся мне в сознание на всю жизнь: "Тяжкая доля тебе досталась, тёзка! Всю жизнь тебе придётся чужие духовные нити распутывать!" Так как крещение моё было под строжайшим секретом, я не смогу ни у кого спросить, что это значит и пойму смысл этих слов, спустя полвека, когда в годы советской власти, я буду биться за души человечьи, веря в идеи коммунизма, а потом 35 лет буду биться за эти души в судах в качестве адвоката.
       На днях, 25 сентября 1962 года, оно, это море, поглотило моего отца тридцатисемилетнего Инвалида Великой Отечественной войны, начавшего защищать в 1942 г. Сталинград ещё несовершеннолетним, а в ночь с 8 на 9-е апреля 1945 года с разведгруппой, форсировавшего немецкую реку Нейсе…
  А вот теперь отец утонул. В связи с этим я уезжаю, окончив восемь классов средней школы, в Волгоград, поступать  в Профтехучилище  для обучения по специальности «Электромонтёр по монтажу и эксплуатации промышленного электрооборудования». Впереди полная неизвестность и я себя чувствую оторванным от своих одноклассников, остающихся дома с папами, мамами в нашей школе, готовить базу знаний для дальнейшего образования, или иного вступления в будущую взрослую жизнь. А меня такой возможности лишила смерть отца, потому что я просто сознаю  - мать, «Заслуженный учитель школы РСФСР», не вытянет материально меня и годовалую сестрёнку на зарплату учителя начальных классов, при чём ещё с нами бабушка, которая не получает пенсию из-за меня. Почему из-за меня? Потому что меня не с кем было оставить... Отец с матерью работали на стройке "Волго-Дона". Бабушка бросила работать в колхозе раньше положенных 55 лет, в пятьдесят четыре года и её даже забирали в «принудиловку», то есть на принудительные работы в другой, отстающий колхоз. При этом разбив ей лицо наганом, а меня четырёхлетнего, забросив сапогом в  кусты, наверное, чтобы я не напал на конвой. Это был 1951 год.
      Я стою, прощаюсь  с морем, с которым  меня связывает  очень много приключений и даже опасных в виду неуёмности детского экстремизма. На меня тоже неоднократно  море покушалось, но ангелы хранители  успевали помочь вовремя. Вот и  в этот день оно бушует, бьёт  мощной волной под  скальную плиту, на которой  стою  я, а плита вздрагивает  и от фонтана брызг до моего лица долетает  мелкая водная пыль.
     Видимо знает, моё море, что я  ещё прощаюсь  с моей первой любовью, Нинкой, которую волей судьбы занесло в мою жизнь во втором классе школы и, которую я ещё лет с десяток пронесу в своей душе, несмотря на другие встречи на пути, которые  оставят  разной глубины  след в моей душе.
         Я прощаюсь  с моим морем!  Это  конец сентября 1962 года. Впереди  неизвестность! А  море видимо  знало, что меня ждёт впереди? Ведь,  когда я родился, этого  моря, ещё не было! А через три с половиной года нас стали выселять под охраной солдат не русской национальности  с винтовками "на перевес". Это было продолжение «расказачивания»  по замыслу иноверцев – иноземцев, притащивших нам, простодушным, доверчивым,  самоотверженным ради общего блага,  «инфекцию» революции, а потом и жуткой гражданской войны по принципу «разделяй и властвуй», потом они придумали Вторую Мировую войну, а потом  они же подбросили нам  ещё более уничтожительную, разрушительную  Перестройку …
     Меня мама рожала трое суток! Может быть  я очень сомневался, стоит ли выходить на этот свет, или подождать более героических времён. В связи с этим  стоял вопрос: Спасать меня или мать? Ну, поскольку со мной ещё никто не был знаком, а мать мою знали родные и земляки, как очень хорошего человека, то сказано было фельдшеру Фёдору Ивановичу (Царство ему небесное и Светлая память!) , что спасать надо мою мать. Однако, Фёдор Иванович, поступив безжалостно с моей маленькой попой, заставил меня  несколькими шлепками,  возмутиться на такое обращение и заорать, потому что я был уже тогда неравнодушный. Решил я, что  в этом, как  мне показалось тогда, Светлом Мире, не будет лишним один неравнодушный двуногий элемент.
    Не знал я тогда, что через три с половиной года  донской водой накроет мою станицу и на её месте образуется море, а ещё через два года я буду жить  на самой крайней улице у моря…  которое спустя десять лет, отнимет у меня отца.
   А , море,  наверное,  всё моё дальнейшее знало наперёд, поэтому так хмурилось и всё сильнее било  волной под плиту, на которой я стоял?
   Море,  наверное,  знало  о том, что,  несмотря на то, что  на днях,  похоронили моего отца, утонувшего, спасая своих  друзей,  я  уже через несколько дней буду прыгать  на аэродроме с парашютом в пятнадцатилетнем возрасте, впервые увидев парашют вблизи. И тоже за друзей, спасая престиж районной команды, но уже в Волгограде. Тогда меня спасли только Ангелы Хранители, так как я "приземлялся" на высоковольтную линию.
    Море, наверное,  знало  и о том, что будущим летом я буду знакомиться с Великой рекой Волгой и её течением меня затащит под плоты и тем же летом я окажусь под колёсами электрички на глазах своего школьного друга Кольки. Уверен, что без помощи Ангелов-Хранителей не обошлось на Волге и на железной дороге.
   Наверное,   море, знало  и о том, что я  через два года, окончив это самое Профессионально-техническое училище, буду жить в общежитии с условно-освобождёнными «зэками», буду ими очень уважаем, хотя другие зэки меня чуть не повесят, влюблюсь на заводе в  красивую  девушку  и,  получив четвёртый, довольно высокий разряд электрика, сделаю мощное короткое замыкание, работая на Волгоградском Тракторном заводе. В результате получу ожоги всех степеней, чуть  не лишившись зрения. Конечно же без Ангелов-Хранителей и тут не обошлось!
На этом заводе я активно включусь в работу «Комсомольского прожектора» и буду Начальником Штаба. Вступлю в члены КПСС, уверенный,  что идеи Коммунизма не расходятся с заповедями Христа. Получу Почётную Грамоту из рук Секретаря Обкома Комсомола, того, которого спустя много лет, я буду «свергать», когда он будет уже Секретарём Обкома КПСС.
   На том же аэродроме,  на котором я впервые прыгнул с парашютом в пятнадцать лет, уже в восемнадцать лет я буду летать на истребителе, расстанусь  со своей девушкой, выдав её замуж и,  освоив  три типа истребителей, из них два реактивных, из них последний боевой в г. Грозный. А потом я, всё-таки, расстанусь и с небом… навсегда. В воздухе без Ангелов-Хранителей, каждая ошибка из многих, могла стать последней.
    Может быть,  море знало тогда  и о том, что  воля случая или судьбы меня в 1967 году забросит в Алма-Ату, тогдашнюю столицу Казахстана,  где поступая в  Пограничное училище КГБ,  я  встречусь с  невероятно красивой женщиной, похожей на   индийскую Лакшми, и чуть из-за неё не сяду в тюрьму и спасёт меня…. Землетрясение! Да нет! Скорее всего Ангелы-Хранители спасут меня от тюрьмы и от неверного шага в своей судьбе. Скорее всего я бы стал разведчиком нелегалом или под прикрытием. Но я слишком люблю своих родных и родную землю... Я бы не пережил ностальгию!
    Знало,  наверное, море, что ещё  через два года я опять чуть не сяду в тюрьму, когда меня ссадят с поезда в секретном военном городке Капустин Яр (Капъяр) на испытательном полигоне  за драку с  одним мужиком, когда он меня сильно порежет, а я его… В общем, Слава Богу, что он окажется особоопасным преступником, находящимся в розыске. Председатель ЦК ДОСААФ — Маршал Покрышкин даст заключение: «Достоин поощрения». В результате, меня простят, восстановят  в КПСС и позволят  дальше летать, хотя, видимо сие было мне не суждено, несмотря на то, что наградят меня первой правительственной наградой «За воинскую доблесть». Уверен, что и здесь в моей судьбе приняли участие мои Ангелы-Хранители.
    Но знало, море, что  суждено мне было вместо неба встретить свою подругу жизни и соединить свою судьбу с её судьбой,  при совершенно невероятных обстоятельствах, но так, видимо, ангелы на небе решат  и мы родим  с нею двоих сыновей. Знало море и о том, что я,  работая на заводе простым рабочим, активно занимаясь  «строительством Коммунизма», буду несколько лет совмещать  этот благородный труд с сельским, не менее благородным,  работая на тракторах и комбайнах, буду  секретарём серьёзной партийной организации и получу кроме военной ещё две трудовые Правительственные награды. Одна из них будет за стальные канаты, изготовленные на нашем заводе в Волгограде для Останкинской башни в Москве. А моё море знало, что я, спустя много лет, буду смотреть на эту башню со своего балкона и напишу целый сборник стихов, влюблённый в неё, как в невесту:
Люблю тебя, Останкинская башня!
О том и изложил тебе я вкратце!
Знай, что сейчас дежурит на балконе
Влюблённый безответно папараци!
   Наверное,  знало  море, что чудесным образом меня занесёт в волшебную страну Индию и будут у меня там приключения вплоть до опасных и очень опасных и не только там, но ещё и в аэропорту Тегерана в столице Ирана. Задал я проблем моим дорогим Ангелам-Хранителям.
   Видимо знало моё море, что та страна, которую мы победили в жуткой войне, будет жить гораздо лучше, чем наша… А я тогда никак не мог предположить, что народ побеждённой Германии будет жить вообще без проблем, а мы в России будем утопать в проблемах!
   Знало море,   что придётся мне гонять  автоиномарки с самого юга Германии из Франкфурта-на-Майне  от моей сестрёнки, проживающей там, в город Волгоград  с очень опасными приключениями и даже однажды я проеду четыре государства без водительских прав, а вторую  по счёту машину я разобью на Эрфуртских горах, рискуя спрыгнуть в пропасть… Спасибо Ангелам-Хранителям. А поступив в Саратовский Юридический институт, я буду ехать на мотоцикле Ява из Саратова в Волгоград и, уснув за рулём, свалюсь в глубокий кювет. Я засну за рулём, а Ангелы-Хранители не будут спать!
   Я уверен, что  море,  уже тогда всё это наперёд знало!
    Море,  знало   о том, что в тридцать лет я стану на юридическую тропу и останусь на ней, на долгие 35 лет жизни? И что я, чтобы спасти от экологической катастрофы своих детей и чужих, возглавлю экологическое движение в Волгограде, которое приведёт  к свержению  коммунистического правления в  области во главе с тем «товарищем», который  ещё на  Волгоградском тракторном заводе награждал меня Почётной грамотой за организацию деятельности  Штаба «Комсомольского прожектора»? После «свержения»,  я  около месяца буду членом Временного Волгоградского Правительства до организации областного Совета Народных депутатов, которые действительно тогда в 1990-м году были   НАРОДНЫМИ, но нас разгонит Ельцин, которого мы сами «родили», хотя  из многих зол, как мы считали, было выбрано меньшее. Не могли мы предполагать, что он окажется просто предателем и будет работать на врагов СССР и России.  За свои депутатские «подвиги» я получу единственную награду: удар кастета киллера в переносицу на пороге моей квартиры. Отмечен этот факт будет фельетоном в журнале «Крокодил» с продолжением,  в двух номерах - №№ 12 и 13 за май 1991 г. под названием «Машина». Имеется в виду та «машина», которая осталась в наследство от коммунистической элиты и закатывала в асфальт всех, покушающихся на их привилегии. Удар был смертельным, но Ангелы-Хранители решили, что время моё не пришло, так как я много чего ещё должен сделать...
  Море моё знало, что вот тогда, будучи депутатом областного Совета,  я с казаками и депутатами, не дадим построить канал Волго-Дон-2, который должен будет уничтожить город Волгоград, при попустительстве этих партийных «бонз». Не дадим пустить опасное производство нервно-паралитического пестицида «базудин» на ВПО «Каустик» и закроем Комбинат Белкововитаминных концентратов, который будет уничтожать  здоровье волгоградцев и не только. Я с моими единомышленниками буду против строительства   транспортного моста через Волгу, который должен будет уничтожить волжскую пойму нашествием «высокопоставленных»  денежных мешков -  "дачников". Этот мост во время строительства неоднократно обворуют и он станет  «танцующим» мостом, наверное, первым в истории. По нашему требованию будет прекращено уничтожение ракет открытым способом на полигоне Капустин Яр, от чего будут гибнуть  плантации и отары овец. О влиянии на людей этого фактора можно будет только догадываться...
    Конечно же знало  моё море о том, что и его мне придётся защищать  от Ростовской АЭС, впоследствии названной «Волгодонской», построенной на его низменном подтопляемом берегу, на плывунах, в которые сначала провалится Волгодонский "Атоммаш" - завод-гигант. Митинги, манифестации под расчехлённым дулом пулемёта БТРа и приготовленными брандспойтами пожарных машин результатов не дадут. Знало моё море, что 13 лет нашей борьбы не увенчаются успехом…  АЭС запустят и останется нам только Богу молиться, чтобы она не рванула, как «фукусима» или «чернобыль», потому что будет построена безответственно и будет отравлять моё море!
   Знало, видимо, моё море и о том, что я, рискуя жизнью, поддержу Осиротевших родителей, которым по указанию нашего партийного руководства, будут отказывать  в возбуждении уголовных дел по фактам гибели их сыновей во время прохождения срочной службы, ссылаясь на фальсифицированные заключения экспертов о самоубийстве, при наличии доказательств об убийстве. Я, будучи адвокатом и Народным депутатом Волгоградского Областного Совета, поддержу их голодовку на мраморной лестнице Белого Дома, ворвусь с ними на Съезд Солдатских матерей сквозь ментовские кордоны, так как будет запрещено нас пускать на съезд, как экстремистов, буду защищать их в беседах с Хасбулатовым Р.И. на двух встречах, которые вынудят изменить отношение к этим уголовным делам, в количестве  более пятидесяти...Думаю что не раз я находился в перекрестьи прицела киллера, но Ангелы-Хранители отведут беду.
   Символично то, что мне будет противодействовать старший следователь по особоважным делам облпрокуратуры, который потом станет Начальником Главного Следственного Управления, а в итоге арестуют по обвинению в организации бандитизма и терроризма. Мои Ангелы-Хранители окажутся сильнее! 
   Конечно же, море, видимо знало  о том, что я в Возрождении казачества буду занимать одно из главных мест, и  буду участвовать в создании СКВРЗ (Союза Казачьих Войск России и Зарубежья)   и при этом мы с  казаками четыре часа будем на приёме в апартаментах Ельцина обсуждать проблемы казачества, а моя шашка будет стоять в Спасской башне Кремля.  Я  даже буду назначен замом Атамана Всевеликого Войска  Донского по Волгоградской области, но моим планам Возрождения, как я задумал, не суждено будет  сбыться, потому что  Перестройка,  и в казачестве,   окажется  в руках оборотней от политики - бывших руководителей  КПСС. Геноцид  здорово отразится на мозгах и духовной воле казачества! Но,  знает, моё казачье море, что  совесть моя останется  чиста. Что я смогу, то я сделаю для казачества и России! Я буду защищать атамана Всевеликого Войска Донского в суде, я буду защищать атамана Сочинского Округа Донских казаков, рискуя жизнью. Готов буду защищать  казачество и Матку Правду до кровопролития! И придётся пролить свою кровь! Я смогу пожертвовать собой, но не семьёй! За них я тоже в ответе перед Господом Богом! В дни ГКЧП моя семья будет занесена в списки «на ликвидацию» под номером 1, хотя нам попытаются представить это пьяной шуткой некомпетентных «выскочек»… А я в те  дни не выпущу с нашими депутатами два состава с танками на Москву, чтобы  «шутка» обошлась малой кровью!(Репортаж в газете "Молодой ленинец")
   Конечно же море знало, какой жестокий поворот произойдёт в нашей общественной жизни в виду Перестройки, подсунутой нам врагами Отечества. Мы лишимся нашей Советской  «империи» - СССР и чуть не потеряем саму Матушку Россию! В результате страна понесёт материальный ущерб такой, который не сравнить даже с ущербом нанесённым Великой Отечественной войной. И будем более двадцати лет выживать на том, что мы строили для нашей мечты – Коммунизма, оказавшись в уродливом капитализме. И это всё произойдёт из-за того, что наши руководители КПСС превратятся в несменяемых погонщиков над стадом – НОМЕНКЛАТУРУ! Я останусь коммунистом и не изменю своей партии, хотя буду свергать номенклатуру КПСС, несмотря на покушение и кровопролитие.
   Знало, конечно, моё море и о том, что Германии и другим странам Европы придётся несладко из-за нашествия мигрантов с востока. И что мы будем жить в жутком напряжении, рискуя оказаться опять в войне… Что на территориях, политых кровью наших отцов и дедов, опять зашевелятся фашисты и будут рушить памятники наших героев. И даже на территории, как будто бы, по крови, братской Украины… Какая жуть! Неужели и это моё море уже тогда знало?
   И знало  моё море, что отдав Волгограду 47 трудовых лет, я стану Ветераном труда федерального значения и окажусь на ПМЖ в  нашей Столице Москве во благо спасения внука, где к тому времени уже будут жить два моих сына и внук, а потом родятся ещё две маленькие внучки.  Что я буду работать  столичным адвокатом, буду заниматься писательским творчеством, меня примут в Союз Писателей  и я отмечу в Москве сорокапятилетие своей семейной жизни, за которую мы с женой вырастим двух сыновей: композитора и дизайнера. Отмечу я пятидесятипятилетие начала моей трудовой деятельности и тридцатипятилетие адвокатской практики. Отмечу так же в июле 2017 года пятидесятилетие моего членства в КПСС. Несмотря на то, что я буду участвовать в ликвидации Волгоградского Обкома КПСС, будучи сам даже членом Райкома КПСС, но я своей партии не изменю. Это мне изменит моя партия в лице партийных руководителей, которые скрывая правду от населения об экологической опасности  города Волгограда и региона, будут навязывать нам новые экологически опасные производства и объекты. Я даже буду принимать меры для спасения моей партии, но я, выражаясь лётным языком, вступлю в бой, не имея превосходства в высоте...
  Конечно знало моё море, что  мы с моей женой Людмилой в Москве закончим воспитание нашего  «третьего ребёнка» - внука, который окончит МГУ им. М.В. Ломоносова и станет аспирантом — физиком. И отметим даже пятидесятилетний юбилей нашей семейной жизни. А мама моя в Москве отметит и 95-тилетие и 96-летие своего долголетия. Президент Путин В.В. поздравит её открыткой с личной подписью и ценным подарком, как "Заслуженного учителя школы РСФСР" и "Труженика тыла". Наверное, знало море, что на досуге мне придётся показать некоторые свои способности в танцах и плясках в клубе «Вдохновение»,  приобщиться и к киноискусству, участвуя в киносъёмках в массовках и даже в небольших настоящих ролях, что даст многие сюжеты для писательского творчества. А  за писательское творчество меня Союз Писателей наградит медалью «За верность русскому слову»! Знало море, что вот русскому слову я останусь  верен навсегда, начиная с первого класса Цимлянской средней школы № 2, где весной 1955 года опубликовали в школьной стенгазете моё первое стихотворение и даже на политическую тему. У нас в школе проходил митинг протеста против американских ядерных испытаний на атолле Бикини, где накрыло радиоактивным пеплом японских или китайских рыбаков. Я, как НЕРАВНОДУШНЫЙ, не мог этого стерпеть и выплеснул своё возмущение в незатейливом стихотворении:
АТОМ:
Я не для того рождён,
Чтобы люди гибли от меня!
Я рождён для помощи
Людям в жизни и труде!
Я требую, чтоб люди знали -
В жизни место моё где!
  С тех пор я был всегда и везде членом редколлегий всех стенгазет, "Комсомольского прожектора", "Боевого листка" и многотиражки.
          Наверное, море  всё это знало, прощаясь со мной в конце сентября 1962-го года…
   Интересно, что же известно моему морю о том, что будет с волгоградцами, когда подпишут соглашение с японцами 29 июня 2019 г. о восстановлении химического "кластера" Волгограда. Ведь все отходы этих производств шли в пруды отстойники-испарители площадью 100 кв. километров, расположенных в розе ветров на Волгоград и производства эти тоже в розе этих ветров в Красноармейском и Кировском районах! Господи! Помоги Волгограду и его жителям от всех напастей!
     Вот это всё я уже описал, и продолжаю писать и в стихах и в прозаическом  изложении, фрагментами будущего романа на своей страничке в  «Стихи-РУ» и в «Прозе-РУ» - идентично. Я  расположу это хронологически, сделаю пояснения для связи отдельных эпизодов и предложу читателям на суд беспристрастный или пристрастный, уж , как кому угодно! Хотя моя жена   после прочтения этого вступления мне сказала, что это  твоя жизнь и это никто читать не будет! Каждый хочет читать про свою жизнь! Может быть она и права, но я уверен, что таких неравнодушных,  каким я был  и остался, не мало и они увидят в  моём изложении и свою судьбу на изломе нашего общества и государственного устройства - путь из социализма в жалкое подобие капитализма, вместо ожидаемого КОММУНИЗМА!  А, в результате, на моём примере, каждый может вспомнить и проверить себя,  осуждая или соглашаясь со мной, как  он поступал   в подобных  жизненных  ситуациях в  нашем недалёком прошлом.  Я хочу сказать, что это не только моё прошлое, но прошлое нашего  государства и общества, а тот, кто не знает своего прошлого, тот представляет собой  здание без фундамента, а значит и без будущего! По жизни я знаю, что вот в этом  я не ошибаюсь!...  Конечно мне пришлось весьма напрячься, чтобы прожить за одну жизнь — несколько: Семейную, строительства Коммунизма, низвержения того урода, который получился вместо Коммунизма, адвокатскую жизнь,  творческую, экологическую и казачью. Но думаю, что  таких много, которые в жизнь пришли не на прогулку, а с целью оставить после себя Добро. А главное, спасибо Ангелам-Хранителям, которые меня берегли и берегут от тёмной силы в моих благих делах! Спаси и Сохрани, Господи, делающих Добро!

ПОСТСКРИПТУМ 2019 г.: Видимо знало моё море и о том, что я, спустя 50 лет после расставания с авиацией, вновь сяду в кабину истребителя и буду летать над Святыми местами Сергиева Посада, вокруг Лавры Сергия Радонежского. И про меня даже снимут трёхминутный фильм для программы "Московское долголетие" - "Мечта длиной в полвека". Удивительно, что именно на меня вышла продюсер Лиза и спросила, нет ли у меня мечты полетать на самолёте. А я ответил, что я часто летаю во сне и сон превратился в явь. Конечно без Божьего провидения здесь не обошлось так же , как и ранее всё в моей жизни. Спасибо, Господи! Спасибо Вам Ангелы Хранители! МОСКВА - СЕРГИЕВ ПОСАД, сентябрь-октябрь 2019 г.
   А в декабре 2019 года наконец-то Всевеликое войско Донское наградило меня впервые за тридцать лет самоотверженного служения казачеству медалью "Наше дело правое!" с изображением нашего Верховного Главнокомандующего Путина В.В.. Мне мои верховные казачьи руководители всё время обещали за мои подвиги Орденом наградить, но орденов на меня не хватало, так как из вышестоящих были орденов более достойны,  они же, видимо, направляли меня на мои подвиги.
   Поскольку я состою в "Русском Литературном Центре" под руководством журналиста Н.С. Митрохина, мой роман о работе на Волгоградском Тракторном заводе в 1964-66 годах "Комсомольский прожектор" был направлен в Правление партии КПРФ и они наградили меня за него медалью "100 лет газете "ПРАВДА". Хоть я не член КПРФ и своей КПСС не изменил, храня партбилет и удостоверение члена Райкома, но эта награда для меня очень значительна, так как за Правду я даже кровь проливал и готов был ещё рисковать собой, но не семьёй. Вся моя жизнь - бой за правду в качестве рабочего корреспондента, комсомольского,  партийного руководителя, адвоката, казака и творца в литературе. А так же,  в Совете Ветеранов, как Ветеран Труда России. А вот на днях, 13 марта 2021 года мне наш руководитель Н.С. Митрохин вручил Орден от имени Администрации города и Фонда Мира. Орден, учреждённый ещё Императрицей Екатериной Второй – «Польза, Честь и Слава!», которым первые были награждены: граф Г. Орлов, Генералиссимус Суворов и др. И вот до меня очередь дошла… Наверное, я действительно пользу Матушке России принёс. При вручении я так и сказал: «Служу Матушке России и Батюшке Тихому Дону!»
     Это моё Цимлянское море наперёд знало! Но не могло оно предполагать, что я, спустя 70 лет после его рождения, буду просить Правительство России спустить донскую воду из этого моря, вернуть воду катастрофически обмелевшему Дону, вернуть людям плодородную землю и предоставить возможность очистить водоносные притоки Дона, заиленные за 70 лет. А я сейчас это прошу! Надеюсь на понимание! Прости меня, моё море,  источник душевных страданий моих земляков, изгнанных с обжитых веками мест, оторванных от кормилицы - земли и погостов своих предков!
   
    Л.КРУПАТИН, МОСКВА, октябрь 2016 г.- март 2021 г.      
   
   
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ЮНОСТЬ! ЗАВОДСКАЯ ЛЮБВЬ! АВИАЦИЯ!
СОДЕРЖАНИЕ-РАНЕЕ ОПУБЛИКОВАННЫЕ СТИХИ И РАССКАЗЫ:
ЗДРАВСТВУЙ  ВОЛГОГРАД!
1)Лимонад! – рассказ, юмореска.
2)Первый прыжок с парашютом.(ужастик).
3)Знакомство с Волгой под плотами. (ужастик)
4)Экстрим века прошлого.(ужастик).
5)Общага!
6)Почему грузчики в ресторан не ходят?
ЗАВОДСКАЯ ЛЮБОВЬ.
1)Татьяна.
2) «Сокамерники»
3)Танго «Маленький цветок» -фантастика.
4)Наши откровения с Татьяной.
5)Как я был «Народным артистом»
6) «Пятьсотвесёлый».Акция – экспроприация.
7)Сестрёнки
8)Встреча со «счастьем»-ужастик.
9)Испытание счастьем-стихи.
10)Арии из опер под гармошку.
11)Посещения и лечения с наливанием.
12)Не справился физически, рассчитался технически.
13)Очко!Правда первого апреля!
14)Сладкий момент опьяненья любовью!-стихи.
15)Кондрат опять идёт в наряд.
16)Кондрат первый после маршала!
17)Кондрат- конокрад.
18)Кондрат в самоволке.
15)Татьяна на аэродроме.
13)Есть люди, которым всю жизнь благодарен!-стихи.
14)Мой первый полёт!
15) Именины.
16) Свадьба!
17)Кровная месть Кондрата.
18)Пожар сон вещий?
19)Казнь самолётов! Конец полётов!

Лимонад! юмор электрический, фото автора
Леонид Крупатин
Сборник "Стой!Высокое напряжение!"

"ЛИМОНАД",

Мы поступали в профтехучилище, чтобы получить  очень жизненную профессию: Электромонтёр по монтажу и  эксплуатации промышленного электрооборудования.
Наш потенциальный мастер, пока что группы абитуриентов собрал нас перед медкомиссией и сказал, чтобы мы нашли чистую прозрачную стеклянную посуду, наклеили  на них чистые белые листочки с надписью своей фамилии и наполнив утренней мочой, отнесли  рано утром в поликлинику  сдали в лабораторию. Пока будут делать анализы, мы будем проходить  медкомиссию врачей на профпригодность. Мы так и сделали и всё было бы нормально, но у одного нашего потенциального члена группы – рыхлого одутловатого парня фамилия была: Лимонад. Мастер обещал результаты анализов забрать сам. Приходит на другой день , раздаёт нам результаты анализов, а Лимонаду закатываясь смехом говорит:
-А ты, дорогой  Лимонад, завтра утром пойдёшь сам заберёшь свои результаты . потому что лаборанты тебе не поверили. Возвращают мне твою бутылку, на которой этикетка с фамилией Лимонад перечёркнута красным карандашом и  размашисто написано: МОЧА! Я у них спросил, говорю, а что вы так обиделись? На вкус что ли пробовали?- мастер засмеялся и продолжил-
Так, ребята, завтра утром в тоже окошечко нужно отнести спичечные коробочки с другими анализами, так же с надписью фамилии.Нас очень сильно подвела фамилия : Лимонад! Надеюсь у нас никого нет с фамилией :Шоколад»?

Л.КРУПАТИН,МОСКВА,2009 г.

ПЕРВЫЙ ПРЫЖОК С ПАРАШЮТОМ! фото автора
Леонид Крупатин
МОЙ ПЕВЫЙ ПРЫЖОК С ПАРАШЮТОМ! Часть 1 и 2 вместе.
(через неделю после начала занятий я прыгнул с парашютом)
После окончания 8-ми классов в г.Цимлянске Ростовской области я поступил в ПТУ г.Волгограда. Это далёкий 1962 год прошлого столетия. Мне 15 лет, собираюсь приобрести  перспективную профессию электромонтёра по монтажу и эксплуатации промышленного электрооборудования.  Начало занятий 1-го октября.Оказалось, что в этом училище есть  перспектива  создания парашютной секции ДОСААФ (для тех кто не знает Добровольного общества содействия Армии, Авиации и Флоту, которая готовила для Армии специалистов ещё до службы ), а инициатор создания такой секции второкурсник нашего училища Коля Соловьёв, сам парашютист, шепелявый болтун и к нему не могли отнестись серьёзно руководители училища, чтобы дать добро. Его оказывается за глаза звали «шепелявый соловей».Поскольку я проявил большой интерес к его болтовне о парашютах, то он мне много кой чего рассказал о парашютах и приёмах от укладки, до прыжков и приземления. Коля мне сообщил, что 5-го октября в воскресенье на аэродроме ДОСААФ в посёлке Средняя Ахтуба будут массовые прыжки команд районов города и области на закрытие сезона. Мне очень хотелось побывать на прыжках, но сбор парашютистов был в 6 часов утра в Тракторозаводском районе, куда я из южного Кировского района на электричке не успевал попасть. Для этого мне нужно было где-то переночевать в том районе. Говорят- охота хуже неволи. Переночевал я с большими приключениями, потому что в Тракторозаводском районе, куда я приехал с вечера, случилась массовая драка подростков-квартал на квартал и мне пришлось скрываться от облавы милиции, чтобы не попасть в число задержанных, причастных к драке. Но это отдельная история. Ровно в 6 часов утра я был на месте сбора, но должен признаться, что примерно с 0 часов, как я перестал прятаться  от милиции и до тех пор, пока поднялось солнце уже над аэродромом, куда мы приехали на открытой грузовой машине, я стучал от холода зубами. И всё-таки я оказался на аэродроме! По секрету скажу – на том аэродроме, на котором через три года я не только прыгал с парашютом, но и вылетел самостоятельно на самолёте, но тогда об этом даже мечтать не мог.
Начались прыжки! Для меня это был большой восторг, так как я раньше, как и многие, видел парашют только в кино, но кроме того, как и многие в том возрасте, болел «экстримом», хотя тогда такого диагноза  не знали, но болезнь была, наверное  у многих возрастная, а у меня  пожизненная. Я болел высотой, прыгая с крыш, ходил по верхней перекладине высоковольтной металлической опоры(обесточенной), спускался  скользя по проводу, зажав его подмышкой,  вниз с опоры, от чего на память остался подмышкой  шрам от рваной раны, после неудачного спуска. Творил чудеса на велосипеде и даже получил удостоверение Судьи по велоспорту 3 категории,  выходил один в море в шторм на большом баркасе, на котором впоследствии утонул мой отец, которого похоронили в г.Цимлянске  за две недели  до этих самых парашютных прыжков…   
Для меня зрелище прыжков было волшебной сказкой.
Коля Соловьёв тоже собирался прыгать и у него был уложенный парашют, но запасных парашютов не хватало на всех желающих и Коля  дал мне задание добывать запасной парашют, то есть, просить у приземляющихся. И я бегал по всему полю за очередными  приземляющимися, но все отказывали, так как у некоторых было уложено не по одному парашюту, или они оставляли «запасники» для членов команды своего района. Наконец я добыл «запасник»  и бегу к Коле, но смотрю, он уже готовится к прыжку и становится в команду к очередному взлёту. У меня забрали парашют из нашей районной команды. Коля взлетел с командой, прыгнули. Я долго не мог различить, где из приземляющихся Коля, тем более, что уже ближе к обеду поднялся ветер и парашютистов уносило всё дальше от центра аэродрома. Наконец в одном я узнал  Колю, бежал за ним далеко. Когда шли назад, Коля спросил:
-Ну, сё, хосис прыгнуть? А то у нас одного в команде не хватает, парашют есть уложенный, только под фамилией Курдюков будешь! Ну, сё не бздис? Надо прыгнуть, а то команде незачёт будет? Я же тебе рассказывал, как рулить! Прыгнешь?
И я ответил, как загипнотизированный, сам пугаясь того, что говорю:
-Да нет! Не бздю! Прыгну раз надо!
Мы пришли на старт к своей команде. Коля быстро одел на меня комбинезон, специальные  ботинки на мягкой толстой подошве, но они на моей ноге совсем болтались и мы решили, что я буду прыгать в своих сандалях. Коля одел на меня парашют основной, потом запасной и я стал в строй очередной  команды на взлёт, хотя в общем-то чувствовал себя очень не уверенно с такой тяжёлой ношей при моём  «бараньем» весе в 45 килограммов. Это я потом вырос за год в «общаге», разгружая по ночам  вагоны с чем попало, но в основном со щебёнкой.
Командир парашютного звена проходил вдоль строя осматривая на предмет правильности крепления застёжек, карабинов, ремней со всех сторон. При этом он не ходил вокруг парашютиста, а грубо крутил его перед собой. Я при таком обращении со мной, чуть не упал от непривычного груза. Он подозрительно посмотрел на меня, но вдруг заметил что-то неверное в креплении карабинов, покрыл меня матом, отстегнул лямки и уходя к следующему парашютисту приказал мне сделать, как «положено».
Я нагнулся подбирая лямки, делая вид, что я что-то поправляю, а сам во все глаза смотрел – где же «обалдуй» - Коля. И увидел – он трепался в кругу ребят  нашей команды, забыв обо мне. Вдруг он глянул в мою сторону и я замахал ему рукой. Он подбежал,  я говорю ему:
-Командир отстегнул и сказал, что ты что-то неправильно сделал. Поправь!
-Сё там не правильно! Всё правильно!- пристегнул опять лямки и пошёл. Я спросил у соседа:
-Посмотри, пожалуйста, там всё у меня правильно сзади и внизу. Тот посмотрел и сказал:
-Да вроде всё правильно….
Как у меня на душе стало плохо! И я вспомнил  некстати, что только отца моего похоронили, который утонул из-за друзей, которых хотел спасти. Но друзья остались живы по независящим от отца обстоятельствам, а отец, желая их спасти – утонул. Но у меня чего-то не хватило, чтобы отказаться прыгнуть…  Коля подошёл к нашей команде и что-то им рассказывал, показывая на меня, а те с любопытством смотрели на меня и кивали в знак согласия. Не смог я отказаться!
 Поступила команда и мы быстро пошли к самолёту. Помню, что я еле взобрался на коротенькую лесенку-трапа  АН-2. Все, как я понял, садятся, разбираясь по весу, чтобы  в воздухе тяжёлый не догнал лёгкого и не сел ему в купол.
Меня инструктор пересадил  по весу последним, безошибочно определив мой «бараний вес».
Я обратил внимание, что все парашютисты откуда-то достают карабины-защёлки и пристёгивают их к троссу проходящему вдоль самолёта над нашими головами. А я,  тщательно осмотревшись, не обнаружил у себя такой «мелочи» ! Ужас! Я был почти в шоке! Я повернулся к соседу-парню послеармейского возраста и, поскольку двигатель самолёта грохотал, уже выруливая на взлётную, и звука голоса было не слышно, то я жестом показал, что у меня нет карабина, который нужно цеплять за трос над головой. Парень что-то понял, неловко развернувшись ко мне и грубо наклонив меня вперёд, что-то достал у меня за спиной на основном парашюте, щёлкнув резинками парашюта и подал мне… Мой  карабин! Ура!!! Как у меня отлегло от сердца! Ещё раз –ура! Я привстал, защёлкнул карабин за трос и стал успокаиваться, хотя несколько раз ловил на себе, то ли вопросительные, то ли подозрительные взгляды инструктора. Я чувствовал себя, как шпион в чужом лагере, рискуя каждую минуту, что выяснится, что я здесь случайный.Я помню, что у меня мелькнула мысль: зачем же они цепляются карабинаими?Как же потом прыгать? И тут же успокоил себя - наверное так положено, чтобы перед прыжком отцепиться... Не забыть бы!   Наконец мы взлетели! Самолёт сделал круг, противно загнусавила сирена и загорелся, мигая красный плафон над кабиной пилотов. Сердце неприятно ёкнуло...и защемило в душе! Ряд парашютистов – пять человек у противоположной стены встали. Я подобрал под себя ноги и напрягся, чтобы тоже вставать, но боковым зрением увидел, что наша пятёрка, вдоль другой стены не шевелится.
Инструктор открыл наружную дверь. Звук двигателя усилился и к нему добавился шум встречного потока воздуха. Инструктор стал боком  к двери, посмотрел внимательно вниз, чуть подождал и взял за плечо первого, крайнего к нему парашютиста. Тот подошёл к двери, инструктор поправил его карабин на тросу и ремень от него к парашюту, отошёл от проёма двери, парашютист стал на его место, лицом к двери, поставив ногу на её порожек. Инструктор сказал:»Пошёл!» Парашютист откачнулся назад и ринулся вперёд в дверь, сопровождаемый толчком  руки инструктора в спину, то есть в парашют. Инструктор выглянул ему вслед и уступил место перед  дверью следующему… И так пять человек.После этого инструктор затащил в самолёт пять длинных чехлов от парашютов и бросил их в угол салона.После этого отстегнул карабины! Хорошо, что я не первым прыгал... Я бы отстегнул карабин от троса перед прыжком!Я вспомнил, что этот  карабин своей лямкой принудительно открывает основной парашют и вытягивает его из ранца на «свет  божий», а потом ещё и стягивает чехол с основного парашюта, отдавая  его на волю встречному потоку  воздуха.
            Потом самолёт сделал ещё круг и опять сигнал сирены и красного плафона. Мы встали. Пошёл первый, второй… Я пятый, последний. Иду смело к проёму, не глядя на инструктора, чтобы он не понял моего волнения, но он останавливает меня рукой, смотрит внимательно на меня, отстраняет меня от проёма, глядя на меня как-то с опаской, выглянул в проём на предыдущего парашютиста и я … по-моему прямо с разбега пошёл в проём, как навстречу избавлению от всех моих «земных» волнений.
Шквал воздушного потока! Что-то сильно рвануло меня за ухо! Страшный рывок, похожий на удар… и ПОЛНЫЙ ПОКОЙ! Я почувствовал, что я на чём-то вишу! И тишина, нарушаемая удаляющимся звуком мотора самолёта…Испуганно смотрю вверх:За что же я зацепился? И...и я вижу… Закрывая всё небо надо мной квадратный белый купол парашюта, а от него ко мне стропы! Так это я на нём вишу!!!
-Ура!!!- заорал я, наблюдая как кружится улетая вниз и в сторону моя родная фуражка.
-Ура!!!- опять заорал я срывая голос. Такого восторга я не испытывал в жизни никогда!
Это непередаваемо!.
Осмотревшись я увидел, что уже приземляются  последние из тех,  которые  прыгнули с нами первым заходом.  Я заметил, что они довольно таки сильно шлёпаются об землю в поступательном направлении и их тащит некоторое время по аэродрому, пока они не погасят купол. Я понял, что ветер уже сильный. Ещё я заметил, что я намного отстал от группы моего захода по высоте, но сильно перегоняю их поступательно в сторону и несёт меня в сторону Рабочего посёлка, но перед ним ещё чёрное распаханное поле. Мне показалось, что я не попадаю на аэродром, а попадаю на это поле. Я почти не снижался. Я больше летел в сторону, чем вниз.
       Вот я вижу уже из моей группы падают, хотя и пытаются приземляясь стать на ноги и падают уже на краю аэродрома. Ага! Вижу один последний, чтобы попасть  на аэродром, а не на пашню, затягивает задние стропы, пытаясь скользить назад. Да-да! Коля мне рассказывал о таком приёме. А куда же меня бросит ветерок? Стой! Что это? Ведь оказывается перед пашней ещё и высоковольтная линия на железных опорах! Так я сначала встречаюсь с нею, а потом… Потом может не быть! Вон какие гирлянды изоляторов! От меня и пепла не останется… А может меня выше пронесёт? Да нет! Кажется прямо на неё! Может затянуть скольжением назад? И вдруг слышу с земли крик приземлившихся парашютистов:
-Затягивай! Скользи! Скользи!
-Не надо! Не вздумай! Ты проходишь!
-Затягивать надо! Только сильно!
-Нельзя сильно! Навстречу ветру он купол погасит! Ветер сильный!
     Что со  мной творилось в этот момент, мне трудно рассказать, а вам трудно представить. Я гипнотизировал эту высоковольтную линию глазами и ничего не делал, потому что не мог рассчитать, как и те с земли: нужно затягивать или нет.
Я прошёл на линией по-моему метров на десять выше и с ужасом увидел, что земля, которая не хотела приближаться, теперь стремительно летит навстречу мне! Я вижу угрожающе стремительно приближающуюся свежее  вспаханную землю, не разборонованную, лежащую грубыми глыбами, вытягиваю ей навстречу ноги, как учил Коля… Удар! Я верчусь по глыбам земли кубарем, наматывая на себя стропы…. Наконец я начинаю останавливаться, но я спутан «как лихой татарин»- сказала бы моя бабушка казачка. Только я успел подумать, как порыв ветра рванул мой парашют вдоль земли и я завертелся в обратную сторону, разматывая, намотанные стропы. Наконец-то вроде успокоилось, вращение прекратилось, хотел подняться…Но порыв ветра рванул мой парашют опять и я лёжа на животе и запасном парашюте на груди, помчался по глыбам пашни, как глиссер по волнам, задирая повыше голову, чтобы мой нос не стал форштевнем! Опять движение утихает… Неужели! Я пытаюсь вскочить на ноги, но купол парашюта тоже резво  вскочил на пашней, приподнял меня над нею метра на полтора и шмякнув пузом об пашню опять помчал меня как глиссер… Слышу издали:
-Нижние затягивай! Нижние тяни на себя!
     Расшибая пальцы о встречные глыбы земли, я ловлю лямки и стропы, тяну их на себя. Парашют опускается на пашню, но я уже не встаю… Сил моих больше нет.

ПОСТСКРИПТУМ:Пока я добрался до своего общежития, температура у меня была 39 - ночь на улице и поездка на открытом грузовом такси с парашютистами не прошли даром.Меня положили в изолятор.За всю историю этот изолятор пожалуй не знал более счастливого больного. Я стал героем общаги и перед моей дверью стояли новые друзья, расспрашивая впечатления."Шипилявый соловей" всем растрезвонил о моём "подвиге", тем самым создавая себе авторитет руководителя будущей парашютной секции при училище.
Л.КРУПАТИН,МОСКВА,2009 г
Знакомство с Волгой... под плотами! ужастик
Леонид Крупатин
ЗНАКОМСТВО С ВОЛГОЙ…ПОД ПЛОТАМИ!
(отрывок из рассказа «Часы отца «Победа!»)
           В прошлом 1962-м году утонул мой отец в Цимлянском море (водохранилище), которое является  фактически руслом Дона между 13-м шлюзом Волгодонского судоходного канала  и 14-м и 15-м шлюзами, где стоит с 1950 года Цимлянская ГЭС запрудившая русло Дона пятнадцатикилометровой плотиной,  а затем уже опять было родное природное русло Дона до Ростова -на – Дону и Азовского моря.
          Я тогда закончил восьмой класс и у матери на руках оставалась годовалая сестрёнка. Мать была учителем начальных классов, получала 100 рублей и за «Заслуженного учителя школы РСФСР» ей доплачивали 10 рублей. А бабушка моя была без пенсии, потому что бросила работать в колхозе в 54 года, не достигнув пенсионного возраста. А бросила работать в колхозе потому что отец и мать пошли работать на стройку Волгодона, а со мной и домашней скотиной управляться было не кому. Бабушку за это в моём личном присутствии забирали в «принудиловку», разбив лицо наганом и отшвырнув меня в кусты цветочков хромовым сапогом НКВД, а отец, опять же в моём присутствии выкупал мою бабушку за взятку, потому что представленные оправдательные документы могли рассмотреть в течение месяца. Мне было тогда четыре годика, но  я всё отлично помню и даже то, что было в три годика, когда нас выселяли с родных мест под штыками «нацменов», грузя на баржи в связи с затоплением нашей родины Цимлянским водохранилищем.
          Извиняюсь, отвлёкся. Так вот и пришлось мне в 1962-м году, после смерти отца, бросить свою Цимлянскую среднюю школу и перейти на «свои хлеба» – получать специальность «Электромонтёр по монтажу и эксплуатации промышленного электрооборудования» в ПТУ г.Волгограда и одновременно поступить в вечернюю школу рабочей молодёжи. Часы моего отца марки «Победа», купленные им в 1950 м году стали по наследству моими и наверное стали моим талисманом-оберегом, потому что много бед я пережил с ними и дожил сейчас с ними же до 64 лет и семи месяцев (на июль 2011 г.) Я думаю, что кроме часов «Победа» меня и ангелы хранят, поэтому глубокое им спасибо. Стараюсь своим добром души за это благодарить.
        Я  сейчас рассказываю от имени меня в 1963-м году, когда я уже зиму отучился в этом ПТУ, познакомился не только с науками, но и с ломом и  ночной разгрузкой вагонов на железной дороге в мои 15 лет. (есть рассказ юмористический «Лимонад!» о том, как мы поступали в это ПТУ в моём сборнике «Осторожно! Высокое напряжение!») За эту зиму я очень окреп и подрос, чуть не догнав самого длинного в нашем классе, хотя после восьмого класса был самым маленьким.Это я обнаружил, когда приехал на каникулы летом этого же года именно после «знакомства с Волгой». А мог бы не приехать…
       Весной 1963 года в начале июня стало сильно припекать волгоградское солнышко, а я выросший на берегу моря уже генетически был связан с водой. Потребность в общении достигла нетерпимых пределов и я купив дешёвую поплавочную удочку, взяв кусок хлеба из столовой, пошёл на Волгу. Пошёл один, потому что желающих больше не нашлось. Я был самый молодой в общежитии. Другие ребята были послеармейского возраста и я пятнадцатилетний им был не брат по разуму. У них в первую очередь было «вино и бабы», а потом уже всё остальное. Тех, кто попадался вызывали «на ковёр»  к директору, обсуждали на комсомольском собрании, а я должен был их рисовать в стенгазете на посмешище, потому что всегда был в редколлегии, как и в школе.
        Я пришёл на берег Волги и увидел, что к нему не так просто подойти, потому что на воде вплотную к берегу  стояли плоты строительного леса примерно гектаров десять и лесотаска таскала брёвна на очень высокий берег в МДК им.Ермана(мебельный комбинат). Я прошёл по плотам до открытой воды метров сто, разделся, чтобы загорать, сложил одежду, снял и повесил на веточку, торчащую к верху отцовские часы «Победа» с блестящим пружинным браслетом и забросил удочку, насадив наживку из хлеба. Ни кто и ничто у меня не клевал, а поплавок сразу сносило в сторону по течению к плоту. Мне это очень не понравилось. Решил я искупаться. За пределами плотов мне было купаться как-то страшновато – уж больно стремительно несло мимо плотов мой поплавок. А вот сбоку была какая-то заводь шириной метров пять между неплотно составленными  плотами. Тут я и решил искупаться.
      Спустившись с плота в воду я чувствовал какой-то страх перед массой движущейся воды, но в этой заводи, хоть и чувствовалось течение, но не так. Поплавал я,  поплавал в этой заводи –скучновато. А,  что если вот с этого торчащего кверху бревна сделать сальто в воду? Запросто! Эх, жалко похвалиться не перед кем! Так не все умеют! Ты  смотри-ка, а бревно подо мной ещё и пружинит! Раскачался я и крутнул сальто изо всех сил, красиво войдя под воду!... Но, я  сразу почувствовал,  как меня какая-то неодолимая сила схватила и поволокла куда-то. Я быстро попытался вынырнуть, но стукнулся головой, открыл глаза и увидел удаляющийся от меня светлый проём, а надо мной жуткая чернота. Я изо всех сил гребанул к светлому проёму, но он всё равно удалялся. В ужасе я обернулся туда, куда меня волокло и увидел сплошную темень и чуть в стороне косой луч солнца в воде. Я гребанул к нему! Он приближался стремительно! Я чуть не проскочил его и обрывая ногти за что-то схватился и уже глотая воду, захлёбываясь, остервенело карабкался к этому лучу света. Моя голова куда-то пролезла и высунулась над водой только до уровня моего носа. А вот дальше не пролазили мои плечи, потому что здесь был стык плотов, торцами брёвен довольно плотно притянутых друг к другу. Пытался схватить воздух, но это плохо получалось, потому что уровень воды гулял у меня то под носом, то выше носа, но почти не открывал уровень рта, а так хотелось дыхнуть ртом, чтобы перебить нервное, учащённое, похожее на собачье дыхание. Я даже крикнуть не мог, потому что вода заливала рот. Всё –таки я пытался кричать: Помогите!,- но тут же захлёбывался, тараща в небо обезумевшие от ужаса глаза. Я пытался кричать ещё и ещё, но получалось очень плохо, так как я даже набрать воздух в лёгкие толком не мог и «собачье дыхание» всё перебивало и гуляющий под носом уровень водной массы, не подчиняющейся массе плотов держащих в тисках мои плечи, не давал пройти скотинячьему ужасу от этой безысходной зависимости.
   Вдруг какая-то тень промелькнула надо мной как большой чёрный ворон, но я и ему был бы рад!
Я опять, булькая и кашляя, закричал: Сюда! Помогите! И тут же увидел лицо какого-то парня, нагнувшегося надо мной:
- Ни х… себе! Ты как туда попал?
- Занесло!- булькая, кашляя, по-собачьи дыша и с ужасом глядя на него пробормотал ему я. Он осмотрелся и сказал:
-Ну, тебе надо дальше нырять по течению! Тут уже близко осталось, метров пятьдесят, а если левее возьмёшь к фарватеру, то вообще метров двадцать.
    У меня от ужаса ещё больше глаза полезли из орбит и я пробулькал ему кашляя и захлёбываясь:
-Я не могу! Вызови кого-нибудь, раздвинуть…
- Ты оху…!- сказал он,- Пока раздвинут, тебя самого раздавят здесь! Ныряй левее, я тебя там поймаю!
-Не могу!- пробулькал я, -Воздуха нету!- дыша по-собачьи и кашляя отвечал я.
-Да тут всего-ничего по течению! Давай! Ныряй!- убеждал он, - Только левее!
-Не могу!- хрипел и булькал я.
-Давай! Ху….!- сказал он и грубо толкнул меня в воду, обрывая мои закостеневшие от напряжения пальцы от брёвен. И я с ужасом увидев ближайший свет стал грести к нему из последних моих силёнок, уже глотая воду… Вот свет, я выныриваю с ужасом и кашлем, но край плота от меня удаляется. Парень протягивает мне ветку, а я чуть-чуть до неё не достаю и начинаю удаляться. Парень спрыгивает в воду, держась одной рукой за бревно плота и  приближает ко мне ветку и я схватился за неё двумя пальцами и задержался и перехватил за неё другой рукой. Я схватил эту палку мёртвой хваткой, кашляя и продолжая дышать коротко, часто, по-собачьи, но даже перебирать руками я уже был не в состоянии. Силы меня оставляли… Парень понял, что я уже не в силах что-то делать и стал подтаскивать меня за ветку к плоту. Подтащив ветку к плоту, он просунул её толстый конец между брёвен и заклинил его, а сам выбрался на плот и потащил меня с веткой дальше. Ему больших трудов стоило вытащить меня на плот и я бессильно упал тут же, продолжая дышать по-собачьи.
     Парень снял брюки и стал их выжимать, потому что ему не пришлось раздеться спасая меня.
-А знаешь как я оказался здесь? Я с берега увидел, что чайка что-то хочет утащить блестящее, которое висит на ветке. Я подхожу, она улетела. Смотрю на ветке часы и одежда твоя лежит. А тут ты хрюкаешь! -  смеялся парень надо мной  лежащим, как тряпка на брёвнах плота.
-Ну, лежи! – сказал он, - Очухаешься! Часы твои я положил под рубаху! Твоей же палкой я тебя доставал, на которой часы висели!
       Парень ушёл, а я ещё с полчаса лежал и меня «колбасило» судорогами и «собачьим дыханием». Я парню даже спасибо не смог сказать. Я другим  делал добро так же,  как поступил этот парень.
      Спасибо тебе добрый человек! Спасибо Вам, ангелы-хранители и часы «Победа»!.

Л.КРУПАТИН, МОСКВА,2010 г.
Экстрим века... прошлого! ужастик
Леонид Крупатин
(Сборник "Приключения!")

ЭКСТРИМ ВЕКА…ПРОШЛОГО!

(Или – сальто под колёса поезда!.)
Отрывок из рассказа «Часы отца «Победа»!»

      В прошлом 1962 году у меня утонул отец в Цимлянском море(водохранилище) на рыбалке и поэтому я унаследовал его часы «Победа», которые он купил во время нашего «добровольного переселения» в виду затопления нашей родины водами Дона, запруженного плотиной Цимлянской ГЭС в 1950-м году .
     В том же 1962-м году, через неделю после похорон отца в Цимлянске, мне пришлось прыгнуть с парашютом, впервые увидев его, потому что не хотел показаться трусом перед новыми товарищами в Волгограде, хотя могло бы кончиться трагически, потому что мне казалось, что перед прыжком я должен отцепить карабин вытяжного фала от троса в самолёте. Наверное часы отца мне не дали сделать эту глупость или ангелы хранители.(рассказ «Мой первый прыжок с парашютом!»)
     В этом 1963-м году я уже в начале лета побывал под плотами (рассказ «Знакомство с Волгой… под плотами») чудом оставшись в живых. Возможно память отца часы «Победа» - мой талисман меня спасли тогда или ангелы-хранители.
      И вот в этом же 1963-м году ко мне приехал в гости в Волгоград из Цимлянска мой друг – одноклассник Колька Балмашев, закончивший девятый класс нашей школы, а я за это время закончивший первый курс Профтехучилища Волгограда по специальности «Электромонтёр по монтажу и эксплуатации промышленного электрооборудования».
       Потаскал я Кольку по Волгограду, показал исторические места и в конце дня решили мы возвращаться ко мне в общежитие в Бекетовку (Кировский район города)- это полчаса езды на электричке. В те времена двери электрички не закрывались автоматически и мы ездили зачастую на подножках и скрывались от ревизоров, перешагивая с подножки одного вагона, на подножку другого вагона.
       Приходим мы с Колькой на Пригородный железнодорожный вокзал и подходит электричка. Я решил всё-таки взять билеты, так как в это время как раз «зверствовали» ревизоры. Я сказал Кольке:
- Садись в вагон! Я успею! - забежал в вокзал купить билеты.
        Покупаю билеты, электричка трогается. Я выскакиваю из вокзала, уверенный, что Колька выполнил мою команду, электричка тронулась и быстро набирает скорость, я догоняю поручень вагона, в прыжке висну на нём и нащупываю ногой ступеньку. Мужики стоящие у открытой двери сказали:
    -Тебе жить надоело, парень?
   Я поворачиваюсь на ступеньке, чтобы прикинуть в каком вагоне должен быть Колька, но вижу его на перроне  идущим и машущим мне рукой. Я понял, что приближается конец перрона  мне уже нельзя будет спрыгнуть с подножки и понял, что бросать Кольку нельзя, так как он не знает город. Я резко оттолкнулся от подножки в противоположную сторону движению поезда, но скорость уже была велика. Я два раза кувыркнулся через голову по перрону и скрылся под колёсами электрички. Помню, что меня ударило по голове и я её опустил. Очень сильно ударило по ноге и  она сама упала без чувств. Помню, что я лежал головой к хвосту поезда между перроном и первым рельсом и меня по плечу очень грубо ударяли заторможенные, визжащие колёса, так как кто-то сорвал стопкран. Помню, что под колёса заглядывали два ревизора в белых кителях и кричали мне:
-Опусти голову! Не поднимай голову!
      Электропоезд остановился когда я уже был под последним вагоном. Я стал подниматься и понял, что левая нога у меня отбита и не слушается меня. Мне подали руку ревизоры, ещё какие-то люди, вытащили меня и удивлялись осматривая, что я в общем-то цел. Я стоял на одной ноге, а вторая нога без моего ведома выплясывала конвульсивно чечётку, отбитая видимо подножкой вагона. Подбежал к нам машинист электропоезда, осмотрев меня убедился, что я цел, да ещё и ногой подрыгиваю как бы вызывающе, он размахнулся и хотел влепить  мне в морду от души, но его поймал за руку ревизор. Вдруг, расталкивая окружающих, ко мне на шею вешается друг мой Колька!
  - Лёшка! – кричит Колька, - Как ты меня напугал! Чтобы я твоей матери сказал?!
Подоспел милиционер, нас обоих забрали в отделение милиции при вокзале. При чём Колька меня тащил, потому что моя контуженная нога не очень-то мне подчинялась. Нас оштрафовали обоих по рублю и отпустили домой. На электричке мы уже не поехали, потому что было какое-то ступорное чувство страха что ли и у меня и у Кольки по отношению к железной дороге. Мы доехали на автобусе до общежития, я доковылял до своей койки,  стал раздеваться и обнаружил, что рукав моей сорочки из искусственного шёлка с коротким рукавом так плотно обтягивает мой левый бицепс, что снять сорочку невозможно. Присмотревшись мы с Колькой убедились в том, что рукав отрезан колесом вагона посредством давления и шов заплавлен. Пришлось рукав разорвать, чтобы сорочку снять.
      Наверное в очередной раз меня спас мой талисман-хранитель  часы отца «Победа» или ангелы-хранители.
       В этом же 1963-м году весной я неудачно познакомился с Волгой, оказавшись под плотами, когда действительно меня спас незнакомец, благодаря часам отца "Победа"(Рассказ "Знакомство с Волгой... под плотами!" в сборнике.


ОБЩАГА!Первое знакомство.

     В общежитии  Волгоградского ПТУ-14 на ВОЛГОГРЭСЕ в 1962-м  году я был самым молодым, после окончания восьмого класса. Иногородним предоставляли общежитие. А я приехал в Волгоград из Цимлянска Ростовской области, так как отец  у меня и моей годовалой сестрёнки утонул на рыбалке в Цимлянском море. Были в группе мои одногодки, но они были местные, домашние, то есть жили дома, а не в общежитии. У меня были окружающие все послеармейского возраста. Видимо поработали наши «покупатели» с агитацией в пользу училища и ребята прямо  после дембеля шли  приобретать весьма востребованную  специальность: «Электромонтёр по монтажу и эксплуатации промышленного электрооборудования». Буквально в первые же дни моего пребывания в общаге, я обратил на себя внимание тем, что не побоялся прыгнуть с парашютом, защищая честь нашего района, хотя увидел в этот день парашют вблизи впервые. (рассказ «Мой первый прыжок с парашютом!») Все,  как один сказали честно, что ни в коем случае не прыгнули бы, как я! Авторитет я сразу заработал.
Мои однокашники по общаге  это были весьма окрепшие ребята, отслужившие 3 года в СА или четыре года в МФ. Были ребята даже с Кубани. Один очень запомнился тем, что был очень крупным парнем, светлокаштановый  кудрявый волос, но грубые, несимпатичные черты лица и во взгляде такая пустота, какую можно встретить лишь у какого-нибудь  балбеса подростка. Было такое впечатление, что он в школе вообще не учился, но какой у него был голос! Как он пел! Тогда в моде была украинская песня  «Маричка!» и он часто её пел: «Вьется наче змийка – незпокийна ричка! Тулыться блызенько до зпиднижья гир! А на тому боци, там живе Маричка в хаты що сховалась  у  зеленый бир!», -  но  надо было слушать его на расстоянии, потому что он мог оглушить громкостью исполнения. Стёкла в окнах дребезжали, когда он пел. Училище он не закончил. Его отчислили за неуспеваемость.
          Были тоже с Кубани «два брата акробата» Тарасовы. Младший был тонкокостный, щуплый, а старший – на две головы выше того и почти «слоновой кости». Чем-то они внешне были похожи, но вот что не отнимешь- по бабам оба были «ходоки». Наше общежитие было двухэтажное и общежитие находилось только на втором этаже. На первом были учебные классы, столовая. Эти два брата, да и тот певец наш – Витя постоянно лазили в окно по водосточной трубе и даже зимой, так как дверь в общежитие закрывалась в 10 часов вечера.  Кровать младшего Тарасова  стояла как раз вдоль окна, через  которое лазили наши ходоки любовники. Однажды зимой, а зима была лютая, старший ушёл на любовные дела, предупредив младшего, чтобы открыл окно, когда тот постучит вернувшись. Младший, кроме одеяла, накрылся ещё сверху и своим пальто и заснул крепко-накрепко. Старший стучит в окно, а младший не слышит. Я услышал, вскочил, открыл шпингалет, а старший прямо с подоконника с матом направляет ногу прямо на голову младшего и я её схватил  за штанину и направил на кровать. Всё же старший дал оплеуху молодому. Мы учились «огневому делу», приобретая параллельно  монтажную специальность «огневик-пистолетчик», то есть стреляли строительными дюбелями, пристреливая металлические конструкции к  твёрдым основаниям (бетону, кирпичу). Младший Тарасов нашёл пустую консервную банку, побежал к воротам и пристрелил её донышком к асфальту посередине дороги. Отошли и смотрим, кто же первый клюнет на уловку. Идёт старший Тарасов. Мы говорим младшему: «Братан ведь всё-таки! Предупреди!», - а тот отвечает:  « Ни хрена подобного! Пусть ума набирается!»  Старший увидел банку, подходит и как «зафутболит» по ней ногой : «Ой! Ой!» -  и  пошёл хромая в медпункт. Смешно? Не очень! А у нас часто так шутили.
      Лежим после отбоя  в постелях, а комендант, пожилой старикашка-отставник  вояка, ходит  и делает замечания  тем кто не может успокоиться. В нашей комнате жил такой  рыжий  «свинтус», который, хоть и мылся  в бане, но всегда был грязный, от него воняло и даже подушка у него была рыжеватого цвета. Один наш  великовозрастный  парень сказал ему:  «Ты не рыжий! Ты ржавый!» и так его и звали по этому  «погоняло».  Так вот, лежим мы под одеялами, зима, холодно, пригрелись, «травим» анекдоты. «Ржавый» встаёт из под одеяла и босиком, потому что у него никогда тапочек не было, бежит в одних трусах в туалет, где пол был всегда подозрительно в лужах от неаккуратных посетителей. Но «ржавого» это не смущало. Только он скрылся за дверью, я вскочил, подбежал к окну и несмотря на возгласы возражений в нецензурной форме, открываю форточку, высовываюсь и достаю с крыши здоровенную сосулю, толщиной в руку, длиной более метра, кладу её  «ржавому» под одеяло и накрываю. Закрыл форточку, легли и ждём… Тот прибегает, согнувшийся от холода и в темноте прыгает под одеяло… Дикий  вопль и он выскакивает в коридор и продолжает орать. Комендант бежит, в ужасе, спрашивает, что случилось, а тот кричит:
-Там! Я обжёгся!
  Включили свет,  выяснили обо что  «ржавый» обжёгся, но кто это сделал,  ребята  не выдали.

        Однажды пошли мы  в положенный день недели в районную баню. Женская раздевалка отделена от мужской шкафчиками высотой метра два. Ну, разве это преграда  для нас. Младший Тарасов, совершенно голый,  стал на ручку дверцы ногой, подтянулся и заглядывает к женщинам. Оттуда крик возмущений, угрозы, а он смотрит нагло ухмыляясь. Старший Тарасов подходит сзади и резко толкает младшего в задницу в женскую раздевалку. Тот падает прямо в руки возмущённых женщин.  Ох и переполох там был! Как его молотили бабоньки тазиками и как он потом по коридору голяком бежал – это надо было видеть! Мы пытались заглядывать на происходящее там, но боялись  его участи!  Он сказал, что его даже, якобы, пытались кастрировать и хватали за принадлежности! Хохоту хватило на месяц!   
     Однажды в выходной день, летом я сидел в комнате общежития, читал что-то не очень интересное. Никого нет кроме Тарасова младшего, который лежит на своей койке в одежде и спит. Я взял волосинку, пощекотал, он реагирует, но когда публики нет, то не интересно. Посмотрел я, подумал, чтобы ещё сделать  «схохмить». Обратил внимание на его наручные часы. Взял, осторожно снял и думаю: «В тумбочку что ли положить?  Он проснётся, будет искать, подумает, что украли, а потом они найдутся.»  Но вдруг у меня появилась другая   мысль. Я обратил внимание, что он лежит не только в одежде, но и в туфлях, закинув ноги на грядушку. Брюки тогда были модными «дудочка» в обтяжку и короткие. Нога у него заголилась выше щиколотки. Я беру и осторожно пристёгиваю ему часы на ногу. Получилось. Но публики нет и это совсем не интересно! Я вышел в коридор, но никого нет. Пошёл я на улицу  и там кого-то встретив забыл про Тарасова и часы. А случилось вот что:
   Тарасов – младший проснулся, глянул на руку, а часов нет. Посмотрел на тумбочке, в тумбочке – нету. Он выскочил в коридор и спросил у кого-то время   и ему сказали, что шесть часов,  А у него было назначено свидание с девчонкой на шесть часов у ДК им. Кирова, куда идти минут 10. Он бегом, потому что это было первое свидание, а мобильников тогда ещё не придумали. Добежал он запыхавшись, извинился перед девчонкой, присели на центральной аллее. Он закинул ногу на ногу, а девчонка что-то испуганно от него сторонится. Он двигается к ней, а она косится на него и сторонится. Он и так и сяк с ней заговаривает, а она испуганно смотрит куда-то мимо. Проходили случайно  наши ребята, заметили  чудо  у  Тарасова на ноге и спрашивают у него время. Тот показывает им на свою руку, что,  мол,  нету часов, а они хохочут и показывают ему на его ногу. Тут и девчонка поняла подвох, рассмеялась  и перестала  его бояться.
    У нас была преподаватель Эстетики – пышная, крупная дама, но не очень толстая, а в пределах нормы и  носила юбку в обтяжку и выше колен. Обедать  преподаватели не брезговали в нашей столовой и из нашего общего котла. Нас кормили на 18 рублей в месяц. 15 копеек – завтрак(тарелочка  манной каши с маслом, хлеб сколько хочешь, но хрущёвский, как каучуковый из гороха и кукурузы  и пончик или пирожок с чаем), обед- 30 коп. первое второе и компот., ужин – 15 копеек тарелочка каши , пирожок и чай.  Обычно «эстетичка»  и директор обедали за одним и тем же столом . Стулья у нас были алюминиевые и по конструкции складные. Никогда их никто не складывал, но пытливый  «пэтэушный» ум  до этого докопался. Один наш ублюдок, иначе его не назовёшь, поскольку  «эстетичку» уважали не только за формы, но и за интересное преподавание, что даже  наши бандиты сидели и слушали её  или смотрели диафильмы, разинув рот, развдвинул стул «эстетички» и сдвинул опять, не сажая  сиденье на фиксирующие крючки. А стул стоял, поскольку  подвижные части были не разработаны. Когда  «эстетичка» пришла, директор уже обедал. Она  пожелала ему приятного аппетита, поставила на стол разнос со своим обедом, подвинула стул и села, опрокидываясь назад, подбивая ногами стол с обедом в лицо директору. По-моему после того происшествия никому и обедать не захотелось. Своими методами выяснили, кто это сделал и поскольку  «стучать» было «западло», то вынудили того идиота сознаться и просить публично прощения. Это было ещё не всё! «Тёмную»  ему обеспечили !
     Мимо нашего общежития  проходила узенькая улочка, которая вела к овощехранилищу и по ней  на очень малой скорости ходили машины гружёные овощами, ну и самыми вкусными овощами: дынями и арбузами. Когда машина проходила мимо наших ворот, один из нас выскакивал, запрыгивал в кузов и выбрасывал арбузы или дыни по одному. Бегущий сзади машины их ловил и ставил на дорогу. Другие с сумками или мешками бежали следом и собирали  трофеи.
        У нас в соседнем доме был большой гастроном и с тыльной его части привозили товар, в том числе и пиво в бочках.  Пиво всегда раньше стояло на улице, пока однажды мы не додумались укатить одну бочку к себе во двор училища и устроили  пир. Может быть всё и прошло бы, но наши охламоны дали попробовать пиво пятилетнему сынишке нашей воспитательницы, а он стал пьяным и разразился скандал. Правда, крайнего не нашли!
   Не отставая от своих великовозрастных, по сравнению со мной, однокашников я участвовал в разгрузке вагонов по ночам и в выходные и праздничные дни. Начинать было очень тяжело, хотя я рос дома не белоручкой и всегда старался подражать взрослым, не очень-то соизмеряя свои силы и возможности. Но постепенно я втянулся  и в результате  за одну зиму значительно  окреп  и подрос. Уезжая из Цимлянска в Волгоград после восьмого класса, я был пожалуй самым маленьким в классе. Может быть моя безответная любовь – одноклассница Нинка поэтому меня и игнорировала… Вернувшись в Цимлянск на каникулы я всех удивил своим преображением. Некоторые меня не узнавали, а многие, знавшие моего отца, говорили, что я «копия отец». Тогда выяснилось, что из моих бывших одноклассников я ростом чуть не догнал самого нашего длинного. Я тогда на вагонах сочинил что-то типа частушки про наши разгрузки, но мои коллеги это весьма оценили и переписывали себе на память:   

ПОЧЕМУ ГРУЗЧИКИ В РЕСТОРАН НЕ ХОДЯТ?

.АХ! ТЫ ЛОМ!

Ах! Ты лом! Ты стальной! Мой тяжёлый лом!
Рукавицы мои брезентовые!
Мы с тобою лом их протрём потом,
А пока что ещё они новые!

Обнимаю тебя, драгоценный лом!
Ах! Ты лом – ты волшебная палочка!
Кинем этот вагон, не пойдём мы вон –
Там вагонов стоит ещё парочка!

Уголёк и щебёнку разгрузим мы!
Не ударим с тобою мы в грязь лицом!
Не глупы мы с тобой, мы с тобой – умы!
Дорогой ты мой друг! Ты волшебник лом!

За работу получим с тобою,  лом,
Обворованные наши рублики!
В ресторан мы с тобой, точно не пойдём
Купим в лавке с тобою мы бублики!
Припев;
Ах! Ты лом! Ты стальной! Мой тяжёлый лом!
Рукавицы мои брезентовые!
Мы с тобою лом их протрём потом,
А пока что ещё они новые!
Л.Крупатин, Волгоград -1962  г. ,  Москва – 2010 г.

     С вагонами и ломом я породнился с 15 лет и до 35-ти. В нашем  ПТУ стипендия была 23 рубля 50 копеек. Из них мы сдавали 18 рублей на питание в столовую  и 5 рублей 50 копеек оставалось на всё-про всё!  Дома у меня оставалась семья из трёх человек: мама, сестрёнка годовалая и бабушка пенсионного возраста, но без пенсии, потому что в 54 года бросила работать в колхозе из-за меня. А тогда таким пенсию не платили. Так что подспорье было нужно.
     В  зимнюю пору,  в некрытых полвагонах (как их называли) все грузы были смёрзшимися и без лома нечего было делать.  Вагонами приходилось заниматься и в армии, хотя я почти всё время посвятил самолётам, освоив три типа истребителей в качестве курсанта пилота, где давали только военную специальность «пилот-истребитель» и одну звёздочку –«Младший лейтенант» без высшего образования по системе ДОСААФ. Кстати, Юра Гагарин тоже так начинал.
    У нас по-соседству, через улицу Второй Пятилетки находилось училище связи и там учились одни девчонки. Нас под строгим надзором воспитательницы  и мастера какой-нибудь группы пускали  к ним на танцы. Я уже на втором году обучения познакомился с одной девочкой  Таечкой и мы ходили с нею гулять. Она оказалась очень грамотной и решительной в вопросах секса, хотя очень меня этим удивила, поскольку она была из детдома и была всего на год старше меня. Я ей задал  об этом  вопрос и она сказала, что  у них в детдоме был физрук, который был женатый, имел  детей  и  интересовался  половой зрелостью своих воспитанниц.У них в программе обучния так же как у нас был предмет «Электроматериаловедение» и Таечка рассказала мне анекдот:  «Преподаватель вызывает учащуюся на  «Электроматериаловедении»  отвечать, даёт ей в руки кусок изолирующего материала и спрашивает: «Определите, что это за материал?» Девушка смотрит и затрудняется, а преподаватель решил ей подсказать: «Ну, вспомните! Что вы делаете с молодым человеком на первом свидании?»  «А-а! – говорит девушка, - «Это эбонит!»    «Да что вы!- говорит преподаватель, -  « Я говорю про первое свидание! Это целулоид!»  «О-о! – говорит девушка, - Как вы отстали от жизни, товарищ преподаватель!»
    Когда у нас с Таечкой дело дошло до близости, а это случилось с первого дня знакомства,  я  почему-то и не вспомнил про свою подругу Нинку, оставшуюся в моём родном Цимлянске.  Может быть потому, что с Нинкой было всё чисто платонически, ведь я даже её ни разу не целовал, а здесь… всё было так просто и ясно! Она была такая откровенная  и смелая! Потом я вспоминал о Нинке и пытался  оценить происшедшее… Моё происшедшее,  как бы отделялось от любви к Нинке стеклянной стеной и никак одно другого во мне не касалось! Нинка  и моя любовь это совсем не то, что мы делаем с Таечкой!  К Таечке я тоже испытывал влечение и даже сильное! Но это было совсем другое!
     Мы дружили с  Таечкой успешно до тех  пор, пока один из наших уродов обокрал столовую их училища и танцы кончились, а договариваться о встрече было очень сложно и мы встречались очень редко, тем более, что у нас начались практические работы на монтаже  РПП (Ртутно-преобразовательной подстанции) на Алюминиевом заводе, до которого мы добирались  два часа в одну сторону, через весь город. Потом  Таечка закончила училище и была распределена  к себе в райцентр на север нашей области, где её  у родственников  ждал младший братишка. Потом я слышал, что она там вышла замуж и ей дали квартиру, как сироте. Того урода,  который обокрал столовую наших подружек- связисток,   посадили.
        Наш директор с фамилией Агудов,  чем-то похожий на турка, но русский по паспорту и звать Юрий Иванович, любил говорить перед построенной линейкой  учащихся:
-Кто не желает понимать по-русски, я буду объяснять по-турецки!
      Кое- что доходило, и кое- что даже оставалось в наших головах.

Л,КРУПАТИН,  МОСКВА, июнь  2011 г.

.
ЗАВОДСКАЯ ЛЮБОВЬ!

ТАТЬЯНА!               
    Я, заканчивая  двухгодичное профессионально-техническое училище по специальности электромонтёр по монтажу и эксплуатации промышленного  электрооборудования,  проходил производственную практику на историческом Волгоградском тракторном заводе, где во время обороны Сталинграда прямо под обстрелом выпускали в бой танки. Я работал в цехе Сварных рам, где были три участка: участок механический, где работали станки и автоматические линии, участок Сварки  тракторных рам, и участок  полуавтоматической сварки  лонжеронов для рам. Были отделы: Механика, энергетика, приспособлений… И было заточное отделение, где работали в основном  молодые девчата.  В заточном отделении было всё,  по сравнению с промасленным и запылённым цеховым оборудованием, как в оазисе. У них почему-то были новые чистенькие, свежевыкрашенные  в лимонно-жёлтый и салатный цвет  станки и они редко выходили из строя. К сожалению… Потому что сходить нам туда хотелось, но не было повода. А без повода можно было получить нагоняй, а если доложат мастеру производственного обучения, то  это чревато даже снижением выпускного разряда.
    Я, в общем-то,  особо не страдал по общению с этими девочками, потому что они нам были совсем «не с руки». То есть,  они живут здесь в  Тракторозаводском районе, а мы, практиканты жили в общежитии училища в противоположном конце города- в Кировском, куда на городской электричке было час езды.
      Однако мои  коллеги –практиканты, а точнее – шпана  «пэтэушная» придумали выход, чтобы каждый день не ездить на электричке час – туда  и час обратно. Они  нашли уютное место, где можно было после второй смены остаться и переночевать. Или после первой смены пойти погулять в этом районе, а потом , как бы в третью смену со специальным вкладышем зайти и переночевать. Это место было  на площадке  калорифера воздушной завесы над воротами цеха. Шумно было там настолько, что не слышно было звука собственного голоса, но так было везде в цеху. Зато там было тепло, лежали мягкие подушки  от сиденья дивана и от спинки, а так же мы сделали там маленькое освещение и было вполне уютно, а главное  совершенно независимо, так как на эту площадку нужно было забираться по  вертикальной металлической лестнице и  никому из начальства там делать было нечего.
          Была и ещё причина, почему я не страдал за этими девочками…   Была у меня в сердце заноза любви ещё с детства, которая осталась в городе Цимлянске заканчивать школу, с которой я расстался после восьмого класса. Я уехал из города Цимлянска  из-за смерти отца  утонувшего в 1962-м году  на рыбалке в Цимлянском море и  оказался «на своих хлебах», как говорится, потому что понял, что мать , имеющая на руках годовалую сестрёнку и получающая 100 рублей зарплаты учителя начальных классов, нас  двоих  материально не вытянет. Да, признаться, и после того, что случилось с отцом, мне в нашем маленьком городе  оставаться не хотелось. Я  уехал, совершив свой самостоятельный шаг в жизнь,  и с собой в душе  увёз мою любовь к Нинке и её фотографию. Я любил её со второго класса, с тех пор,  как она появилась в нашей школе и в нашем классе, приехав с родителями  из Чернигова Западной Украины, так как отец  у неё был  военнослужащий и вышел в отставку.
         Я однажды,  попал  по вызову в заточное отделение и мельком  увидел одну девушку-заточницу, которая   как-то очень выделялась из всех. Сейчас я могу сказать чем, а тогда просто я её увидел и всё…  Я в то время ещё был практикантом и в общем, смотрел на неё, как на что-то совсем  не материальное,  как на картину хорошего замысла и исполнения, потому что  не собирался   как-то связывать себя с этим районом, но он, то есть район, сам меня к себе «привязал». За меня ходатайствовал энергетик, чтобы меня  после выпуска  распределили  именно в  этот цех, так как у меня  «соображалка работала», как он выражался, а я не возражал, потому что  энергетик меня заинтересовал перспективой, что я буду  работать на автоматических линиях. Меня восхищала эта перспектива, поскольку это  было мощное предприятие с  историческим прошлым ,  и  я видел в этих  автоматических  линиях верх технической мысли. Одна автоматическая линия заменяла целый механический участок, а её обслуживали две девочки-операторы и один наладчик. Одна линия выполняла  восемнадцать операций одновременно.   А схемы электрических цепей   у меня просто вызывали восторг. В детстве меня отец всегда брал с собой на рыбалку и у него иногда при забрасывании в воду стометровой закидной удочки               
получалась «борода», то есть, леска путалась и отец поручал распутывать мне. Не скажу, что мне это нравилось, но поскольку у меня это получалось и меня хвалил отец  и другие рыбаки, естественно мне это очень нравилось. С этими  электросхемами было что-то подобное.
        После выпуска нас трудоустроили, распределили по общежитиям, а потом дали месячный отпуск. Естественно, я поехал к себе в Цимлянск, побыл дома, но  в отпуске я не увиделся с Нинкой, потому что она была в отъезде и мне даже не сообщили, куда она уехала. Вообще-то, это я ей признавался в любви, а она по отношению ко мне вела себя очень  сдержанно и мы даже не целовались. Однажды, в четвёртом классе осенью мы  вынужденно спали с нею в одной постели у моей бабушки  на  хуторе Рынки. Правда, это «вынужденно»  спланировал я.  Но  спали мы «валетом», то есть ногами друг к другу и когда я  попытался взять её под одеялом за ногу, она так меня лягнула в интимное место, что я уже больше не рискнул на нежности. С чего она такая дикая, кто её этому научил? Я ведь не хотел чего-то особого, а просто ласки, нежности…
       Вернувшись в цех после отпуска уже полноправным работником,  я вспомнил про  девушку из «заточки» и с  удовлетворением убедился, что она в моей смене. Она , как мне показалось, была  старше меня лет на пять, а мне-то было всего 17 лет. Меня ещё и не имели права допускать работать во вторую смену, хотя и в первой смене я должен был работать на час меньше, но я работал, как все. Ну, в общем , я ни на что и не надеялся, но всякий раз я старался, как бы случайно,  взглянуть на неё. А взглянуть было на что. У неё была сбитая, крепкая фигурка, точёные выделяющиеся формы, но без излишеств , затянутые в ушитый  по фигуре спецовочный комбинезон. Рыжие под косынкой волосы, серые, но очень выразительные глаза, которыми она владела в совершенстве,  несмотря на стёкла  защитных очков, а ещё у неё были пухленькие губы, которые постоянно излучали улыбку, но всё время разную. Она глазами и губами, не размыкая губ, могла сказать такое!...
  И мне сказала,  случайно поймав мой взгляд на себе! Что сказала? А вот что:
- Ну? И что? Запал на меня, что ли? Не ты один такой! Только смелых нет! Все вот такие! Только поглазеть! В лучшем случае язык почесать, а чувствуют, что орешек не по зубам! Надоело! Некогда мне с тобой глазки строить! Вон сколько работы!
  Я тогда был от неё метрах в пяти. Я понял всё, что она сказала. Я опустил глаза в пол, подумал, вздохнул и повернулся уходить, но резко развернулся назад  и увидел, что она растерянно смотрит на меня и испугалась, что я это заметил. Я чуть улыбнулся и бодро, с улыбкой  ей подмигнув,  стал опять разворачиваться к уходу… Она,  тоже нагнув голову, искоса смотрела на меня с улыбкой, поняв моё обещание вернуться. Мне её глаза сказали, что она не против сближения, несмотря на разницу в возрасте, которую она сознавала, хотя я был закалённый  ломом и лопатой в ночных разгрузках на вагонах и у меня были усики, которые я умышленно ни разу не брил. Я решил найти повод и, не привлекая внимания предложить ей  сходить в кино. Повод не надо было изобретать. Через часик  у нас в отделе энергетика появился мастер смены Литвинов и записал вызов в журнал вызовов. Я только пришёл с вызова и на этот вызов хотел идти другой электрик,  в силу существующей у нас очерёдности , но я сказал, что  схожу сам и пошёл. Оказалось, что вызвала она. Я на неё смотрел сияющими глазами, но она, стрельнув глазами в сторону мастера и других работниц, сделала такое озабоченное лицо, что я понял её требование о разумной конспирации и тоже погасил свой «прожектор» и принял деловой вид. Она сказала, что заедает кнопка  «Пуск» и приходится по несколько раз нажимать. При чём, если мастер нажимает, то кнопка срабатывает, а если она, то – нет! Я улыбнулся ей и сказал:
-Так может быть причина в вас? Может быть душевное равновесие у вас нарушено?
-Нарушено!- без улыбки ответила она, - Может электрик душу отремонтировать?
  Я чуть не подпрыгнул от счастья и, едва сдерживаясь,  сказал:
- Ремонт будет в семь часов вечера  в субботу возле  «Ударника»!
- Нет! – ответила она не глядя на меня, а с серьёзным видом  перебирая свёрла на своём станке, -  Сегодня в восемь  часов после обеда в курилке за воротами! Я задержусь, пока доминошники уйдут в цех!
- Понял!- ответил я и, едва сдерживая свои чувства,  хотел уходить, но она, так же не глядя на меня раздражённо воскликнула:
   -Ты забыл, зачем приходил? Кнопки-то разбери, посмотри и закрой! А,  то от баб разговоров не оберёшься! И мастер глаз не спускает! Мне это ни к чему!
  Без пятнадцати восемь я уже был в курилке и сидел рядом с хлопающими и орущими доминошниками, которых  я терпеть не мог и сам не играл, кроме шахмат, ни во что. В восемь часов, поднявшись с мест,  с эмоциями разошлись по рабочим местам  мужики. Я оглянулся по сторонам и, вдруг,  увидел, из-за жёлтого осеннего куста, выглянула с  сигаретой  Она и махнула мне рукой. Я  пошёл к ней,  с сожалением констатируя факт: Курящая! Ну,  вообще-то, это давало  повод к определению её внутренней незакомплексованности и это хорошо, но я сам в этот период бросал курить и уже неделю не курил. Я подошёл к ней, сказал:
-Привет! Ты от кого прячешься?
-Да я не хочу, чтобы наши девки на работе знали, что я курю.
-Ну, скажи, как тебя звать-то?
  Вздохнув  подчёркнуто протяжно  она с усмешкой ,сказала:
-И так… она  звалась Татьяна! Была не трезва и не пьяна! А тебя я знаю, как звать, но не спрашивай откуда! Всё равно не скажу!- с усмешкой поглядывая на меня,  сказала она. При этом она тревожно оглядывалась по сторонам и я спросил:
-Если ты так стесняешься, зачем же ты куришь?
-Бросить я пока не готова, но я не  из-за этого беспокоюсь. Я у мастера  на час отпросилась к подруге сходить в соседний цех и если он меня увидит, то поймёт, к какой подруге я пошла.
-Есть очень уютное место, где нас никто не увидит! – сказал я, - Пойдём!
   Мы подошли к цеховым воротам над  которыми работал  калорифер, я нажал кнопку «Стоп» и калорифер перестал шуметь. Лестница на площадку с его оборудованием была,  как раз,  прикрыта  от посторонних глаз створкой  открытых ворот. Я полез и сказал ей:
-Давай за мной!
   Я забрался на площадку и повернулся встречать  Татьяну. Она поднялась по лестнице по грудь выше площадки и задержалась с тревогой оглядывая место, куда я её приглашаю. Я протянул руку и включил маленький светильник на гибкой ножке, укреплённый на стене. Она увидела два стоящих  прямо на полу   дивана без  ножек,   книжки на спинке дивана у которого  был светильник и пепельницу на полу сделанную из  высоковольтного изолятора. Она засмеялась:
-Слушай! А, тут классно! Даже культурно развиваться можно!
  Я плюхнулся на сиденье дивана и хлопнул по месту рядом с собой. Она села рядом, но не слишком рядом. Я, с шутливым видом ёрзая,  подвинулся к ней, но она локтем меня остановила и,  глядя на меня,  с улыбкой искоса стала расспрашивать обо мне. Узнав, что я из общаги и что у меня родимый дом далеко,  она  сказала шутливо:
-Э-э-э! Милай! Да мы с тобой два сапога – пара! Я ж тоже из «пятьсотвесёлого»! Знаешь женское общежитие под названием «Пятьсотвесёлый»? Да! Видно у нас с тобой может кой- чего получиться.
   Я ей рассказал о том, что живу в комнате с  условно-освобождёнными «зэками», что они мне дали «погоняло»  «Коммунист». Она хохотала, поглядывая на меня искоса и испытующе:
-Так ты воспитатель? Ба-а-а! Тогда я спасена! И в комсомол мне рекомендацию дашь?
  Я не понимал, серьёзно она говорит, или издевается.
-Ну, вот если мы с тобой организуем у вас в Заточке пост «Комсомольского прожектора», то точно дам рекомендацию!
-А, что! Давай! Вот тогда мастер у меня попляшет! А,  то сырые абразивы подсовывает, а потом работу спрашивает!
    Я успокоился -  вроде всерьёз говорит.
- Так как насчёт свидания у «Ударника»?  - спросил я, опять придвигаясь к ней и заведя левую руку ей за талию.
-Будет тебе свидание! Только не там, где ты хочешь! В субботу на Центральном вокзале можешь меня вечером встретить с грузом? В Восемь часов вечера! Сможешь? Я с завтрашнего дня беру отгул на три  дня и поеду домой, привезу харчишек. Но не в общагу! Осточертело! Хочу квартиру снять!
-Абсолютно, железно! – ответил  я и стал приближать своё лицо к ней. Она покосилась на меня с сомнением и сказала:
-Ну, не лезь! От меня же табаком воняет! Я только что курила!
-Ничего! – сказал я, - Я бросаю, но не бросил!
     Она улыбнулась и медленно   пошла на сближение…  Губы наши уже коснулись и между ними, как электрический разряд пробежал…
   Страшный гул с визгом потряс площадку калорифера! Глаза Татьяны чуть не выпрыгнули из орбит! Я тоже был ошарашен! Какой-то идиот включил калорифер, проходя мимо и десятикиловаттный   двигатель набирал обороты. Ну, кому он нужен? Ещё только осень! Я обнял поникшую Татьяну, а она дёргаясь от хохота прокричала мне в ухо:
-Я чуть не уписилась! – а я поймал её губы своими и поцелуй у нас, по-моему длился с полчаса, пока она вздрогнув не глянула на часы.
  - Так!Всё! – прокричала  она, -В восемь вечера  в субботу прибывает мой поезд, а я буду в последнем вагоне, потому что он прицепной! Спустись, посмотри, нет ли кого поблизости, потом я спущусь!
     Я спросил:
-Ну, ты точно будешь? Ничего не сорвётся?
-Разве, что в ментовку загребут? – хохотнула она.
  Однако тут же поправилась:
-Да, шучу я! Всё будет в ажуре!
    Когда мы кричали друг другу в ухо, мы тесно прижимались друг к другу и меня просто накрывала какая-то горячая волна от этих прикосновений и мне опять хотелось её целовать.   
     Однако, я спустился, осмотрелся, махнул ей рукой, но она махнула мне,  чтобы я уходил совсем.
    В субботу, как договаривались,   я встретил её  на вокзале  с четырьмя сумками и мы  приехали с нею в наш район. Прошли на улицу, проходящую вдоль Комсомольского парка, остановились у калитки  частного сектора, уходящего с крутым спуском  в  Мечёткинскую балку.
   -Ну, всё!-  сказала она, - Дальше я сама! Если хочешь, то завтра к девяти возле «Ударника» встретимся.
-Замётано! – ответил я  и схватив, её чмокнул в щёчку, но сильно прижав к себе в обхват.
      
      В девять часов, а точнее, ещё без пятнадцати, я её уже ждал. Было тепло, стояло  «бабье лето»!
   Она пришла в ситцевом тоненьком платьице с приличным декольте, открывающим чуть ли не весь её четвёртый размер,  с кокеткой, обтягивающей красивый животик спереди и подчёркивающей её прелести сзади. У неё был красивый, подчёркнутый изгиб в талии от спины к нижним округлым формам, что я заметил ещё на работе. Я взял её за руку и мы пошли от фонтана к кинотеатру.
-Ты мне скажи, пожалуйста! Откуда ты знаешь,  как меня звать?
-Секрет, вообще-то! Ну, ладно! Скажу! У вас на автоматической линии тоже есть Таня, тёзка моя! Так вот мы с нею в одной комнате в «Пятьсотвесёлом» живём. Она говорила про тебя, нравишься ты ей, только жалко, что молодой слишком. А хотелось бы, говорит, захомутать такого насовсем! Не скажешь , что я проболталась? Она права! Ты же в армии ещё не служил!   
      Мне нечего было возразить. Она совершенно права. А Татьяна с автоматической линии действительно как-то иногда сверкала на меня глазками.
     Только я хотел спросить, не видела ли она этот фильм, который идёт сейчас в  «Ударнике» уже не первый день,  но из  « кодлы»  развязно себя ведущих парней, сидящих на лавочке, кто-то вызывающе высказался, глядя на фигурку  Татьяны:
- Ну и станок!
   Татьяна повернула голову  через плечо  и , иронически глянув на него,  ответила:
-Не с твоим разрядом работать!
    Эта «кодла» от хохота чуть не опрокинула лавочку, а  я подумал:
-Сильна! Надо посмелее с нею, а то не оценит и разочаруется.
  А она тоже слегка хохотнула и сильно сжала мой бицепс, взяв меня под руку. Мне было приятно сознавать, что там было, что сжимать.   
Мы подошли к ступенькам кинотеатра, но Татьяна меня  задержала:
-Ты, правда,  сильно хочешь в кино?
Я глядя ей в глаза, с улыбкой приближаясь к её лицу  шёпотом сказал:
-Я тебя хочу!
Она хохотнула и покраснев сказала:
-Вот чёрт! Бывает же такое! Наши желания совпадают! Тогда вот что: идём в гастроном, кое что возьмём и пойдём в гости. Тут рядом, возле Комсомольского парка. Место  красивое и люди там путёвые!
-Отлично! – сказал я и почувствовал, как у меня куда-то делась напряжённость от незнания как себя с нею вести. Оказалось всё так просто. Ничего не надо стесняться и надо  быть самим собой!
      После гастронома мы пришли  в  Комсомольский парк, к воздушной карусели, которая была на самом краю  глубокой  Мечёткинской балки . У этой воздушной карусели в стороне этой балки сиденья летали над  балкой, усиливая впечатление, которого не все выдерживали, тем более, что в балке были ещё  дикие заросли деревьев и кустов. У карусели начиналась тропинка спускающаяся на дно этой балки и Татьяна, держась за мою руку стала по ней спускаться бочком, так как была на высоких каблуках. Я удивился: вот это называется в гости? А мы,  спустившись на самое дно, где нас сразу охватила прохлада и запахи нецивилизованной растительности,  пошли по тропинке дальше, как  в  тоннеле из деревьев с желтеющей листвой,  чуть на подъём, но неожиданно свернули влево на другую тропинку и  оказались перед  сплошной деревянной калиткой. Татьяна постучала в неё и послышался приближающийся лай собаки, волокущей за собой по проволоке цепь. Собака мощными лапами ударила в калитку, так что  она дрогнула  и Татьяна отшатнувшись, закричала:
-Полёт! Полёт! Свои! Свои!, - но собака не успокоилась, пока кто-то её взял и утащил, закрывая куда-то, наверное в будку. Калитка открылась и мы увидели пожилого мужчину, который увидев Татьяну и узнав её, кивнул:
-Здрассте! Заходите!- при этом мельком  глянул на  нашу сумку с гастрономией.
-Девчата дома, дядя Саша?
-Дома! Все дома! А ты,  насовсем к нам или в гости!
-Да вот сейчас и решим!- ответила Татьяна, - Где присядем,  поговорим? На улице комаров не много?
-Пойдём на  верхнюю веранду! Там сеткой затянуто всё!
  Я поднял голову вверх и был поражён! Этот дом был построен на крутом склоне балки и в несколько ярусов с цоколем и тремя этажами над ним.
-Какой красивый теремок! – воскликнул я.
-Да-а! – довольно засмеялся хозяин, - Я использовал, то, что природа дала!
    И тут я понял, что  я Татьяну с сумками вчера привёз именно сюда, но к другой калитке, которая с проезжей  улицы. Просто она подошла  к той калитке, чтобы не тащить сумки через балку.
     К столу пришли две девчонки: одна лет двадцати, другая лет пятнадцати. Я познакомился с ними, оказывается это были дочки хозяина и с Татьяной они были  на «дружеской ноге». Позже пришла ещё девушка постарше, лет под  тридцать и тоже обрадованно встретила Татьяну и спросила, решилась ли она переходить на квартиру. Татьяна ответила утвердительно.
    Накрывали на  стол  деревенские харчи Татьяны, которые она привезла вчера. Присели, выпили, хозяин спросил у Татьяны, какую комнату она собирается снимать двухместную на первом этаже, или  «светёлку» в мансарде. На первом этаже, если жить, то можно по-семейному, потому что  она с печкой и плитка газовая в пристройке, а в светёлке, там тепло от проходящей трубы, но готовить там не  на чем,  ежели только на электроплитке и там платить уже по счётчику. Татьяна  посмеиваясь  ответила:
-Я женщина свободная, цену свободе я знаю и поэтому не посмею с кем-то спариваться на добровольной основе! Если уж кто-то захомутает так, что  не отвертеться! Буду пока  у вас в светёлке проживать! И дешевле и  нравится она мне!
    Хозяин выпил пару стопок, поблагодарил и ушёл к себе в комнату. Татьяна сходила к нему и вернулась за стол:
-Всё! С сегодняшнего дня я живу с вами и отмечаем моё новоселье! Тащи гитару Леночка! – сказала она старшей дочке хозяина.
   Татьяна взяла в руки гитару, заиграла и запела , а девчата поддержали:
Виновата ли я? Виновата ли я? Виновата ли я,  что люблю?
Виновата ли я что мой голос дрожал, когда пела я песню ему?...
  Я тоже пел с ними, а потом пришёл молодой человек, оказалось, муж последней  тридцатилетней дамы, которую звали Ольга,  и,  не присаживаясь, увёл её в свою комнату, которую они так же снимали у хозяина, а раньше, оказывается, они тоже жили в общежитии. То есть  Ольга  жила с Татьяной в Пятьсотвесёлом ,  и сманила её перейти на квартиру, как она в комнату в этом живописном месте,  в живописном  теремке. Я почувствовал, что её мужу не понравилось то, что его жена выпивает без него в чужой компании с участием чужого, незнакомого  парня. Он только  кивком  поздоровался со мной, не познакомившись. Вообще-то, у него не было причин со мной знакомиться, а у меня не было прав пригласить его к столу… Вот такая  получилась неувязка.
       Через полчаса младшая дочка  хозяина,  Катя,  ушла спать, так как ей  надо было  утром на занятия, да она и не пила с нами, а Леночка предложила помочь  Татьяне перенести остатки нашей закуски в  «светёлку». Поднявшись в «светёлку» я был  удивлён  аккуратностью и непритязательностью обстановки комнатки. Диван-кровать, столик перед окном типа письменного,   стол кухонный с посудой и две табуретки. Но над окном был необыкновенный светильник типа витража: на плафоне был нарисован  очень весёлый  Дед Мороз с добродушной  тёплой   улыбкой  и,  выглядывающая из-за его плеча,  Снегурочка с наивными глазами. Я был в  восторге от картинки и спросил у Леночки, кто её рисовал. Она ответила, что рисовал её  старший брат, который сейчас служит в армии, что он лётчик офицер дальней стратегической авиации, как и их отец.
-Теперь я понял, почему вашего кобеля звать Полёт! – сказал я.
-Да! Это папка назвал! – ласково сказала Леночка.
  - У меня такое ощущение, что на улице уже зима и вот,  вот мне кто-то принесёт подарок! – сказал я.
-  Как знать! Может и обломится подарок!- сказала шутливо Леночка, подмигнув Татьяне, но на меня при этом глянула  странно! С ревностью, что ли? Но это я понял лишь гораздо позже!
Я вынужден был признаться, что тоже хочу попробовать полетать, если получится. Для этого  зиму нужно учиться при Обкоме ДОСААФ от военкомата, а летом  заберут на сборы. Я  рассказал девчонкам как я проходил первую врачебно-лётную комиссию и они чуть не умерли со смеху:
     Я не думал, не гадал, что  такое возможно, что я буду летать! На истребителе! Чудеса начались с того, что мне один парень из нашего общежития  Волгоградского Тракторного завода (ВГТЗ) рассказал, что он лётчик, пилот запаса. Я ему не поверил, и он мне показал красный военный билет, где было написано то, что было им сказано. Он мне рассказал, как найти Областной Комитет ДОСААФ(для тех кто не знает Добровольного Общества Содействия Армии Авиации и Флоту), я его нашёл и мне объяснили, какие документы я должен предоставить для поступления на курс обучения по специальности «Пилот-Истребитель». И нужно было пройти ВЛК(Врачебно-лётную комиссию). Это была моя первая ВЛК- мне было 17 лет. Там я познакомился с парнем – Витей Шейкиным, который тоже работал на ВГТЗ и жил в одном из наших общежитий. Он недавно приехал из села и был весьма скромным, стеснительным. На медкомиссии перед дверью кабинета хирурга рассказывали малоприятные вещи. Оказывается  врач-то  пожилой  мужик, но в кабинете сидят за столом две девчонки в белых халатах- практикантки из мединститута и он при них рассматривает мужские принадлежности и спереди  и сзади заставив спустить трусы. Всё что он видит говорит вслух, а девочки записывают. Вот ещё чего не хватало! Вот бы с ними местами поменяться! Как бы они себя чувствовали? Мы
невесело хихикали перед дверью и заходили в кабинет, как бараны на убой, а вот Витя Шейкин, сельский парень, вообще дошёл до состояния ужаса. Чувствовалось, что для него это вообще непосильно! И вот его очередь… Что там произошло мы узнали в подробностях чуть позже и это стало нашей легендой на много лет!
Витя зашёл, вернее его втолкнули и захлопнули дверь.  Зашёл он, естественно, в одних трусах. Врач задал ему вопросы о фамилии, имени отчестве, дате рождения, ну и так далее… Витя так был расстроен, что отвечал невпопад и врач даже стал посматривать на него с подозрением на дефективность. Наконец врач сказал ему:
-Пройдите вперёд!- Витя прошёл.
-Станьте прямо! Достаньте пол руками! – Витя решил, что наступило то самое страшное, о чём только что говорили за дверью и он негнущимися руками спустил резинку трусов одной рукой, а другой достал свой мужской предмет… Врач от изумления вытаращил на него глаза и повторил:
-Я просил достать пол ру-ка-ми!- Витя бросил резинку трусов, взял и второй рукой свой предмет. Врач растерялся, опять повторил:
-Молодой человек! Да, пол руками!
Витя тоже возмутился:
-А я не руками, что ли?- потряхивая предметом, но увидел, что девочки со смеху полезли под стол и до него дошло, что он сотворил. Он вылетел пулей из кабинета, забился в дальний угол скорчившись и закрыв лицо руками. Вышел из кабинета хохочущий врач сказал:
-А ну, давайте этого клоуна назад!
Витя закричал:
-Не пойду!!! – и его занесли на руках в кабинет, когда  хохочущие девочки ещё валялись под столом .
Да, порой наши комплексы управляют нами и направляют не в лучшую сторону. А девочки долго не могли настроиться и продолжить писать, срываясь на хохот, доставляя Вите страшные муки.
     Отдышавшись от хохота,
Татьяна предложила выпить за «крылатых» мужчин, чтобы они не улетали совсем, а всегда возвращались. Мы выпили и я запел старинную ещё довоенную   лётную песню, а Татьяна стала подыгрывать :
Они любили друг друга очень,
Хотя и были ещё детьми
И часто, часто порой встречались
И говорили о любви
И часто, часто порой встречались
И говорили о любви!

В семнадцать лет, ещё мальчишкой
Служить он в лётчики пошёл,
Летать всех выше, под звёздной крышей
Себе забаву он нашёл…
   Леночка остановила меня, положив на мою руку свою, горячую руку:
-Не пой,  пожалуйста,  эту песню! Отец её знает и очень страдает, когда слышит её, потому что  она напоминает  ему о его погибшем друге. Леночка,  извинившись, почему-то не поднимая глаза на меня,  ушла и мы остались вдвоём с Татьяной.  Она,  глядя на меня   с напряжённо-испытующей улыбкой  спросила:
-Ну, что нальём ещё для снятия барьера?
Я встал,  подошёл к   ней, обнял и сказал:
-У меня барьера нет,  потому что ты прелесть!- обняв  её, поцеловал долгим нежным поцелуем, опустил руки по её  фигурке ниже пояса и, возвращая их вверх, как само собой разумеющееся стал поднимать  её платье  к  верху…
- Не надо, солдат!  У тебя руки холодные! Я сама! – сказала она со смехом.
    Она достала из сумки постельное бельё, натянула наволочку с вышитым петухом на хозяйскую подушку, застелила, выключила свет потолочный, оставив только приветливый новогодний  витраж . Всё было,  как в сказке… Предо мной была  Татьяна в этом  сказочном потустороннем мирочке и она,  делая вид, что не стесняется, не  глядя на меня,  сняв бюстгалтер,  сунула его под подушку  и, качнув передо мной красивой грудью,  судорожно вздохнув, легла  под байковое одеяло…
-Выключи тот свет тоже…- попросила она
-Нет! Возразил я! С ним просто сказочно! Пусть будет!
- Я Деда Мороза стесняюсь! –  неловко хихикнув, сказала она.
-Мы ничего плохого делать не будем! А ты просто прелесть! Тебя нельзя прятать в темноту!...
Татьяна чуть отодвинулась  к  спинке дивана и я лёг, но страшно был удивлён, ощутив насколько у неё были холодные груди. Я обнял её,  прижал её груди к себе, со смехом спросил:
-Ты свои титечки  в холодильнике держала? Почему такие холодные?
Она ещё больше напряглась и ответила шёпотом:
-Извини! Я очень волнуюсь! Давно с мужиком не была! У меня сердце чуть из горла не выскочит!
Я понял, что сам должен проявить инициативу и всё взял в свои руки. Первая напряжённость  прошла не сразу, но постепенно Татьяна стала ,  как бы оттаивать и я почувствовал настоящую взаимность.
   -Не стесняйся. – прошептал я ей на ушко, - Представь себе, что мы совсем ничего не собираемся делать. Будем спать, как братик с сестричкой.
  - Братик!- прошептала  Татьяна, - А, что у тебя там мешается?
  - Вот возьми и проверь, он не кусается…
    Описать наши эмоции невозможно, да и ненужно. Мы были,  как безумные, а потом на некоторое время потеряли сознание… Очнувшись, я вдруг ощутил рядом с собой чудное тело и, вспомнив, какое счастье на меня свалилось, я обнял  Татьяну и прильнул к её губам. Она спросонья тоже счастливо схватила меня в обьятья и горячо прошептала:
-Боренька! Милый! Как я тебя люблю!..- но тут же вздрогнув, она убрала руки и отворачиваясь прошептала, - Какой ужас! Извини !
      У меня наступила  дикая пустота в душе… Сердце у меня,  сначала встрепенувшееся от счастья,  сбавляло и сбавляло частоту ударов и мне казалось, что скоро  совсем остановится.
    Я сел на краю дивана, опустив ноги на половичок и слушал,  как продолжает   « сбавлять обороты» моё сердце.
     Татьяна вздохнув спросила:
-Ты хочешь уйти?
Тон которым она спросила был поддельно  грубым и вызывающим, но в нём слышалось жуткое отчаяние и сдерживаемое рыданье.
-Да! – ответил я.
Помолчав и тяжело дыша, она сказала:
-Я понимаю тебя, но не мог бы ты подождать до утра. Собака хозяев разбудит.
Я молчал и сидел, не зная, что ответить. Татьяна сказала:
-Ты извини, я закурю? Просто сил нет!
-Я сам об этом же хотел тебя просить! – ответил я.
-Закрой глаза!- сказала она.
    Я не закрыл, но смотрел в пол, когда она быстро встала и, накинув халатик,  достала из сумочки сигареты. Мы закурили и я спросил:
-И кто он?
Татьяна села рядом и, вздохнув,  сказала:
-Слишком много тебе придётся рассказать про меня, но это совсем, наверное,  ненужно! Я просто скажу, что этого человека я не видела три года… - по лицу её хлынули слёзы.
     Усмехнувшись я спросил :
-И чего же ты вспомнила  сейчас про него ?
Татьяна вдруг зарыдав, облокотилась к себе на колени и, склонив голову,  ответила:
- Потому что я все эти три года с ним спала!
Я посмотрел на  Татьяну, как на помешанную!
Она поняла несуразицу и поправилась:
-Я с его именем  в тюрьме три года спала, пока он в армии служил! Он мне каждую ночь снился! Я из-за него в тюрьму попала! Подружка моя подкралась к нему перед уходом в армию и  последнюю ночь с ним провела, а я уже была беременная и простить ей этого не могла! Я ей сделала  «козью морду». Меня моя беременность могла спасти, я бы получила условно, но сделала аборт  и пошла в тюрьму…  А он вернулся до моего освобождения и они поженились! Но не будет им добра! На  чужом несчастье  счастье не построишь! Вот всё! Суди меня,  как хочешь! Хотя, говорят, за одно и тоже,  дважды не судят!- рыдала Татьяна.
-Это верно! – вздохнув,  сказал я, - Ты отбыла сполна и за своё и за чужое!- задавив окурок, я  нежно, нежно поцеловал Татьяну в губы, а потом в мокрые от слёз щёки.
- Я тебе честно скажу! – продолжила Татьяна, - Я  с тобой связалась, хотя и старше  тебя  я намного, только потому,  что решила, что ту любовь я могу погасить  только с таким,  как ты.  Я понимаю,  что не будет у нас с тобой будущего, но я решилась на такое испытание, чтобы развязаться с той моей любовью. Она уничтожает меня! Прости ещё раз!
      Утром мы шли на работу, как молодожёны, по сияющей, мокрой после поливалок  осенней улице,  но,  подходя ближе к заводской площади, Татьяна  стала беспокоиться:
-Ну, давай пойдём по разным  сторонам улицы! Не хочу, чтобы обо мне судачили девки!
-Да ты что? В деревне что ли? – возмутился я, - Мне  бы лично было приятно, чтобы меня увидели мои  «сокамерники» из общежития с такой  точёной фигуркой!
-А мне стыдно! Я не знала, что ты несовершеннолетний!
        Однако уступил я ей и перешёл на другую сторону улицы.
   На работе я делал вид, что мы с нею не знакомы, если приходилось бывать в Заточном отделении. А  домой  в гости я к ней приходил, как она сказала, «через день и каждый день». С кобелём Полётом я познакомился и он на меня уже не лаял. Мои «сокамерники»  пытали меня изо всех сил, где это я пропадаю без их ведома, потому что у нас был организован  в комнате «общак», то есть питались на  «складчину», а я на «харч» деньги не кидал, потому что готовил для  комнаты и,  так сказать, вёл хозяйственный расчёт: чего и сколько надо подкупить, чтобы в любое время что-то быстро и сытно сварить, привлекая любого на помощь. Несмотря на то, что я их ни разу не подвёл, но сам  часто приходил от Татьяны сытым и не ел  то, что сам готовил.
    Я Татьяне рассказывал о своих «сокамерниках»:



        «СОКАМЕРНИКИ»
         Был такой  «зигзаг» Партии и Правительства – условно освобождать осужденных с направлением «на стройки народного хозяйства». Потом, наученные  горьким опытом , стали делать «Спецкомендатуры» для проживания такого  контингента, а сначала было вот так: расселяли их по молодёжным общежитиям и для надзора и воспитания поселяли в каждую комнату по коммунисту. На нашу комнату коммуниста не хватило и поселили меня – 17-летнего  «кандидата в члены КПСС» -комсомольца. Мои «зэки» восприняли это с сарказмом, сказали,  что дают мне кличку, т.е. «погоняло»  - « коммунист» и тем самым исправят дискриминацию населения нашей комнаты. Расскажу конкретно о них, кто за что сидел:
      Коля из Ленинграда кличка «Питерский»-был студентом четвёртого курса какого-то ВУЗА связанного с ядерной энергетикой. Вдвоём с другом они перекопировали какие-то чертежи связанные с ядерной техникой и пытались продать иностранцам. Я вам скажу, что отношение к нему зэков было не на равных, а считали его отщепенцем,  предателем-сукой, несмотря на то, что сами были уголовники.
        Один только не брезговал общением с ним, относясь с иронией, – это Юра из Москвы – кличка «Москвич», который, по его словам,  готовился эмигрировать в Америку и вступить в мафию. Для этого он владел всеми видами единоборств, которые только были известны тогда. Владел свободно английским, не плохо знал немецкий и даже тренировался со мной и учил ещё какие-то: по-моему французский и испанский. Сел он за угон машин без цели хищения. То есть он угонял открыто и давал возможность устроить за ним погоню и уходил от неё. Один раз из многих он не ушёл и получил четыре года, три из которых отсидел. Об этом он не жалел и говорил, что это тоже входит в программу его подготовки.Я относился к этому, как к какому-то бреду и не воспринимал всерьёз, но пытался с ним беседовать по-немецки, а он говорил, что мой немецкий  «воронежского разлива».
    Миша- таракторист, украл и пропил краску в своём коммунхозе, где и работал. Получил за это пять лет, так как уже была не снятая судимость за драку.
     Гена-«Шило» сидел за нанесение побоев сожительнице и попытку поджечь её хату.
     Эдик Золотарёв-кубанский казак, комбайнёр-механизатор. Сел за то, что раздавил «Волгу» инструктора Крайкома партии по пьяни и в милиции после задержания сам «с дуру» подтвердил, что сделал это умышленно, а не по неосторожности:  «Не справился физически – рассчитался технически!» - так заявил он и получил пять лет. Громила и драчун, у которого кулак был размером с мою голову.Чуть позже я расскажу его историю.
Они ко мне относились с уважением, потому что ещё ранее, за время проживания в «общаге» я кое-что научился готовить, а мы решили кормиться  «общаком». Я говорил, что нужно купить и сколько, а они шли и закупали. В виду того, что я взялся готовить, меня освободили от финансирования закупок продуктов и предоставили мне  право  привлекать их для помощи в кухонных делах, а особенно в мытье посуды. Мытьё посуды было делом  дежурного по графику. Очень  подкупало моих сокамерников то,  что у меня был мощный  фотоаппарат «Киев-4» с фотоэкспонометром, все фотопринадлежности и фотограф я был с большим стажем с девятилетнего возраста. А фотографироваться мои «сокамерники любили» и с удовольствием посылали домой и друзьям свои фотографии «со свободы»!
          То, что я  был членом штаба заводского Комсомольского прожектора, несколько настораживало моих «сокамерников» и им было, «как до лампочки» то, что   меня взяли туда потому,  что заметили мои оформительские и стихоплётские способности в цеховом Комсомольском прожекторе. Мы «поднимали на вилы» всякие недостатки от неухоженности рабочих мест, до срыва поставок на конвейер и, конечно же, прогульщики и пьяницы были у нас на особом счету. У меня был заводской  пропуск на личный  фотоаппарат, хотя завод был «режимный», то есть оборонного значения. Вот эти обстоятельства давали основания моим «сокамерникам» относиться ко мне  с недоверием. Я их предупредил, что я не стукач, но если кто-то сорвётся с истинного пути, то пощады не будет.
     Ну, и был ещё очень важный элемент, который  добавлял уважение ко мне, это то, что у меня был классный магнитофон «Астра-2» двухскоростной  и проигрыватель для пластинок. А среди пластинок у меня было много «на костях», т.е. самопального производства роки и джазы, а ещё  на плёнках у меня уже тогда был Владимир Высоцкий с блатными и тюремными песнями его первой поры.
       Ещё  мне добавляла авторитет моя любовь к стихам, а среди тех, которые я знал, было много сентиментальных, на что «зэки» весьма падки. Я им читал перед сном на память  Эдуарда Асадова: «Трусиха», «Стихи о Рыжей дворняге», «Конь –пенсионер»  и многое  другое такое , что заставляло этих обиженных жизнью людей, прислушиваться ко мне  несмотря на возраст так как мне было 17-18 лет.
   Однажды я в отсутствие своих «сокамерников»  исполнил давнюю свою мечту-задумку: создал  звуковой монтаж  на мелодию танго «Маленький цветок» с маленькой пластинки на 33 оборота в минуту. Под эту мелодию звучащую с проигрывателя,  я на магнитофон продиктовал текст глубоким душевно-трагическим голосом от имени улетающего  в пространство космонавта своей девушке, находящейся в анабиозе до его возвращения. Но  в пути произошла  авария в системах корабля и стало ясно, что он на Землю назад не вернётся. Под мелодию этого танго астронавт прощался со своей девушкой перед отлётом в  космическое Пространство и под эту мелодию он шлёт своей девушке  свою последнюю телеграмму, прощаясь уже навсегда…

      ТАНГО «МАЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОК»-
Космическая драма,в 2-х частях, фантастика.
рисунок автора.

ЧАСТЬ 1.
Кончалась ночь.Светлело небо.
Уже алел зарёй восток…
А мы с тобою расставались
Под танго «Маленький цветок»!

Я улетал! Я отправлялся
В далёкий межпланетный путь!
Я должен был к тебе вернуться…
Но вот теперь меня забудь!

Я не смогу назад вернуться –
Отказ в системах корабля!
Я наблюдаю на экране,
Как удаляется Земля!

А ты сейчас в анабиозе!
Ты собиралась меня ждать!
И я прошу мой Центр Полёта
Анабиоз тебе прервать!

Ты жизнь должна начать сначала,
Меня из памяти стереть!
Жить полноценной новой жизнью
И не назад. Вперёд смотреть!

А мне остались только память
И танго «Маленький цветок»!
В глазах твоих вуаль печали
И в них горит земной Восток!
Л.КРУПАТИН, МОСКВА,2009 г.

Сейчас я это воспроизвёл в стихотворной форме на моей литстраничке в «Стихи-РУ» и в «Прозе-РУ», а тогда это  было в прозе, но мои  «зэки» слушали это со слезами на глазах и зауважали меня ещё больше).А Эдик не просто попросил, а прямо дал задание, чтобы я сделал продолжение, где этого космонавта спасут и он вернётся. Я это задание выполнил:


ЧАСТЬ 2 .
ВЕРНОСТЬ!(фантастика)

-Дорогая! Извини, говорить можешь?
-Милый! Уже могу! Как я рада тебя слышать! Я только закончила  реконструкцию траектории полёта, потому что на старте произошли  отклонения. Я всё время собиралась  сообщить тебе, что улетаю, но сборы были  неожиданными и напряжёнными.
-Хорошо, родная! Я уже знаю куда ты летишь, но хочу от тебя услышать: надолго ли?
-Ой! Не знаю, как и сказать! Нет не надолго! В земном исчислении лет на двести! Короче туда и обратно! А вернусь…. У меня есть к тебе предложение! Встретимся с тобой внатуре, без электронных посредников и я от тебя рожу!
-Даже так! Я польщён! Ты героическая женщина!
-Спасибо!Я знаю! Как раз после возвращения подойдёт срок моего и твоего очередного омоложения и после этого мы с тобой встретимся. Практически, мы  с тобой после каждого омоложения производим ребёнка, только прошлое омоложение мы с тобой не встретились – оба были заняты проблемами в созвездии  Альфа-Центавра. Были с тобой в общем-то рядом, но перегружены заданием, каждый своим. Милый! А  ты помнишь какой по счёту у нас будет ребёнок ?.. Что? Полез в электронную память? Да-а,  папочка! Ничего удивительного! Одна тысяча сто третий ребёнок! Я сама иногда забываю. Смотри никому не говори, что мы с тобой «ископаемые»! Судьба у нас почти похожая, потому что оба случайно выжили в креоновой  ванне, а точнее в примитивной глыбе льда, поскольку это ещё были первые опыты,  находясь на расстоянии в  пятьдесят лет, поскольку я старше тебя и в десять тысяч километров, поскольку жили в разных странах и в разных даже эпохах,  а главное, что мы с тобой  выжили ещё из того первобытного общества,которое было на пороге гибели и готово было уничтожить нашу прекрасную Родину, настоящий  Рай по имени Планета Земля! Ой! Что-то я так высокопарно заговорила! Просто давно не была на Земле. Соскучилась!  Только, когда рожали с тобой последнего сына Вовочку, пятьсот лет назад мы были с тобой на Земле!
-Моя родная! Не вспоминай о том, что ты старше меня на пятьдесят лет, потому что это формально, а фактически мы с тобой ровесники, так как нас  вернули к жизни одновременно. И процесс омоложения мы свели с тобой к одному времени, чтобы проходить одновременно. Милая! Я знаю,  как ты любишь дочек! Хочешь запрограммируем следующую дочку? И останемся на Земле пользуясь льготами «кормящих»! Сейчас разрешают быть на Земле с ребёнком до совершеннолетия, то есть  пятнадцатилетия. А потом заберём его… то есть её  с собой в Пространство, приобщать к работе.
-Ты хочешь приобщать ребёнка к работе в Пространстве на практике? Но ты знаешь, какой вес имеет диплом астронавта или астронавигатора, полученный на Земле? Это гордость на всё Пространство  и память на всю Космическую Жизнь. Больше половины наших детей получили образование на  Матушке Земле!
-Это конечно! Но, дорогая, длительное пребывание ребёнка в земных прелестях расхолаживает, лишает ребёнка  врождённого чувства  самосохранения и потом тяжело ребёнку отвыкать от земных благ в условиях  космических кораблей, межпланетных станций и  других планет, порой с довольно отличными от земных, а порой тяжёлыми и опасными условиями.   
-Ну, мы постараемся насколько это будет возможно потаскать ребёнка с собой и натаскать без всяких  поблажек. Но,  а если будет невозможно ввиду какого-то особого задания Межпланетного Центра, отправим на какую- нибудь станцию, где преобладают наши потомки. Ведь есть такие станции, где вообще обитатели состоят только из наших с тобой потомков . Из двух с половиной тысяч  космических  объектов освоенного Пространства, включая и планеты, может быть  на всех  работают наши потомки и потомки наших потомков.
-Ну, почему ты считаешь, что при совершеннолетнем ребёнке обязательно должен быть свой опекун?
- Да не считаю я так! Но должен кто-то контролировать  освоение им программы и останавливать иногда, если зарывается!
-А мы с тобой что устраняемся что ли? Мы тоже имеем элементарную возможность контролировать и освоение программы на любом расстоянии  и….
-… и с задержкой в несколько месяцев , если ты или я в дальнем полёте? Извини! Дорогая, что перебил! Ребёнка ещё нет и будет через двести лет, а мы с тобой уже поругались из-за методов воспитания. Давай поговорим о чём - нибудь приятном. Неужели нам с тобой за наши  двести тысяч лет нечего вспомнить?
-Прости милый!  Не двести тысяч, а уже двести тысяч шестьсот лет мы с тобой вместе!Много приятного  было в нашей фантастической жизни, но я никогда не забуду танго «Маленький цветок». Это было в конце двадцать первого века, когда только начиналось  освоение Пространства. Когда уходя в полёт всегда были на положении  испытателей, уходя в неизведанное на неизведанном. Я тебя тогда чуть не потеряла! Но я этого не знала… Ты просил Центр Управления Полётом вывести меня из анабиоза, так как был уверен, что не вернёшься на Землю, но ЦУП направил тебе на перехват другой корабль и чудо, о котором я не знала – совершилось! Ты вернулся уже в двадцать втором столетии, но я помню то стихотворение, которое ты считал последним, прощальным, как наше танго, которое скрепило нашу верность - «Маленький цветок»:

Кончалась ночь.Светлело небо.
Уже алел зарёй восток…
А мы с тобою расставались
Под танго «Маленький цветок»!

Я улетал! Я отправлялся
В далёкий межпланетный путь!
Я должен был к тебе вернуться…
Но вот теперь меня забудь!

Я не смогу назад вернуться –
Отказ в системах корабля!
Я наблюдаю на экране,
Как удаляется Земля!

А ты сейчас в анабиозе!
Ты собиралась меня ждать!
И я прошу мой Центр Полёта
Анабиоз тебе прервать!

Ты жизнь должна начать сначала,
Меня из памяти стереть!
Жить полноценной новой жизнью
И не назад. Вперёд смотреть!

А мне остались только память
И танго «Маленький цветок»!
В глазах твоих вуаль печали
И в них горит земной Восток!

Милый, спасибо,  что ты есть! Извини! Конец связи!

Л.КРУПАТИН, МОСКВА,2009 г.

Я это задание выполнил и мои «сокамерники» даже приглашали к  нам в гости других, чтобы послушать моё творение под звон стаканов.

НАШИ ОТКРОВЕНИЯ С ТАТЬЯНОЙ!

   Татьяна была от меня в восторге, а я  просто  перед нею таял. Мне было очень трудно от неё уходить и пока я был у неё, я ей не разрешал одеваться, любуясь на её прелести. Она же  очень стеснялась  Деда Мороза… и всё время хотела одеться. Она тоже откровенно любуясь мной, зацеловывала меня до головокружения. Она  любовалась моими бровями, а на ресницы  мне укладывала по шесть спичек, зализывала языком мои ни разу не бритые усики…  Однажды она спросила у меня, откуда я, несовершеннолетний, знаю все  чувствительные точки у женщины и умею их ласкать и я тоже ей рассказал о своей нечаянной любви: Через дорогу от нашего училища было другое такое же училище Связи и там были поголовно одни девчата. Нам разрешали ходить к ним на танцы, а им разрешали ходить к нам на спортивные соревнования, потому что они хорошо визжали. Я познакомился с одной девчонкой и дело дошло до близости, хотя условия у нас были только на природе. Кое- чему она меня научила, хотя сама была моя ровесница. А вот её научил в детдоме физрук…, который был  неравнодушен к половой зрелости своих воспитанниц, но женатый.
-И как же вы расстались? – спросила  ревниво Татьяна.
-Сначала нам руководители училища  Связи  запретили ходить в гости, потому что один наш урод додумался обокрасть их столовую. Его поймали судили, посадили, но девочкам с нами общаться запретили. Мы с нею встречались, но очень редко, потому что с нею связаться было не просто, а потом она сдала экзамены и их распределили. Она уехала, когда я был на практике уже здесь на Тракторном заводе.
Татьяна, вздохнув стеснительно пожаловалась, что ей в тюрьме душу отводить можно было только воспоминаниями и пальчиком…
        Стыдливо краснея, рассказывала она,
- А,  вот некоторые сокамерницы отводили душу с  «золотой ручкой», а точнее с  «золотой  культёй», как звали одну заключённую, у которой была культя по запястье. Желающие сбрасывались денежными суммами для контролёра, который приведёт её в камеру на ночь,  и для неё отдельно собирали деньги  за работу, чтобы культёй удовлетворить желающих. Иногда были бои и за «культю» и против  неё, так как эти сеансы отрицательно действовали на психику воздерживающихся от сексуальных посягательств сокамерниц. Дело в том, что не все могли в экстазе воздерживаться от сексуальных возгласов и вздохов, на что в общей камере реагировали все по-разному: от хамских комплиментов до сексуальных страданий.
      Татьяна сказала, что она тоже воевала против посещений «культи» и её хотели сторонницы «культи» изнасиловать с её помощью, после чего можно остаться калекой или вообще «в ящик сыграть»,  а она физически победила,  потому что  её   поддержала одна лесбиянка из чувства ревности, так как её сексуальная партнёрша завидовала на  «культю». Вот тогда только она и закурила в тюрьме и до сих пор не может остановиться!
   Всё у нас с Татьяной было хорошо! Мы открыли в заточке Пост «Комсомольского прожектора»! Из двух девчонок – комсомолок и Татьяны, так сказать, кандидатки в комсомол. Она это  стала воспринимать совершенно всерьёз, без иронии. В виду того, что  меня назначили Начальником штаба «Комсомольского  прожектора завода»,  крутился я  «как белка в колесе»  бегая со своими  «прожектористами» и в рабочее время  с ведома начальства и в личное(у меня был свободный пропуск) и пропуск на мой красивый фотоаппарат «Киев-4» с фотоэкспонометром. А фотографом я был с девятилетнего возраста и у меня не плохо получалось  рисовать карикатуры  с сопровождением  хлёсткими четверостишьями на прогульщиков, пьяниц и нерадивых начальников, на что я был уполномочен Парткомом завода, а не только Завкомом комсомола. Мой «свободный» пропуск давал мне возможность ходить на разгрузки вагонов на территории завода, где платили гораздо выше, чем за пределами завода. Иногда я приходил с разгрузки прямо к Татьяне, потому что  к ней было гораздо ближе, чем до общежития. Она удивлялась, что после вагона я был не менее активным в любви, а даже более. Может быть это объяснялось  нерастраченным адреналином, который продолжал выделяться после окончания разгрузки, а скорее всего чувством, которое,  наверное,  называется любовь. Она, лаская меня, называла:  «Мой котёнок!», но мне это не нравилось. Когда я говорил, что отращиваю усы казачьи, то она меня поправляла и говорила: «Кошачьи!»  и говорила в шутку, что из меня получится  хороший котяра!
         Большим удивлением было для Татьяны моё сообщение о том,  что я ещё участвую в репетициях Народного театра нашего Тракторного завода и что у меня там две роли и скоро будет мой дебют на сцене. Она смотрела на меня с  искренним удивлением, задавая неоднократно вопрос:
-Да кто-же ты? Электрик, фотограф, художник, поэт,  артист, грузчик, комсомольский вожак, воспитатель  «зэков», а ещё будущий лётчик ?
-Ещё добавь, что я неплохой кашевар  и  неплохой любовник!
-Не умрёшь ты от скромности! Но ты прав!
  Татьяна допытывалась, как я попал в Народный театр и я ей рассказал:

«НАРОДНЫЙ АРТИСТ»

       Оказалась у нас в группе «прожектористов» девушка одна - Лариса, которая участвовала в Народном Драматическом Театре Тракторного завода при нашем ДК. Ну, и сагитировала меня туда зайти, и представила меня режиссёру: Якову Захаровичу Миркину. Он побеседовал со мной, предложил мне что-нибудь исполнить по памяти и я, не долго думая,  рассказал то, что помнил с раннего детства  с четырёх-пяти лет с пластинки, которую мы крутили не только на патефоне, но и на радиоле. Радиолу   мы имели в хуторе единственные,  потому что в  нашем хуторе,  дворов на триста,  электричества тогда ещё не было. Радиола была на батареях (сухих элементах), которые стояли под столом и занимали места столько же, сколько и радиола…  Так вот с этой самой радиолы у меня кое-что в детской памяти отпечаталось.  Это был юмористический, сатирический рассказ неизвестного мне автора начала  50-х годов – «Гипнотизёр»:
«Гипнотизёр –Фердинанд Д, Жокюлью, человек с длинным лошадиным лицом, на котором многие пороки и наклонность к запою оставили свои печальные следы,  гастролировал в городе «Энн» уже вторую неделю. Вся эта задержка объяснялась тем, что в этом городке ему жилось довольно уютно и неприхотливая публика охотно посещала его представления, которые он устраивал  в городском саду. Вот на одном таком представлении и встретились директор конторы треста «Домашняя птица» товарищ Велепетуев и заведующий по индюкам товарищ Дражжинский. Места их «случайно» оказались рядом. Усевшись поудобнее они приготовились созерцать представление.  Для начала гипнотизёр проткнул свой язык тремя шляпными дамскими булавками образца 19…   затёртого года и обошёл ряды демонстрируя бескровность. Затем гипнотизёр прошёл на сцену, а из первого ряда поднялась  на сцену бледная девица,  с которой гипнотизёр всегда сиживал после представлений в пивной «Дружба». Девица деловито осмотрела его язык, а гипнотизёр объявил, что это для контроля медицины. Затем девица ушла на место, а гипнотизёр вышел на авансцену и громогласно объявил:
-Желающих подвергнуться гипнозу прошу на сцену!
И вот из первого ряда поднялся низенький старичок  в байковой куртке и рыжих валяных сапогах.
-Мы жалаем подвергнуться! Действуй на нас! Валяй!-  сказал он и поднялся на сцену.
-Вы знаете, кто это? - забеспокоился Дражжинский, - Это же сторож с нашей птицефермы! Как бы он под гипнозом чего не ляпнул про нас!
-Да, ну! Он про нас и думать забыл!-успокоил его Велепетуев.   
Гипнотизёр усадил старичка в кресло, спросил его имя, фамилию и занимаемую должность.
-Сторожем я служу на птицеферме! А зовут мене Никита Борщёв! Так и пиши!
Гипнотизёр записал  и приступил к сеансу. Магическим голосом он стал отдавать Никите команды:
- Вы-ы  должны- ы  мне-е подчиняться!!!  Вы-ы  должны-ы   меня-а-а-а    слушаться!!!  Вы-ы должны-ы спа-а-ать!!!  Вы уже-е спи-ите! Вы спи-и-те! Спите!… Вот вы приходите на работу…. Что вы видите? Говорите! Я вам приказываю! Говорите!
И Никита проникновенно заговорил:
-Десять часов, а в конторе никого нету! Эх, и распустил же службу товарищ Велепетуев! А ему бы что? Только по кабинетах штаны просиживать, да по командировках раскатывать! – Велепетуева передёрнуло, Дражжинский, не выдержав хихикнул.
-А заместитель его по индюкам – Дражжинский!- продолжал Никита,- Да он же, слободное дело, вутку с вороной перепутает! Ведь он же корму-то индюкам не запас – они и подохли!
Дражжинский испуганно вскочил с места и обратился к гипнотизёру:
-Товарищ гипнотизёр!  Товарищ гипнотизёр!Это не правильно! Я писал в трест! У меня есть бумажка! Разбудите же его!
   Вокруг закричали:
-Не будить! Не будить! Пусть выскажется!
А Никита продолжал:
-Не надо меня будить! Когда надо будет,  я и сам проснусь! А кому, намедни, двух пекинских уток упёрли? Велепетуеву! А почему сторожам до сих пор полушубки не выдают? Зима на носу!
Велепетуев и Дражжинский красные, растерянные торопливо пробирались к выходу,  а вслед им нёсся голос Никиты Борщова! Какая-то женщина в цветистом платке из заднего ряда тянула руку:(дальше я уже пропарадировал голосом  под женщину)
-Товарищ гипнотизёр! Товарищ гипнотизёр! Как Никита выспится, дай мне поспать! Я как засну – я за курей! За курей! Я всё скажу, что у меня на душе накипело! Всё!
Цирк бушевал!»
Я своим выступлением прямо-таки сорвал аплодисменты с овациями… Все хохотали, а режиссёр – до слёз,
-Хорошо!   - отдышавшись сказал он, - Без сомнения вы  нам подходите!
Он предложил мне попробовать роль в спектакле, который был на подходе. Взял я роль, но задача моя заключалась не только выучить слова и отрепетировать мизансцены, то есть согласованные действия с другими действующими лицами, но даже отдельно расписать своё отношение к этим действующим лицам, то есть,  как я их ощущаю, как будто бы знал их давно, чуть ли ни с детства, и это описание представить ему – режиссеру. Если он будет не согласен с моим восприятием того или иного лица, то он меня поправит и готов поспорить! А,  если  я буду не согласен, то  я должен иметь в виду, что последнее слово за ним! Я согласился, написал, примерно за неделю всё, что о ком я думаю. Я думал, что все артисты так же описывали, как и я, а,  оказывается,  у других с этим были проблемы. Могли рассказать на словах, что они думают о других ролях действующих лиц, но описать не могли, либо описывали очень скудно, неверно выражая даже собственное ощущение этой роли. Режиссёр собрал нас и попросил меня зачитать при всех.
Я  очень волновался, стеснялся, ещё не зная коллектив, думал, что меня сейчас будут критиковать, но режиссёр меня ставил в пример и мне было неудобно перед  артистами, которые уже знали, что такое сцена и по возрасту я был пожалуй самый молодой. Мне казалось, что я выгляжу выскочкой, но режиссёр так активно приводил в пример моё восприятие, что я бы даже сказал – агрессивно, диктаторски настаивал, что бы было именно так, потому что он сам имел в виду именно это, что, вроде бы как, я изложил то, что он мне поручил для всех, хотя таких подробностей он со мной не обсуждал. Я только зачитал ему наедине свою писанину, а он собрал весь коллектив и заставил читать для всех.  Мне эта позиция понравилась, потому что на самом деле меня могли посчитать выскочкой и соответствующе ко мне отнестись. А так – вроде бы я выполнил его поручение. Чуть попозже режиссёр дал мне ещё одну роль для страховки ненадёжного артиста, который иногда уезжал в командировки.  Наконец-то , премьера! Как я волновался! Я не был прирождённым артистом. На меня зал действовал очень отрицательно.  Мне приходилось  включать даже мужество  и голос у меня почему-то звенел совершенно не естественно,  и лицо было напряжённым, хотя говорил и делал всё правильно. Это было заметно только тем, кто знал меня раньше. А мне пришлось пригласить на спектакль своих  «зэков»  с которыми я жил в своей комнате в общежитии.

    Так вот,  я пригласил их на мой дебют в спектакле. Они аплодировали стоя! Аплодировали мне! А вообще-то они были первый раз в театре, за исключением одного ленинградца – неоконченного студента, который сел в тюрьму за то, что с другом студентом пытались продать иностранцам  атомные секреты из своего  физико-технического института. Он судил обо мне менторски и сказал, что у меня есть большое будущее! И даже посматривал на меня как-то с недоверием, что  это был на сцене тот самый «коммунист» с которым они на кухне варят супы и жарят картошку с мойвой! А потом за ужином «расчехляют»  поллитровочку «по-братски»….
            Дело в том, что на этот спектакль я пригласил и Татьяну с девочками из «Пятьсотвесёлого».Они тоже были в восторге от моего дебюта, хотя сам я никак не мог оценить свою «игру» положительно! А ещё… На спектакле была моя…Да нет! Не моя! Школьная моя любовь -  Нинка из Цимлянска, которая приехала в Волгоград поступать в Политехнический институт на химический факультет и, поступив, осталась учиться. Я, когда был в отпуске дома, она была в Волгограде, сдавала экзамены, а я оставил адрес своего общежития её родителям. Она прислала открытку и сообщила, что поступила в «Политех». Я на её адрес послал пригласительный на мой спектакль и она приехала с сестрой. Мне с нею не дали пообщаться  мои «сокамерники» и девочки из «Пятьсотвесёлого» во главе с Татьяной. Поблагодарил я их за то, что приехали на мой дебют, видя их восторженные взгляды, я тут же извинился, потому  что меня обнимали перед ними другие. Должен сказать, что были на спектакле и дочки хозяина дома, где Татьяна снимала квартиру: Леночка – двадцати лет и Катюша пятнадцати лет . Они тоже на меня смотрели как на какое-то чудо, а может быть и с другим чувством, что потом подтвердилось.
   А вот Эдик Золотарёв после этого стал меня называть «народным артистом» и я его никак не мог переубедить, что  это звание, которое присваивается Правительством!А я просто артист народного театра ВГТЗ, каких много.
-У нас ты такой один!-сказал Эдик.Этому было продолжение такое:Когда я ушёл на полёты, то Эдик сделал на заводе красивую мемориальную титановую плиту  с надписью:  «ЗДЕСЬ ЖИВЁТ НАРОДНЫЙ АРТИСТ КРУПАТИН ЛЕОНИД» и пытался повесить её  на стене у входа в общежитие. Ему это не позволила комендантша и он договорился, что эта плита будет стоять у вахтёров на столе при  входе в общежитие.Я потом об этом узнал случайно.
    Незадолго до моего дебюта в театре у меня с моими «сокамерниками» произошёл вот такой случай:

«ПЯТЬСОТВЕСЁЛЫЙ» и АКЦИЯ – ЭКПРОПРИАЦИЯ!

     Я уже говорил, за  что  меня зэки  уважали, а вот настороженность всё-таки ко мне у них была. И решили они при удобном случае меня проверить.
     У нас в соседней комнате через стенку образовалась блатная «гоп-кампания». В их комнате тоже числился настоящий коммунист, но он  только числился, а сам проживал видимо у какой-то бабы. Эта компания вела себя довольно таки вызывающе и иногда пытались «прист*****ся» ко мне. Я вступал в драку не ожидая помощи от своих «сокамерников» и даже добивался успехов, но они всегда меня упрекали за то, что я их не привлекаю. Я говорил, что я никогда не обращусь за помощью и не буду ни на кого жаловаться. Они меня за это уважали тоже. А однажды…
       Вечером я заметил, что они, мои сокамерники что-то ко мне имеют и переглядываются, как бы сомневаясь говорить или нет…
   -Колитесь! В чём дело?
    И они рассказали:
      Эдик днём был дома- отсыпался за сверхурочную работу. Поскольку днём  шума меньше, была хорошая слышимость и Эдик «усёк»,  что в соседней комнате идёт какой-то «базар» по-крупному. Он взял литровую банку, приставил к стенке, а к её донышку своё ухо и подслушал о чём речь. Оказывается они сегодня вечером идут на «гоп-стоп», то есть на грабёж работников Алюминиевого завода,  у которых сегодня получка, а автобусы с «Алюминьки» ходят только до девяти. В виду возлияний,  некоторые задерживаются и опаздывают на автобус, а поэтому идут пешком через мост реки Мечётки. Там с двух сторон кусты и есть пути для отхода.
       Рассказав это мои зэки притихли и сидели переглядываясь, мол, что предложишь? По понятиям будешь действовать или ссучишься до ментуры.
     Я подумав сказал:
-Есть идея и думаю реальная, потому что я знаю те места,  как пять пальцев и знаю путь по которому они будут отходить. Мы их возьмём после дела и так отделаем, что им больше не захочется это делать. Только надо замаскироваться, чтобы не нажить врагов под боком и не выдать себя голосом. Надо днём пройти тот путь,  посмотреть всё внимательно и запомнить, потому что фонарики брать нельзя. Ещё я зайду к девчатам в общагу в «Пятьсотвесёлый» и возьму у них поношенные капроновые чулки, чтобы одеть на наши морды.
-Скажи им, чтоб постирали!- сказал Юра.
-Ты чо-о! Не надо!- возразил Эдик.
-Дурак!От запаха возбуждаться будем и мозги набекрень! Это операция!Прокол чем грозит? Соображаешь?- убедил будущий мафиози Юра.
  И я продолжил:
   -Сами будем в одинаковых спецовках, но оденем их в балке за «Комсомольским парком».  Сколько их будет неизвестно, но думаю что они не дураки и больше трёх в команду брать не будут. Нам тоже я думаю не надо набирать много. Вот Коли-питерского и Шила нет и не надо их  посвящать. Миша, хоть ты и посвящён, но должен забыть всё что слышал. Ты с нами не пойдёшь – и ростом маловат и по возрасту сам понимаешь…(Мише было за сорок и ростом он был не велик). Пойдём: я, Юра- боец  и Эдик –драчун.
-Я тоже боец!- сказал Эдик.
     Юра испытующе молча смотрел на меня не выражая ни согласия, ни протеста.
-Что молчишь, Юра? –спросил я, - Не согласен?
-Горячишься, коммунист!- сказал он, - Путь отхода, говоришь один? Так он и для нас один! Об этом ты подумал?
-Вообще путь отхода для них есть ещё, но он в сторону милиции и я не думаю, что они пойдут туда. А у нас путь отхода не один. Я знаю запасной путь, который никому не доступен, а только мне. У меня в балке на склоне живут знакомые. У них во дворе собака, которая никого, кроме меня не пропустит, а выход у этих знакомых есть через вторую калитку прямо в город на улицу Дегтярёва, на которой и находится милиция, но мы выйдем в цивильной летней одежде. Если они всё же или из хитрости или из глупости пойдут в сторону милиции…Ну, что ж! Значит им повезло, если милиция не остановит, но и мы ничего не потеряем. Следующий раз, через месяц ещё что-то придумаем.
-А почему ты так быстро сориентировался, как будто приходилось раньше в таких делах участвовать?-спросил недоверчиво и с живым любопытством москвич-Юра.
- Юра, приходилось! Я же в Бекетовке два года в общаге обитал. Я был самый молодой и разница в возрасте была большая. Мне было 15-16 лет, а ребята послеармейского возраста и все в основном дети вербованных и бывших осужденных, восстанавливавших из руин Сталинград, строивших Волгодонской судоходный канал, Волжскую ГЭС. Это были ребята – « оторви и выбрось», как говорится. Ну, и я не мог быть среди них белой вороной. Всяко бывало, а иной раз и я идеи подавал. В основном добывали на жизнь ломом на вагонах, но иногда и  «экспроприировали у экспроприаторов».
-Ощущается!- ухмыльнулся Юра, - Я бы тебя в мафию взял!
      Мы днём осмотрели предполагаемое место происшествия. Я показал в «Комсомольском парке» место за воздушной каруселью, откуда видно,  как на ладони мост через Мечётку, идущих по нему людей и транспорт. И всю заросшую кустами  Мечёткинскую балку. В кустах мы  приготовили  дубины из сухих сучьев, чтобы делали больно, но нельзя было убить, чтобы бить без разбора и опаски. Провёл ребят по тропинке, указал калитку  моих знакомых, зашёл,  поздоровался с кобелём  и с хозяевами, отказался от чая, пообещав зайти в другой раз, попросил разрешение выйти через верхнюю калитку, чтобы убедиться, что у них запор, который открывается только изнутри, не сменился. Ребят я в это время отправил через «Комсомольский парк» домой в общежитие. Сам я зашёл к девчонкам из моего цеха в общежитие, которое почему-то с довоенных времён называлось «Пятьсотвесёлый»,  попросил поношенные капроновые чулки, в шутку пообещав купить взамен новые. На вопрос ответил, что буду для аквариума дафний ловить в болоте. Ещё я ребят обязал непременно одеть кожаные перчатки, чтобы не было ссадин в случае чего.
           Акция прошла у нас успешно. Отобранные деньги мы пустили на наш «общак», не включая в него Колю –«Питерского» и Гену- «Шило». Но они в основном питались где-то у сожительниц. Мы договорились между собой - на избитых соседей не поднимать глаза, иначе можно не выдержать и рассмеяться, тем самым выдать себя. А смотреть на них было действительно уморительно! Как они ползали! Какие изумительные и умопомрачительные шишки были у них на головах и лицах – как рога! Мы заходили в свою комнату  и заткнув рожу подушкой хохотали до изнеможения.
     Всё же один из нас не выдержал! Тот на кого я бы не подумал! Эдик «Золотарь» по пьяни в пивнушке пригрозил этим ублюдкам, что «мы с Коммунистом вам ещё не такую кару придумаем!» Да! По пьяни Эдик с головой был не дружен… А эти ублюдки поняли, кто в нашей комнате «держит погоду» и стали готовить мне западню.
           Я уже говорил, что я участвовал в Народном Драматическом театре Тракторного завода. И вот приближался  праздник годовщины Великой Октябрьской революции. Наш театр должен был проводить  вечер с театрализованным представлением  в кафе «Темп» на ул.Дзержинского. Я приглашаю своих «сокамерников» на вечер в кафе и обещаю общество девочек из «Пятьсотвесёлого», если они не будут «ужираться» и будут вести себя нормально. Юра-«москвич» как раз работал в смене. Со мной собирались Эдик и Миша. Я предупредил, чтобы они были трезвыми, иначе с сбою их не возьму. Я целый день был на репетиции, а вечером зашёл за друзьями.
     На столе я увидел две пустые бутылки из под водки и «мёртвого», то есть спящего Мишу. А  Эдик был очень поддатый и невинно улыбался, пытаясь завязать галстук, как я учил. На мои претензии он махнул рукой  на Мишу:
-Всё путём! Я всё продумал! Я специально Мишу вырубил! А то он нам всех девок распугает!
        Себя Эдик считал красавцем. Он был старше меня на семь лет, великан, слоновой кости, на голову выше меня, хотя я был 1.74 м. Он купил в комиссионке коричневый очень просторный костюм и при наличии галстука был очень похож на Маяковского. Но на свою здоровенную, как у быка голову он одевал маленькую колхозную фуражку и был похож на какое-то «Чмо из рукомойника» и не обижался, когда я его так называл. Я отобрал у него фуражку, завязал ему галстук и  потащил на улицу, так как я обещал девчонкам из «Пятьсотвесёлого» зайти за ними. Дочки хозяина дома с «Мечотки»: Лена и Катя должны были прийти в кафе с Татьяной.
       Возле  «Пятьсотвесёлого» я сказал Эдику посидеть на лавочке, а  сам пошёл к  девчонкам. Они, как всегда, были не готовы. Я объяснил им, что я должен быть раньше в кафе, а они могут не торопиться, что столик заказан и через полчаса они спокойно могут подойти и я выйду за ними. Только, если опоздают, то я смогу их взять только через полчаса, но они не увидят меня в роли  ведущего, открывающего вечер. Я буду читать красивый стих Александра Прокофьева. Они обещали не опаздывать и я пошёл на улицу.            Дело в том, что когда я с улицы зашёл в подъезд к девчонкам, то в подъезде почему-то было темно. Когда я поднимался, то в подъезде в темноте подозрительно молча стояли, курили человека три мужского пола. Когда возвращался, то понял, что народу прибавилось. Я спускался по лестничному маршу,  как сквозь строй, стоявший почему-то молча. Когда я почти достиг межэтажного поворота, где с улицы немного пробивался свет, мне на шею сзади накинули петлю и резко затянули. Я  сумел всё-таки всунуть под петлю один указательный палец, а потом рядом с ним другой и поэтому мне не сломали хрящи. Я почувствовал, что меня за петлю волокут наверх и вяжут её за решётку перил, в то же время хватая меня за ноги и лишая опоры. Изогнувшись всем телом, я сделал мах и вырвал у них из рук, ещё не завязанные концы. Упав на ступеньки и,  поняв смертельную угрозу, я резко вскочил и прямо с половины марша прыгнул через и сквозь нападавших в остекление  с площадки между первым и вторым этажом. Я упал вместе с обломками, наверно ещё,  довоенных рам и стекла на козырёк перед входом в подъезд и по инерции, не удержавшись свалился с него и повис брючным ремнём на старом ржавом крюке бывшего фонаря вниз головой. Я понял, что из подъезда выскакивают мне вдогонку нападавшие и даже увидел их «шишкаря» Гнутого с ножом в руке и с улыбкой замахивающегося на меня. Я крикнул:
-Эдик!
-Да тута я!-услышал я рядом и увидел, как одна рука хватает руку с ножом, а другая  за шею Гнутого и нагибает его на его же нож. Он пропищал:
-И-и-и-и!- а Эдик, несколькими ударами обратил в бегство остальную кодлу, взял стоявшего на коленях Гнутого подмышку, отнёс и посадил на лавочку. При этом Гнутый не разгибался и жалобно пищал.
-А как ты думал?- сказал Эдик, - Сиди пищи и держи свою пику, а то сбежит!
   Эдик подошёл ко мне, висящему на крюке, тихо заржал:
-Коммунистов по праздникам вешать нельзя-я-я!- при этом  взял меня подмышки и грубо рванул с крюка, порвав мне ремень и я стал на ноги.
-Надо скорую вызвать!- сказал я.
-Это тебе скорая нужна! Мотаем отсель!- и он трусцой побежал, а я за ним, держа одной рукой брюки, а другой щупая шею и царапины на голове ушах и других местах, кашляя повреждённым своим горлом.
     Мы прибыли в кафе, когда режиссёра ещё не было и он не видел меня до грима. Костюмерша и гримёрша были в ужасе, но не расспрашивали, занятые вопросом, как это скрыть. Одев на меня красную революционную рубаху с распахнутым воротом, они поняли, что странгуляционную борозду на шее видно даже под гримом. До прихода режиссёра Якова Захарыча Миркина я ещё успел выскочить на улицу, затащить и посадить за столик к Эдику девчат из Пятьсотвесёлого. Моя Татьяна с Леной и Катюшей были за одним столиком и к ним подсела Татьяна с автоматической линии. Я познакомил  их с Эдиком и попросил девчат за ним поухаживать, пообещав, что следующий раз он будет точно так же ухаживать, за ними или  даже лучше.
    Я вернулся в гримёрку и мы стали колдовать. Режиссёр несколько раз заглядывал в комнатку, занятую под гримёрную, но тактично не мешал, уважая костюмершу и гримёршу - этих старых опытных специалистов, работавших практически за интерес. Кто-то из них предложил повязать мне косынку на шею, хотя тут же сказали, что у Якова Захарыча будет инфаркт от такой самодеятельности, но решили остановиться на этом. И вот мой выход! Заиграла революционная воодушевляющая музыка, я выхожу на небольшую эстраду кафе в пурпурной революционной рубахе, чёрных клешоных брюках, на фоне революционных знамён за моей спиной и лозунга: «Да здравствует Великая Октябрьская Социалистическая революция!» Жду,  когда музыка убавит звук и вижу, как краснеет лицо у режиссёра и отвисает челюсть. Он не видит меня, а только видит пёструю шёлковую косыночку повязанную у меня на шее. Я делаю шаг вперёд, задумчиво, как в прошлое вперёд и вверх устремляю взгляд и зычно, под Левитана произношу:

Мои друзья летели в бурках!
В метелях! В огненной пыли!
И сивки вещие каурки
Едва касалися земли!    (я говорил звонко, медленно в такт
                Музыкальному фону)
Мои друзья в гнилых болотах
Встречали грудью ярый шквал!
И даже спирт лужёных глоток
Моих друзей не обжигал!

Мои друзья легли на сопках,
В долинах, что стоят в цвету!
Моих друзей сжигали в топках!
Но разве можно сжечь мечту?!

Мои друзья в бои летели!
И хоть  у неба на краю
«Вставай проклятьем!..» песню пели
Как песню первую свою!   ( я видел, что режиссёр отвлёкся от косынки)

Она могуществом напева
Срывала крышки у гробов!
И с ней вставал с великим гневом
Весь мир голодных и рабов!

Кого душил с рожденья голод,
Кто под железной был пятой!
И поднимался Серп и Молот!
Как символ славы той святой! (я видел-режиссёр всё мне простил, глаза его
                Блестели! Лицо обрело нормальный цвет.)

И с каждым днём вольней и шире
Она раскинула крыла
И нет пожалуй славы в мире
Чтоб ей в подножье стать могла! (одна моя рука с раскрытой ладонью
                Поднята вверх, другая – указывает пальцем
                В подножье! И тишина! И вдруг…
-Ура!!!- заорал Эдик и за ним весь зал!  Аплодисменты не смолкали минуту, несмотря на то, что по сценарию меня уже обступили другие действующие лица, чтобы со мною петь песню… а аплодисменты не смолкают и режиссёр опустив голову на грудь с удовольствием исподлобья улыбаясь наблюдает водя глазами вправо и влево. Самыми активными были девчонки из «Пятьсотвесёлого» во главе с Эдиком. Вечер удался на славу, но в конце всё  же режиссёр мне сказал:
-Поздравляю вас с удачным выступлением, но хочу сказать на будущее. Вы знаете, что я не против актёрских находок, но, наверное,  с этой я бы не согласился, потому что косынка на шее – это где-то французская революция…
     Он тронул рукой косынку на моей шее и увидел страшный шрам. Глаза его округлились, челюсть опять отвисла и лицо покраснело, как помидор. Я посадил  его и крикнул:
-Воды!- увидев, что он тащит из кармана нитроглицерин.


СЕСТРЁНКИ!      

В общем, у меня дела шли с восторгом! Я был на пике своего счастья! Меня приняли кандидатом в члены КПСС, хотя мне было всего 17 лет и только через два месяца наступит совершеннолетие. Мне присвоили четвёртый разряд и я стал соответствовать сложности оборудования, которое уже обслуживал! У меня самая, как я считал, красивая девушка, которую не назовёшь девчонкой. У меня друзья, которые со мной в огонь и в воду! А ещё…
  А ещё, ко мне в отсутствие Татьяны, вдруг исподволь, не нагло, но всё настойчивее стала уделять внимание Леночка. Однажды даже сказала:
-И надолго тебя хватит с этой старухой?- таким тоном сказала, как будто ждёт своей очереди с нетерпением.
  В общем-то, она меня оскорбила и Татьяну,… Но я сдержался, хотя хотелось ей сказать, что,  несмотря на то, что Татьяна старше её на пять лет, но есть на что посмотреть, в отличие от тебя, у которой, кроме молодости ничего нет! Понятно, что ей всего двадцать лет, ну есть какая-то миловидность, она такого же роста как и Татьяна, но она была бесфрменная. Формы у неё были везде, где положено, но всё как-то  «недокачано». Не худая, но  не аппетитная, хотя глазки стреляли чувствами, но с примесью зависти и какой-то стервозности…   Ко мне и сестрёнка её Катерина, пятнадцати лет всё время приставала, но по-детски, рассказывая мне стишки, упражняясь, так сказать в сценическом искусстве, хотя я сам в этом был «дуб, дубом». Но после того, как она меня увидела на сцене, я для неё стал непререкаемым авторитетом и она стала называть меня «маэстро». А вот Леночке эти приставания сестрёнки не нравились и она её даже прогоняла на правах старшей. Катерина была фигурой видимо в мать, крепкая, как бы «накачаная»  и чувствовалось, что сестра завидует её формам. Мать у них была довольно больная, полная женщина и Леночка чувствовала себя ответственной за всё семейное хозяйство и командовала Катериной вместо матери, а та, проявляя подростковую независимость, отвечала ей грубо и они из-за меня ругались. Но это было в отсутствие Татьяны и я старался без Татьяны у неё на квартире не бывать.
   Меня  как-то тоже подзадоривало, то, что я пользуюсь таким успехом, но голову не терял, хотя элемент тщеславия присутствовал. Но за всё надо платить…
     Беда караулила зарвавшегося птенца в том месте, где её не должно было быть! И беда была страшная.

ВСТРЕЧА СО «СЧАСТЬЕМ»!

         В декабре мы были во второй смене и меня перед обедом увезла скорая помощь, так как я  совершил аварию и был сильно обожжён вольтовой дугой… Это было в декабре  в шесть часов  вечера перед обедом который во второй смене бывает с семи до восьми часов вечера. Там сгорели  мои брови и ресницы, но не любовь Татьяны.
      Это случилось в первый год моей самостоятельной работы  электромонтёром автоматических линий в цехе Сварных Рам Волгоградского Тракторного Завода. Я закончил училище с присвоением третьего разряда. Быстро освоился на работе, показал себя и меня перевели на работу особой сложности - по обслуживанию трёх автоматических линий с присвоением 4-го разряда-несколько дней назад. Ну, конечно в таком возрасте элемент самоуверенности вплоть до зазнайства присутствовал. Работая во второй смене( а меня до 18 лет не имели права ставить во вторую смену, да ещё и без надзора старших), вечером перед обедом, где-то в 18.30 часов я сделал по неосторожности  «короткое замыкание» на линии 380 вольт, в том месте, где нагрузка была очень большая и замыкание перехлестнуло на три фазы, так что выбило защиту на подстанции не только нашего цеха, но и соседних: цеха Шасси, Трансмиссии -1, Трансмиссии-2, которые находились с нашим цехом под одной очень длинной крышей. Помню невероятную тишину от того, что остановилось оборудование,  из- за грохота которого в рабочее время не было слышно собственного голоса. Полная темнота и в глазах стоит вспышка. Вспышка  «вольтовой дуги» фактически длится доли секунды, но температура её тысячи градусов – металл горит брызгая в стороны  раскалённой слюной!.. Сразу я забеспокоился о глазах. Схватился за глаза… Их нету! Ресниц, бровей, самих глаз я не ощутил, только впалые глазницы и всё это очень, очень сухое… Мелькнула жуткая мысль, что это мои глаза стали такими!   Я рванул ногтями по щекам, что-то треснуло и один глаз открылся, я рванул сильнее по второй щеке и так же треснув, открылся второй глаз. То есть, веки были спёкшимися от температуры. В центре продолжала стоять вспышка, а боковым зрением  я видел, что валяется на полу и горит трёхфазный аппарат, который  сорвало со стены страшным взрывом от короткого замыкания, благодаря «моим стараниям». Ко мне бежали люди со спичками,  с зажигалками. Подбежал энергетик:
-Ты как!? Глаза целые?
-Целые… - и я почувствовал, что у меня начинают гореть болью мои губы и  кожа на поверхности кистей стала сокращаться и  кисти стали пытаться загибаться в обратную сторону. Воздух был наполнен каким-то палёно-сладковатым запахом и я сообразил, что  это «моё жареное мясо» так воняет…
-Сам дойдёшь до медпункта?- спросил энергетик.
-Дойду! – ответил я и пошёл, натыкаясь в темноте на людей, потом  адская боль стала «накрывать» меня, как будто меня опускали в кипяток, а я ничего не мог сделать и я бежал, сшибая в темноте людей.  Не помню, как я поднялся на второй этаж  длиннющего коридора, где примерно в середине его был медпункт. Помню, что у меня по  пути разгорелись тлевшие рукава и я их тушил разминая руками с потрескивающей от сухости кожей.  Пролетев этот коридор весь я  упёрся в его конец и заорал:
-Где медпункт!?
Мне сказали, что я его проскочил и я рванулся  назад и наверное опять бы проскочил мимо, но открылась дверь сбоку и вышла бабулька  в белом халате с керосиновой лампой.  Я подбежал к ней и засунул её назад в кабинет, а она увидев мою страшную рожу, чуть не упала вместе с лампой.  Она пыталась меня усадить на стул, но я лез к зеркалу. На моей черной роже были белые  царапины от моих ногтей, когда я открывал запёкшиеся глаза и содранная чёрная шкура  бескровно висела лентами у меня на щеках.  От бровей и ресниц не было даже намёка. Меня колотила какая-то беспокойная мысль, что я должен что-то быстро делать, чтобы уйти от этой жуткой боли! Бежать!!! Но куда? Я же прибежал! И я заорал на бабку:
-Ну, делай же что-нибудь !
-Сейчас, сейчас… трясущимися руками она поднесла ко мне ванночку с розовой марганцовкой и стала протирать мне лицо. От тёплой воды мне стало ещё больнее! Я заорал:
-Спирт есть?
-Есть только для инъекций, для ожогов нельзя…
-Можно, вовнутрь!!!,- орал я.
Бабка взяла со стола флакончик со стеклянной пробкой, но я выхватил его, вытряхнул в стакан, выпил и  кажется запил из под крана, а потом стал мочить лицо из под крана, потом руки  по самые локти, потому что  злое пламя  «вольтовой дуги»   залезло и в рукава. Горело лицо, шея, руки, сильнее всего горели губы… И я полоскал и полоскал холодной водой сгоревшие места, а бабка за моей спиной лепетала, что нужно марганцем обеззаразить. Послышался за окном вой скорой помощи и в кабинет зашёл врач с медсестрой. Они пытались у меня выяснить,  где моя раздевалка и где мой пропуск. Я орал на них, что там света нет, а без света там делать нечего.
Они возражали, говорили, что в рабочей одежде и без пропуска меня нельзя везти в больницу. Я сказал:
-Давайте  подъедем к цеху на вашей машине, потому что по коридору полкилометра в темноте это невозможно!!!-это я всё орал, потому что объяснять им эти глупости было выше моих сил…
Меня повели на улицу… У меня колотились друг о друга колени ног, сводило от боли судорогой, мы вышли на улицу и….Что это!!!??? Что случилось??? Боль …. Пропала!!! Её нет вообще!!! Какое это СЧАСТЬЕ!!! Вам простым смертным такое счастье испытать не дано! Мороз на улице забрал всю боль!!! Это было шестое декабря 1964 года. Я испытал НАИВЫСШЕЕ СЧАСТЬЕ КАКОЕ ТОЛЬКО ВОЗМОЖНО ИСПЫТАТЬ ЧЕЛОВЕКУ! У меня были ожоги всех степеней. От моей отвёртки, которой я сделал короткое замыкание нашли только ручку. Отцовские часы «Победа» на моей руке тоже пострадали – стекло сплавилось со стрелками. Но я их до сих пор ношу после замены стекла и стрелок. А в больнице меня звали Поль Робсон. Был такой американский певец – негр  с круглым широким  очень чёрным лицом и очень пухлыми губами. Таким был и я в течение полутора месяцев. Но это всё мелочи по сравнению с тем Счастьем , которое мне пришлось испытать  6-го декабря 1964 г. в 19 часов вечера на Волгоградском Тракторном заводе.(На фотографии опубликованной перед прозаической миниатюрой "Мой первый полёт" я поднял в самолёте руку и на ней видно то место, где сгорели часы).Когда меня посадили в Скорую помощь, у меня опять стала подниматься волной адская боль, а к машине снаружи  кто-то подбежал и стал стучать в дверцу. Врач выглянула и увидев за окном Татьяну, спросила у меня:
-Это жена?
-Нет!!!- заорал я, - Поехали!- я не мог допустить, чтобы она видела меня таким.
  На проходной тоже бдительная вахтёрша попыталась сличить мою обгоревшую морду с фото на пропуске, но я так заорал на неё:
-Что!? Угадала!? Похож!?  - что вахтёрша  мгновенно отдала пропуск врачу и мы поехали. Я дорогой клялся, что буду ночевать в сугробе возле больницы, но пока доехали,  повышенная доза обезболивающего стала действовать и даже, когда меня поместили в палату, я вспомнил, что не попал на обед, так как случилось это перед обедом второй смены в шесть часов вечера. Дежурная  сестра сходила в столовую и принесла мне тарелку каши залитой молоком. Меня попытались кормить, так как руки были забинтованы бинтом пропитанным жутко вонючей мазью Вишневского. Я попытался разинуть рот, но он открывался с треском лопающейся на щеках обугленной кожи и по щекам потекла лимфа с сукровицей. Я взял ложку сам и роняя её многократно, всё-таки съел кашу сам. Ночью к мне  «пришли петухи»! Не знаете, что это такое? Это ещё одно жуткое испытание для того, кто поймал глазами вспышку вольтовой дуги от сварки или от вспышки короткого замыкания, как я. Ещё это называют «пауки в глазах ползают»!  Да какая разница? Но на это не действует  обезболивающее, а только альбуцид и только вовремя закапанный. А я отвлёкся жуткой болью, перевязками, ужином и началась у меня «свистопляска» с глазами на всю ночь, а потом  стал обезболивающий отходить и «накатила» боль от ожога… К утру успокоились мои «петухи», уползли  «пауки», дали мне ещё обезболивающий. Только я заснул, как начался обход и его начали с меня, так как я был очень «тяжёлый». Ожоги были всех степеней тяжести.



Я на встрече с Высшим Счастьем
Испытал его предел!
А за что сия награда?
-Знал Несчастия  удел!..

Не познает Счастье тот,
Кто несчастье не узнал!
Не оценит полный штиль,
Кто не знал «девятый вал»!

Относительно всё в жизни!
Помнить  нам всегда полезно:
Кто забрался на вершину,
Знай, что рядом где-то бездна…

Коль тебе, взбираясь в гору,
Время было озираться,
То назад, скорей всего
Быстро будешь кувыркаться!

Не грешу я фатализмом,
Только наша жизнь – тельняшка!
Ведь  за беленькой полоской
Сразу следует «черняшка».

Острожен будь взобравшись
На вершину пика Счастья!
Знай внизу тебя «пасут»
Катаклизмы и ненастья!

Часто  головокруженье
Возникает наверху!
Коль забыл земные беды,
Значит помни – быть греху!

     Однако, скажу, что из моего выпуска я был пятым по счёту "поджаренным", но самым страшным!
    Я тогда жил в общежитии Тракторного завода на ул.Днепродзержинской, потому что дом мой родной был в г.Цимлянске Ростовской области, где жили мои мама, бабушка и сестрёнка младше меня на 14 лет. Она появилась, когда я её уже перестал ждать, а когда ей исполнился годик, утонул наш отец в Цимлянском море на рыбалке и пришлось мне в 15 лет после восьмого класса идти на «свои хлеба», приобретать специальность. Естественно, я им не сообщал о том, что со мною случилось и полтора месяца отлежал в бинтах с новой кликухой –«Поль Робсон».Молодые могут не знать этого популярного послевоенного американского певца негра с круглым чёрным лицом. Вот таким  был и я, но только я с трудом держал ложку в руках забинтованных и пропитанных мазью Вишневского.

АРИИ ИЗ ОПЕР…ПОД ГАРМОШКУ!

  Сестрёнке моей был годик, когда наш отец -  Василий Васильевич- инвалид  Великой  Отечественной войны, утонул в Цимлянском море в шторм на рыбалке в возрасте 37 лет.
Я  после окончания 8-ми классов вынужден был  Волгоградском ПТУ  приобретать специальность электромонтёра по монтажу и эксплуатации электрооборудования, а сестрёнка подрастала в Цимлянске с мамой – учителем начальных классов «Заслуженным учителем школы РСФСР» и бабушкой пенсионеркой без пенсии, потому что бросила работать в колхозе в 54 года. За это её забирали в «принудиловку» без суда и следствия и так же без суда и следствия отец её выкупил за взятку. Это было при Сталине в 1951 году. Сестрёнка была младше меня на 14 лет. Мне писали в письмах о том, что они с нашим дворовым Шариком «дают концерты» под детскую гармошку. Сестра играет, точнее  «рипит» , как говорила моя бабушка, а собака под эту «музыку» воет на разные тональности.
Когда я приехал домой в отпуск, то сам увидел это своими глазами, а ещё мне рассказали подробности. Однажды сестрёнка пришла с Шариком с улицы с сумкой конфет, пирожков, булок.
Оказывается они с Шариком  «выступали» перед соседями на лавочке, а им  «за работу» стали соседи давать всякие угощения и сестрёнке это понравилось. Бабушка отнеслась к этому с юмором, но когда это дошло до мамы, которая домой приходила только для того, чтобы проверить  пачки тетрадей своих учеников и потерять сознание до  утра, мама была в ужасе. Она не поддержала бабушкин юмор, а устроила скандал, запретив сестрёнке продолжать эти «концерты», потому что руководством  в школе это будет расценено не с юмором, а  совсем иначе!
  Но «концерт» я видел и оценил! Шарик так  «художественно» выл под «рипение» детской гармошки, выводя разные  тональности и вытягивая шею в разные стороны, как оперный певец,   артистично поднимая при этом то одну лапу, то другую, жестикулируя в такт пению, что это сначала вызывало хохот соседей, а потом, когда у собаки начинали по щекам катиться слёзы, то люди тоже плакали и хотели «артистов» чем-то наградить! Но «вредная»  мама запретила получать заслуженные награды…

   ПОСЕЩЕНИЯ И ЛЕЧЕНИЕ С НАЛИВАНИЕМ!

    Больным носили из дому харчи, а мне носить было некому. В виду того что больным носили своё домашнее, они плохо ели в столовой и отдавали мне, а я плохим аппетитом не страдал несмотря на мучительные боли и перевязки. Ещё мне лечащая врач сказала, что мне не мешает попить пива для повышения гемоглобина и даже можно красного вина, но если будут мне приносить вино, то, чтобы я отдавал медсестре, а она мне будет наливать перед столовой. Потому что, говорит, мы одному разрешили, так он допивался до того, что бинты срывал и дебоши устраивал.
          Ко мне приходили мои «сожители» по общаге,  по одному, по два, а в выходные иногда и по несколько человек и приносили с собой винцо, которое мы с ними во время встречи и «оприходовали». У меня в общежитии оставались небольшие деньги (36 рублей) и я попросил своих «сожителей», а они называли себя «сокамерниками» чтобы они взяли у меня в тумбочке деньги и по возможности приносили мне пиво в бутылках. Они немедленно это исполнили за свой счёт и я  после свидания с ними  шёл в палату с сеткой бутылочного пива. Признаюсь, я тогда пиво не очень уважал. Иногда, когда от неравномерного питания в общежитии у меня острой болью схватывал желудок, то почему-то у меня возникала потребность выпить пива. Я выпивал кружку пива и боль проходила. Как это объяснить я не знаю. А мне тогда было 17 лет и своё восемнадцатилетие я встретил и отметил в больнице со своими «сокамерниками» и девчонками из женского общежития –«Пятьсотвесёлый» , потому что обгорел я 6-го декабря 1964 года, а в больнице лежал полтора месяца. Я сначала запрещал моим друзьям брать с собой ко мне в гости девчонок из общежития «Пятьсотвесёлый», потому что стеснялся своего вида, но они всё-таки привели их ко мне и девчонки тоже взяли надо мной шефство. Татьяна пришла ко мне сама, не дожидаясь моего согласия на другой же день после аварии. А потом  привезла из дома гусиный жир для ускорения восстановления моей кожи. А однажды она пришла с сестрёнками - дочками хозяина квартиры Катюшей и Леночкой… Они, увидев меня прослезились, а мне перед ними было очень неудобно. На мой упрёк Татьяна сказала, что не смогла  им отказать. Девчонки очень сокрушались, что сгорели мои усики, так и не узнавшие бритвы и мои ресницы, на которые они  укладывали по шесть спичек…А я уже смирился с мыслью, думая, что моё лицо после ожогов будет со шрамами. Но видимо пиво моих друзей-«сокамерников»  и гусиный жир с любовью Татьяны имели чудодейственную силу. Только на левой руке, где сгорели часы отца «Победа», было несколько лет незагорающее  на солнце пятно. На фотографии, где я сижу в самолёте «Як-18», подняв левую руку, запрашивая разрешение «Вырулить на взлётную!» видно этот шрам…
.
НЕ СПРАВИЛСЯ ФИЗИЧЕСКИ, РАССЧИТАЛСЯ ТЕХНИЧЕСКИ!

Приходя к мне в больницу, мои сокамерники не торопились уходить и чем-то меня старались развлечь. Мой «горе спаситель» Эдик Золотарёв рассказал нам,  как он попал в тюрьму по своей глупости на пять лет:
    Эдик был сельским механизатором с Кубани. Его хохлячий говорок невозможно было слушать без смеха, хотя говорил  он серьёзно. У меня рост 1.74, но Эдик был на голову выше меня, «косая сажень» в плечах, выглядел он лет на 35, хотя было ему всего 25 лет. Кулак у него был  размером с голову, или с пудовую гирю. Отец у него был кузнец и хотел приобщить его к кузнечному делу ещё пацаном. Взял его к себе отец молотобойцем, но у того было дурной силы столько, что он сломал рукоятку молота, не понимая, где нужна сила, а где ловкость. Отец сказал, что в кузнечном деле нужна не сила, а ум! А у тебя его нет!
   Интересовала Эдика техника, которая движется, а сосед у них был механизатор. Возле  его дома всегда стоял комбайн, трактор, а иногда и другая сельхозтехника, от которой Эдик «сходил с ума» и летом даже «штурвалил» у соседа на комбайне, то есть был помощником и замещал его за штурвалом комбайна. Осенью Эдику приходилось и на тракторе пахать зябь. Приносил он домой заработанные деньги, но похвалы от отца так и не услышал.
     Вернувшись домой после дембеля, Эдик похвалился отцу, что бросил курить, а отец сказал:
-Одно было дело, которым ты владел в совершенстве – и то бросил! Отец был здоровенный мужик и Эдик пошёл в него своей стАтью. Пил отец крепко, но был спокойный! Однажды поздней  осенью не дошёл отец из кузни домой, упал в лужу и спал. Видно долго спал, потому что даже волосы его вмёрзли в лужу и когда его обнаружили, то волосы топором вырубали из льда. Дома опохмелившись, отец ушёл на работу, сказал: «Пойду  у горна отогреюсь…»- и ничего! Даже не заболел!
     Эдик, выпивал, как и отец, как говорил, что пить начал ещё «под сиськой», но врёт, потому что мать  его осуждала за пьянство и говорила, что до добра его это не доведёт. Эдик по пьянке буянил и дрался. Если он приходил домой с фингалом, то мать с удовольствием говорила:
-Вот это тебе д-дали! Молодцы! Надо бы ещё добавить!
  Если он приходил с царапинами, то мать говорила расстроено:
-Это ты не с «людями» дрался, а с кошками!
     Но это было до службы в армии. А после службы Эдик затаил обиду на отца, что он не признал в нём  механизатора. Ведь он и курить бросил в армии, потому что комбайнёру в поле с куревом весьма неудобно и огнеопасно. Эдик сразу по возвращении взял на себя комбайн и трактор, что весьма приветствовал директор совхоза, но предупредил, чтобы прекратил баловаться спиртным, потому что это с техникой несовместимо. Работал Эдик круглосуточно, перекрывая все  существующие нормы и рекорды, но на Доску Почёта его фото пока не могли повесить, так как он хотя и престал буянить, а   спиртным всё-таки  увлекался, но  стал прятаться и выпивать тайком «втихоря».  Очень он хотел отцу «нос утереть», как он говорил, то есть показать и доказать, что он не менее уважаемый человек в хуторе и в совхозе.
  Однажды летом Эдик работал на дальнем поле на комбайне  «на свал», то есть косил зерновые. На обед у него были домашние харчи: хлеб, сало помидоры, лук и бутылка самогона. Сумку с харчами Эдик повесил в лесопосадке на ветку, а бутылку поставил в прохладное место в траву. Прокосит  Эдик «круг» по загону, остановит комбайн сделает глоток из бутылки, «загрызёт» помидорчиком и дальше продолжит косить. Так до обеда полбутылки убрал. Сел пообедал с сальцом и совсем допил бутылку. Хотел продолжить косить, но к комбайну подъехала незнакомая чёрная «Волга» из которой вышли пузатый мужчина при галстуке и директор совхоза. Директор похвалился этому мужчине, что сегодня они заканчивают последнее поле «на свал» и начнут обмолот зерна. Говоря это директор подозрительно поглядывал на Эдика, а тот как раз забираясь на комбайн по трапу, оступился. Этот мужик сказал директору:
-Да он же пьяный вдрызг! Снимите его с комбайна!
Эдик, услышав это, говорит:
-Это меня снять? А, ну, пойди сними, попробуй! – и направился к «Волге». Директор, зная дурной характер Эдика, усадил пузатого в машину и они уехали. Испортили они Эдику настроение вконец, а поправить уже нечем. Решил Эдик ехать в село.
     В  хуторе у них была одна асфальтированная улица, но узкая  и по ней ехал Эдик, заставляя встречные машины пятиться и заезжать в переулки, так как жатка комбайна полностью перекрывала проезжую часть. И вдруг навстречу ему едет та самая чёрная «Волга» с пузатым мужиком и его водитель сигналит Эдику, чтобы он уступил дорогу!.. Вот, козёл! Что? Комбайн будет пятиться задом в переулок, чтобы проехал этот городской боров? И Эдик направил комбайн прямо на «Волгу». Когда комбайн стал двигать «Волгу» к  изгороди из плетня, пузатый выскочил из машины и вскочив на подкрылок машины  сиганул через плетень в огород, но при этом  зацепился за кол  плетня широкой штаниной брюк и повис вниз головой. Растегнув ремень, пузатый выскользнул из брюк и хотел их снять с плетня, но хозяйский кобель возмущённый появлением незваного гостя, оторвал от будки цепь и с нею кинулся на пузатого. Тот, в семейных трусах ниже колен поскакал через капустные грядки к калитке, где кобель его всё же  догнал и схватил за трусы. Пузатый выскочил на улицу уже без трусов и с галстуком на пузе в виде арбуза помчался по селу, сверкая белым отсиженным задом,  а кобель с цепью за ним.
     Эдик неоднократно по просьбе  «сокамерников» рассказывал этот случай с совершенно серьёзным видом своим хохлячьим говорком, а ребята корчились от хохота сидя за столом или лёжа вповалку на своих койках.
     Милиция Эдика забрала из дома, когда он допивал уже вторую бутылку. На допросе он сказал:
-Не справился физически – рассчитался технически! – так и записали. На другой день его повезли в райцентр к следователю  там дали ему адвоката, который предлагал ему поменять показания, поскольку он был пьяный вчера при допросе. При тех показаниях преступление становится умышленным, а его можно представить, как неосторожное. Эдик отказался менять показания и отказался от адвоката. Он сказал, что не собирается врать и оправдываться перед этим «городским  боровом». За свою «правду» этот большой ребёнок получил пять лет лишения свободы. «Городской боров» оказался инструктором Крайкома Партии. Сам он в суд не приехал, а прислал юриста, который ещё предъявил иск Крайкома за «Волгу» и компенсацию морального вреда пузатому «борову». Сумма была приличной, равной стоимости «Волги» и суд удовлетворил, взыскав с Эдика полностью, сколько просили. Эдик по пьянке возмущался:
-Неужели его ж… столько стоит? За мою бы и рубля не взыскали! Подумаешь пробежался по селу при галстуке и без трусов! Люди подумали, что он в Правление бежит директора дрючить!
   Это было бы очень смешно, если бы не было так горько! Ведь  из-за «правды» Эдика  умер от инфаркта его отец – кузнец, который так и не узнал, что сын большой человек, а не большой ребёнок.
Я торопил своих врачей  с выпиской, так как в Обкоме ДОСААФ уже начались занятия будущих лётчиков. Я надеялся выйти из  больницы до Нового года, но пришлось Новый год отмечать в больнице, хотя и с весёлой компанией моих «сокамерников» и девчонок из Пятьсотвесёлого, а так же  двух сестричек Леночки и Катюши во главе с Татьяной. Больные из моей … да и не только из моей палаты мне завидовали дикой завистью моей компании, а дежурная медсестра устала выглядывать в коридор, чтобы у меня не было  передозировки «целебным» портвейном, как назвал его Эдик.
   Приходя ко мне после Нового года, Татьяна как-то невзначай упоминала, что к ней «подбивает клинья» мастер её Литвинов. Я поинтересовался, женат ли он и она подтвердила, что в том-то и дело, что женат и ребёнок есть… Я усмехнулся на это, а Татьяна… нет, потупив взгляд и опустив  со вздохом голову. У меня что-то шевельнулось в душе больно, больно! Это было первое осознанное и осязаемое чувство ревности. Татьяна была на шесть лет старше меня, хотя возраст скрадывала её  точёная, как игрушка фигурка. Мастер Литвинов был где-то её возраста, а может быть и постарше – под тридцать лет. Чего же ему не хватает? Решил налево? Так он ещё в комсомоле и можно с ним поговорить серьёзно! Из больницы меня выписали по моим просьбам досрочно, но я ещё должен был месяц лечиться  амбулаторно. Однако я взял все справки и вышел на занятия в Обком ДОСААФ, догонять упущенное, так как стоял вопрос о моём отчислении. В начале апреля нас уже выводили в лагеря на спортивный аэродром в  рабочий посёлок Среднюю Ахтубу, где я по превратности судьбы уже прыгал однажды   в пятнадцатилетнем возрасте с парашютом, впервые его увидев вблизи. Никак я не мог предполагать, что через три года буду на этом аэродроме  сам летать. Но  чего мне это стоило? Другой вопрос!
Пока я учился, находясь на больничном,  переписывая  пропущенные лекции у Вити Шейкина, жизнь в общаге шла своим чередом и чудеса происходили, чуть ли не каждый день.


ОЧКО!!! ПРАВДА,  ХОТЬ И ПЕРВОГО АПРЕЛЯ!-горький юмор.

       Была  середина 60-х годов прошлого столетия. Мы молодые рабочие жили в молодёжном общежитии. Всё бы ничего, но помешали нам УДО, то есть,  подселили условно-досрочно освобождённых «зэков». В нашу комнату попали нормальные ребята, а в соседней подобралась «блатота» от которой начальники колоний видимо  просто избавились, чтобы они не портили атмосферу в их учреждениях. Пили они беспробудно, играли в карты по трое суток без перерыва и при этом дрались ужасно – до полусмерти, но к врачам, а тем более к милиции не обращались.
Один из них добыл где-то травлёный спирт с химзавода, «ужрался» и сдох. Родственников его никто не знал, сообщать было некому и   хоронить его тоже никто не собирался… Утром сообщили, что он в морге.  Двое из комнаты были очень сильно расстроены известием, потому что он им был должен: одному – карточный долг,  у другого  неоднократно брал - на бутылку…
Поскольку причина была, послали одного за бутылкой, сели, помянули при чём у нас «сердобольных», то есть из нашей комнаты попросили  «взаймы без отдачи»  яиц  на закуску – мол «другана» помянуть. Ну, мы нехотя дали им десяток  яиц, вроде как в счёт поминок и забыли о них – о яйцах и соседях. Когда давали яйца,  кто-то из наших поинтересовался:
-Не туфту вы гоните в честь первого апреля?
-Да-ну! Кто ж такими вещами шутит? Крест на пузе химическим карандашом!
Прошло может быть час или меньше и вдруг слышим за стенкой бешенный рёв в несколько глоток. Мы открываем дверь своей комнаты и слышим рёв ещё сильнее, потому что дверь соседней комнаты открыта в коридор. Мы подходим к этой двери и видим, что кто-то стоит в ней спиной к нам,  войдя в комнату, а находящиеся в комнате за столом и на кроватях, вытаращив глаза орут. Когда  стоящий  спиной обернулся к нам… нам тоже захотелось заорать, но сдержались, удивлённо переглядываясь. Это был «покойник», которого только что поминали…
Он стоял на полусогнутых ногах и весь трясся. Глаза его были не совсем нормальными, но больше удивлёнными от такого приёма «сокамерников», как они называли друг друга. Наконец-то они успокоились и один осмелился промолвить:
-А..а…а мы тебя только что помянули…
-А мне оставили  с-с- суки?- стуча зубами прорычал он.
-Так мы же не думали…
- Ну, сгоняйте! Я задубел среди жмуриков в моргушке!
-Да мы  в долг заняли чтоб тебя помянуть… по- человечески!
-А меня по -человечески встретить  с того света вам за падло? Я воскрес! Ну… ну… ну хоть одеклон у кого есть?
-Ну, раз воскрес, ладно! Я жертвую! -  сказал один, доставая флакон  одеколона из  тумбочки.
«Покойник» вытряс содержимое в стакан и выпил не разбавляя, запил из чайника и сел, часто дыша, откинувшись к стенке, с облегчением закурил. «Сокамерники», да и мы стали его осматривать. Несмотря на лёгкий морозец на улице, наш «покойник» был одет в какую-то «бомжовую»  одежду на голое тело и даже войлочные ботинки были на босу ногу.
-Ты где так приоделся?- спросили его свои.
-Да я как очнулся, как поднял там хай! А моргушники пьяные, но  перепугались. Я говорю где одежда? Они говорят в топке сожгли. Дали  мне какие-то лохмотья со свеженького жмурика, а я и тому рад, лишь бы копыта утащить оттэда… А вот очнулся я… как?. Лежу… сначала я почувствовал, что замёрз…. Нет! Сначала я почувствовал, что мне подошву левой ноги страшно печёт. По улице шёл, вроде холодно было не пекло. А теперь вот опять,  как тогда печёт!..
«Покойник» скинул с ноги бомжовый  войлочный ботинок и задрал к себе на колено левую ногу, подошвой к себе.
-Во!- воскликнул он, - Глядите! Номер! Ого-го-го! Двадцать один! Очко-о-о-о!- заорал он. – Гляньте! Ляписом номер выжгли на подошве! Вот с-суки!
-Так что ж ты ругаешь их? Если б не номер, может и не проснулся бы!- сказал один «сокамерник».
-Да! - поддержал «покойник», - День рождения у меня сегодня! Какое число сегодня?
-Первое апреля!- подсказали ему.
-О! Так что? Может это всё шутка? Да, нет! Вот же номер! Двадцать один! Очко!!!
-Была бы тебе шутка, если б ты под нож в анатомичку попал!- сказал один «сокамерник».
-Ага! – поддержал «покойник», - Повезло! Они так паскудно зашивают! Прямо через край! Я бы им руки поотрывал… потом…
«Сокамерники» хохотали  сгибаясь в три погибели, а наши,  вздохнув,  пошли  назад в нашу комнату. Жалко - яйца напрасно пропали. Нам ещё неделю жить до получки…      

СЛАДКИЙ МОМЕНТ ОПЬЯНЕНЬЯ ЛЮБОВЬЮ!

    А вот меня в начале апреля забирали в лагеря. Начинали всё с парашютной подготовки и с наземной лётной. Домой отпускали только на воскресенье. Лицо моё и руки постепенно приходили в норму и все удивлялись, что у меня не осталось на лице и руках рубцов. Я был настолько в растрёпанных чувствах, что в пору было хоть разорвись. И в общежитие надо, где без бутылки не обойдёшься. И к Татьяне надо…В субботу к вечеру я приезжал к Татьяне, ночь и день посвящал ей, а в воскресенье к вечеру приезжал в общежитие, ужинали с «сокамерниками», рассказывал им про плёты, делал фотографии до поздна, а утром рано уезжал на аэродром. Были обиды на меня у сестрёнок: Лены и Кати и у девчонок из Пятьсотвесёлого. Татьяна была против того, чтобы идти в гости в Пятьсотвесёлый вместе со мной. Там только её тёзка – Татьяна с моей автоматической линии, знала о нашей связи. Но,  если появиться в Пятьсотвесёлом вместе, то все будут знать в цеху, а особенно в «Заточке». А там, я так понял, Татьяна стеснялась своего неравнодушного мастера. А может быть того, что я намного моложе её…А скорее всего – и того и другого! Так думал я.
    Однажды Татьяна предложила мне на майские праздники выбраться на природу. А чего нам выбираться? Прямо выйдя из двора, пройдя по склону Мечёткинской  балки, руслу Мокрой Мечётки,  в сторону Волги, подальше от людей, поближе к воде и всё! Перед нами Волга, бушующая стоками из шандор Волжской ГЭС, вокруг весенняя, ещё не опалённая волгоградским солнцем трава, покрытая одуванчиками, а над нами нависли лозы цветущего шиповника с жужжащими пчёлами и шмелями! В голубом небе насмешницы чайки, подглядыая за нами, бессовестно хохочут, а мы…

Розовым цветом облит куст шиповника!
Пчёлы, шмели монотонно жужжат!
В травке зелёной в объятьях сплетённые
Наши тела под цветами лежат!

Это тела на траве под шиповником!
Души витают сейчас в облаках!
Будто бы чайки  порхают не ведая
Сколько минут и часов на часах!

Сладкий момент опьяненья любовью!
Души покинули вдруг телеса
И устремились в таких же объятьях
К солнцу, в зенит, в облака, в небеса…

Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2010 г.

НАЧАЛО ПОЛЁТОВ!

    Начинались полёты с наземной подготовки, ну и пытались из нас сделать военых людей, хотя это было не на первом плане у наших командиров. Был у нас курсант Кондратьев у которого всегда всё получалось не так как положено и всё это кончалось для нас большой «хохмой», для комадиров  «головной болью», а для него постоянными нарядами вне очереди. Но мы от него тоже далеко не ушли, так что на его примере расскажу про нашу жизнь на аэродроме.

КОНДРАТ ОПЯТЬ ИДЁТ В НАРЯД! -юмореска
Леонид Крупатин

    Мы учились летать на  истребителях по системе ДОСААФ(Добровольное общество содействия Армии, Авиации и Флоту). Зимой мы учились в городе, а ранней весной нас выводили   в лагеря на полёты.Был среди нас курсант Кондратьев- «хохмач» по жизни, но всё это он делал не специально- так получалось. Коротко мы  его звали –Кондрат.
Весна у нас начиналась с предполётной подготовки:строевой, парашютной и, будь они неладны, - зачёты, экзамены... Курсант Кондратьев, по-кличке Кондрат "отличался" в обратную сторону, подводя зачастую и нас.   
Кондрату заменили гауптвахту нарядами вне очереди. Стоит он возле тумбочки по стойке смирно. Если начальства нет, он приседает на краешек тумбочки.Учебные классы были тоже в казарме справа и слева от входа.
Вдруг заходит в казарму сам начальник ВУАЦ (Учебно-авиационного Центра) полковник Тишин. Кондрат вскочил, отдаёт честь правой рукой, представился, пытается докладывать…,но полковник перебивает:
-Где преподаватели?
Кондрат правой рукой показывает вправо, при этом левую руку подносит к виску отдавая честь:
-Иван Мироныч  в Двигательном классе…Аркадий Анатольевич в Самолётном  классе.- указывая уже влево левой рукой, правую поднося к виску.
Полковник даже рот приоткрыл от удивления:
-М..да! Здорово получается у вас! Как регулировщик на улице!
После этого нас гоняли строевой подготовкой неделю вместо личного времени до самого отбоя. Были предложения устроить Кондрату «тёмную», но пожалели. Безобидный он был. И жизнь нашу разнообразил своими «хохмами», которые с ним случались часто и не нарочно.

Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2009 г.


КОНДРАТ ПЕРВЫЙ ПОСЛЕ МАРШАЛА! армейский юмор
Леонид Крупатин

Мы учились летать на  истребителях по системе ДОСААФ(Добровольное общество содействия Армии, Авиации и Флоту). Зимой мы учились в городе, а ранней весной нас выводили   в лагеря на полёты.Был среди нас курсант Кондратьев- «хохмач» по жизни, но всё это он делал не специально- так получалось.      
После полётов у нас обед. После обеда два часа отдыха – «тихий час». Кажется спустя час раздался нарастающий  рокот  мощного мотора с небес. Все курсанты, проснувшись высыпали из палаток . Недалеко от нашего туалета «типа сортир» на двадцать очков, находящегося метрах в  тридцати от нашего  палаточного городка приземляется большой зелёный вертолёт с красной звездой во весь борт. Такой тип мы тогда ещё не видели. Видимо он пролётом с ракетного полигона Капустин Яр( Капъяр) на гражданский аэродром в наш город. Не успели остановиться винты, из него  выскочил пилот, сбросив удобный трап и встал  на вытяжку, а по трапу плавно, осанисто вышли один за другим пять или шесть командиров с очень большими звёздами на погонах, а один из них был с погонами отливавшими издали золотым шитьём и козырёк его фуражки был с золотым  венчиком. Вот он и пошёл в туалет, а остальные закурили, подождали, когда он выйдет.Он вышел, плавно вразвалочку пошёл к вертолёту, а в туалет торопливо забежали ещё двое из этой «компании». Они подбежали к трапу, когда возле него оставался один пилот и быстро скрылись в  салоне. Пилот зашёл, поднял трап, захлопнул дверцу. Машина взревела  на максимальных оборотах и взмыла, сорвав шквалом несколько палаток, так как у них были  для прохлады подняты края  и подвязаны за растяжки. Наш полковник  - Начальник Центра бежал перепуганный неожиданным визитом, видимо хотел представиться, но не успел… С его головы сорвало фуражку и он её получил только из рук курсантов, стоявших голопузой  толпой, плохо соображая  после бурного пробуждения.
Кондрат не утерпел:
-Товарищ полковник! Есть предложение- повесить мемориальную доску на наш туалет с надписью: 3-го августа 1968 года наш туалет имел честь посетить маршал Советского Союза…
Полковник его перебил:
-Предложение принимается с поправкой: «После посещения нашего туалета маршалом Советского Союза имел честь его первым помыть курсант… ваша фамилия Кондратьев, если я не ошибаюсь?
-Так точно!
-Задание ясно? Выполняйте! Старшина! Проверить качество и доложить комэска!
-Есть!
Полковник пошёл с довольной улыбкой, заложив руки за спину.
-А за что?- спросил Кондрат ни у кого – сам у себя и сам ответил: Унижение за унижение?
- За твой язык! - сказал подошедший инструктор- Лётная осмотрительность тебя подвела ! Ну, и нашёл же ты момент, когда шутить! Дошло?
-Дошло…

Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2009 г.


КОНДРАТ В САМОВОЛКЕ! армейский юмор
Леонид Крупатин

        Кондрат собрался в самоволку на последний сеанс фильма «Анжелика и король»  с Наташей. Ну, в кинотеатр, хоть и в поселковый, но в лётной куртке идти некрасиво. Пошёл Кондрат в парадной форме при золотых курсантских погонах, соорудив на постели из шинели подобие спящего. Жили мы в палаточном городке – эл. освещения в палатках не было. Наличие старшина проверял с фонариком через полчаса после отбоя, а Кондрат убежал после вечерней поверки.
Короче,   потом спустя некоторое время он рассказывал так:
-билеты специально брал на последнем ряду, чтобы можно было без посторонних глаз поцеловаться, «пообжиматься». Фильм очень понравился, да душу интимом всколыхнул. Пошли после кино не домой, а к речке. Постояли на мосту, там фонари, светло. Предложил спуститься к воде в тень под мостом. Увязался какой-то приблудный подросток-щенок. Погладили его, угостили  лётной шоколадкой, он и увязался следом. Спустились, а у воды комары бешеные – кинулись, как  голодные- за речкой лес, пойма. Кондрат быстро придумал – раздеться и спрятаться от комаров в воду. Наташа возразила, мол как же мы потом мокрые пойдём?
-А мы совсем разденемся. Кто нас увидит-то – сказал Кондрат и стал быстро раздеваться. Наташа поколебалась, но лучше ничего не придумала, а комары просто «бешеные»! Она тоже стала быстро раздеваться. Кондрат разделся, поставил сапоги на  свёрнутую форму, сказал:
-А то «Бобик» может на запах шоколада карманы обшарить…
Наташа хихикнула положила свою одежду рядышком, завернув бельё в платье и они бегом кинулись в воду. О-о-о! Как хорошо в воде искусанному телу, особенно, когда держишь на руках другое нежное, податливое, отзывчивое тело. Правда, только стоит приложиться долгим поцелуем –комары тут, как тут – облепляют целым облаком, но можно не прекращая поцелуй опуститься с  головой под воду и показать комарам дулю, но нечем – руки заняты друг другом. Просто прелесть! Вынырнули из воды, чтобы отдышаться. Наташа посмотрела на берег и чем-то заинтересовалась, освободилась от объятий Кондрата, опустила ноги на дно, сказала испуганно:
-Саш! По-моему «кабыздох»  таскает мою одежду…
Кондрат присмотрелся – точно! Щенок  игриво носился по берегу держа в зубах белый свёрток, а  там, где Наташа оставляла одежду, ничего белого не было!
Кондрат хотел было крикнуть щенку, так сказать призвать к порядку, но Наташа опередила:
-Стой, мерзавец! Дай сюда ! Я кому сказала?- пронзительно с испугом закричала она.
Пёс на миг остановился на возглас и вдруг рванул с места на высокий берег в сторону проезжей части дороги. Кондрат выскочил из воды и тоже как пёс рванул за ним крича:
-Бобик, Бобик, Дружок, Дружок! На! На! … Шоколадку , на!- но  выскочив наверх под свет фонарей он опомнился. Ведь совсем голый… Пошёл назад оглядываясь и покрикивая безнадёжно:
-Бобик! Жучка!...
Вернувшись, упрекнул Наташу:
-Собаке надо кричать –«На», а не   «Дай»! Даже человек не любит слово  «Дай!».Одевай мою  гимнастёрку – она тебе почти по колена будет. Пойдём сейчас мы его по пути найдём или он по дороге бросит – он же не фетишист…
Поднялись наверх и пошли по тротуару вдоль дороги. Машины проходили редко – можно просто задержаться в тени дерева, пока не пройдёт, людей на этой стороне улицы было не видно,  но и щенка не было видно. Наташа простонала:
-Ужас! А если бабка не спит и увидит меня в таком виде? Хотя я окно специально на шпингалет не закрыла. Подсадишь меня и я тихонько без света залезу. Сзади послышался звук мотора машины. Кондрат дёрнулся, но как раз не было рядом никакого дерева… «Да, ладно,  проедет»-подумал Кондрат. Машина и правда проехала, военный УАЗик, но вдруг затормозила и резко сдала назад. Открылась дверца и высунулся майор в форме ракетчиков…. Челюсть у него отвисла от увиденного! Кондрат дёрнул Наташу за руку и они с места, как стометровку рванули за первый угол в переулок. Догонять их никто не стал и они окольными путями подошли к месту Наташиного жительства. Бесшумно, чтобы не спугнуть соседских собак зашли в калитку. Подкрались к окну. Наташа тихо его открыла, Кондрат подсадил её на подоконник. Только она встала на подоконник коленями, зажигается свет, чья-то рука хватает Наташу за шиворот и рывком стаскивает её с подоконника – только голая попа мелькнула в окне: « Ах ты шалава! Это где ж ты шляешься и в чьей же одежде? А где твоя? Завтра поеду в город – всё матери расскажу!»-кричала бабка.
Кондрат выскочил  в калитку на улицу. Постоял, поколебался, собираясь вернуться за гимнастёркой, но слыша, что за окном «концерт» продолжается, решил не усугублять. Наверное, Наташа завтра принесёт… и он обходя центральную улицу помчался трусцой  в  наш лагерь Учебно-авиационного Центра.
Утром на построение Кондрат одел гимнастёрку от «повседневной» формы, стал во второй ряд. Подошёл комэска. Старшина доложил. Вместо: «Здравия желаю, товарищи курсанты!»-комэска почему-то произнёс казачье приветствие:
-Здорова ночевали, товарищи курсанты!
Курсанты растерялись, не зная,  что ответить на неуставное приветствие, лишь Кондрат не растерялся:
-Слава Богу, товарищ командир!
-Все так ночевали, как сказал Кондратьев? -переспросил комэска.
-Так точно…-уже не так уверенно подтвердил Кондрат.
Командир повернулся к какой-то подозрительной бабульке, стоявшей в стороне и пригласил её:
-Подойдите, пожалуйста!
Та подошла с каким-то свёртком, развернула его и показала парадную  курсантскую гимнастёрку.
-А это чья?- спросил комэска.
-Моя… - после короткого молчания сказал Кондрат и вышел из строя.
-Говоришь, хорошо ночевал? Ну, ну… - покачал головой комэска,- Пойдём со мной в штаб. Расскажешь – какие сны видел.

Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2009 г.

КОНДРАТ И ЗЛОПОЛУЧНАЯ ШИНЕЛЬ! Юмор

Леонид Крупатин

      Мы учились летать на  истребителях по системе ДОСААФ(Добровольное общество содействия Армии, Авиации и Флоту). Зимой мы учились в городе, а ранней весной нас выводили   в лагеря на полёты.
      Был среди нас курсант Кондратьев- «хохмач» по жизни, но всё это он делал не специально- так получалось. Прибыли в лагерь, получили постель, получили обмундирование. Кому досталась слишком  длинная шинель разрешено было подрезать на четверть ниже колена. Кондратьев, которого мы звали «брат Кондрат» или просто  «Кондрат», одел шинель, она ему была до самых каблуков. Он нагнулся, отмерил пальцами четверть ниже колена, отметил, положил на кровать и отрезал. Кто-то позарился  на  большой кусок сукна:
-» Можно отрезать на «суконку» - сапоги чистить, блеск наводить?».
Кондрат подумал, сказал:
»Пять сигарет за суконку!»- и тут же кусок растащили.
Кондрат одел шинель, подпоясался ремнём… в казарме наступила тишина, а потом хохот, похожий на грохот чуть не обрушил крышу. Кондрат сначала улыбался, но подошёл  к старенькому трюмо возле дневального и улыбка неловко сползла с его лица. Шинель была почему-то на четверть выше колен, а ремень перетягивая талию оттопыривал короткие её концы в стороны, как юбка  балерины(пачка, говорят, называется).
Подготовились, команда строиться. Построились. Фотограф Обкома ДОСААФ  снимает для фотогазеты. Командир  эскадрильи идёт перед строем осматривает скользящим взглядом, говоря:»Обмундирование это казённое, т.е. государственное имущество за сохранность и состояние которого вы несёте ответственность… - и вдруг осёкся, дойдя до Кондрата!
   -Это что за мини-юбка? Курсант Кондратьев! Выйти из строя!
Кондратьев вышел. Командир подошёл, даже на одно колено опустился… Да не перед Кондратом, а   перед изуродованной шинелью, взял даже в руку её обрезанный край, вроде не веря глазам своим. Мигнула вспышка фотографа, запечатлев «исторический момент»…
-Я спрашиваю! Это что за мини-юбка? Вы что,  танец «маленьких лебедей» нам танцевать будете? Отрезанное подшить и так носить! Ясно?
-Нет…- отвечает Кондрат.
-Отвечать-есть! Ясно?
-Нет…
-Почему?
-Тот кусок на «суконки» порезали…
-Собрать, пришить и так носить! Ясно?
-Нет!
-Отвечать – есть!
-Никак нет, товарищ командир, ими уже сапоги почистили!
-Вот какие есть, такие пришить и носить, чтоб другим неповадно было!
Из строя кто-то говорит:»Тогда пусть сигареты вернёт!»
    Командир вдруг понял смысл сказанного:
-Так  вы за сигареты государственное имущество разбазарили...? Это же уголовная статья! Дисциплинарный батальон! Мой приказ выполнить, шинель восстановить и завтра после завтрака я везу вас лично в город на гауптвахту на 15 суток! Тем кто брал «суконки» за сигареты – по пять нарядов вне очереди на самые штрафные работы, площадки под самолёты бетонировать!»
Кондрат всю ночь сшивал грязные, со следами солдатского гуталина суконки через край чёрными нитками, т.к. других не было.
Утром после завтрака построение. Кондрат вышел последним. Он даже на завтрак не ходил,
дошивая последние лоскутки. Он вышел из казармы, наступая на концы своей изуродованной шинели- лоскутки  со следами гуталина подшиты через край чёрными нитками…
Командир остановил его перед строем, посмотрел сокрушённо и сказал качая головой:
-Как Феликс Эдмундыч Дзержинский…-имея в виду длину шинели, а из строя кто-то подсказал:
- …после проведения раскулачивания!- и строй закачался от хохота.
  В город командир повёз Кондрата на «губу» в шинели выданной каптенармусом во временное пользование.  После обеда они оба вернулись и Кондрат под всеобщий хохот рассказывал в курилке:
- Комендант чуть со стула не упал! Какой ещё Обком ДОСААФ? Может вы ещё юных натуралистов привезёте на гауптвахту?
А комэска ему говорит:
-Каких натуралистов? Этот оболтус  на самолёте летает на вашей головой!
-Да пусть хоть в ступе на метле летает, а у меня нет такой воинской части-ОБКОМ ДОСААФ!
ВОТ ТАКИЕ МЫ «ЗАСЕКРЕЧЕННЫЕ» БЫЛИ! И ЮРА ГАГАРИН ИЗ НАШИХ РЯДОВ БЫЛ!

Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2009 г


КОНДРАТ _ КОНОКРАД! армейский юмор
Леонид Крупатин

(Сборник "Лётные, военные!")
Эпиграф: "Кто в Армии служил, тот в цирке не смеётся!")
КОНДРАТ-КОНОКРАД  .
       Мы учились летать на  истребителях по системе ДОСААФ(Добровольное общество содействия Армии, Авиации и Флоту). Зимой мы учились в городе, а ранней весной нас выводили   в лагеря на полёты.
      Был среди нас курсант Кондратьев- «хохмач» по жизни, но всё это он делал не специально, а  так получалось.
Волею судьбы или от любопытства к полётам наших самолётов за лесопосадкой от населённого пункта в нашу сторону метрах в двухстах расположился настоящий цыганский табор.
Нам тоже было интересно посмотреть чем они там занимаются  и мы смотрели на них с стационарную подзорную трубу. Смотрел и  наш «брат-Кондрат». Кроме цыган и симпатичных цыганок он заметил ещё кое-что!
У нас по распорядку после полётов душ, столовая и два часа – тихий час. Подходит время пробуждения. Кого-то, что-то привлекло за окном и все прилипли к своим окнам…
Это надо видеть! Вообразить трудно! Но попытайтесь…
Кондрат едет к казарме на цыганской лошади, вместо седла на лошади матрас.На Кондрате- солдатские брюки, сапоги, на голове ковбойское сомбреро из стружки и с голым торсом. Вместо хлыста он слегка подстёгивает лошадь  солдатским ремнём с бляхой.  Лучше бы он этого не делал…
Кондрат подъехал к входу в казарму. Высыпавшие из казармы  курсанты от любопытства окружили лошадь плотным кольцом и Кондрат красовался на лошади перед ступеньками казармы. Кто-то из курсантов  изподтишка   сильно хлестнул лошадь по заднице бляхой своего ремня. Лошадь от неожиданности рванулась вперёд, а перед нею была только открытая дверь казармы. Она пригнула голову и скаканула внутрь казармы,  как в конюшню… Кондрат в этом случае оказался на спине лошади, как бы – лишним … поскольку ему пригибаться ниже лошадиной спины было не с руки, он смачно с треском врезался лбом в стену и остался на ступеньках, сильно грохнувшись  и проломив копчиком доску. Лошадь промчалась в дверь  сквозь казарму,  мимо смертельно напуганного дневального,   выскочила на улицу в открытое окно и  скакала бешенным аллюром до самого табора. Смеялись недолго. Кондрата пришлось проводить к врачу. С неделю он был похож на китайского «мандарина», как называли китайских князей в древние времена. Лицо опухло, глаза как щёлочки и ходил отставив задницу, как на выставку. Кто хлестнул лошадь комэска выяснял, но безрезультатно. Главным виновником оказался,  как всегда Кондрат, так он же  сам  и пострадал …

Л.КРУПАТИН, г.МОСКВА, 2009 г


ТАТЬЯНА НА АЭРОДРОМЕ!.

         Татьяна  неоднократно заводила разговор о том, чтобы приехать ко мне в гости и посмотреть, как я летаю. Я категорически был против, потому что я там не смогу ей уделить внимания, это во-первых, а во вторых… дела лётные у меня шли  очень плохо.
      Я прошёл Врачебно-лётную комиссию без заминок. Даже впервые услышал о том, что у меня телосложение атлетическое. Особенно спортом заниматься не приходилось, но разгрузка железнодорожных вагонов – это была моя неотъемлемая часть жизни с 15 лет, когда я поступил в ПТУ и постоянно в праздники, выходные и так в ночное время, поскольку я знал такие «злачные» места на железной дороге и  имел связь с работниками разгрузки-погрузки.
Занятия начались, без отрыва от производства, а после окончания экзамены и с первого апреля с отрывом от производства на парашютную подготовку, прыжки и начало полётов. При распределении по экипажам мне здорово не повезло: мне инструктор достался- женщина. Она лётчица из спортсменок и командир звена тоже женщина из спортсменок-её подруга.
Звать нашу инструкторшу было Валя. Длинная, худая, злая часто допускавшая матерные выражения. Меня она сразу выделила из всех, потому что, если она что-то говорила, особенно что-то плохое из разряда нравоучений, то смотрела на меня, как на источник всех бед, хотя я в общем-то повода не давал. Может быть её зае…ло то, что я был тогда коммунистом уже с апреля этого года, потому что был на заводе активистом «Комсомольского прожектора», а  перед  началом занятий, осенью даже меня назначили Начальником Штаба «КП» и мы бичевали  на заводе все недостатки невзирая на ранги и чины.
    Едва мы с Валькой садились в самолёт, сразу в задней кабине слышался её визгливый голос и был такой визг, что было слышно без наушников при работающем двигателе. Разговаривала она  со мной по радио только матом. Если допускал ошибки в воздухе, она била ручкой управления по коленям, поскольку управление передней и задней кабины спаренное. Мои ребята и в шутку и всерьёз мне говорили, что Валька от меня чего-то хочет. Она была старше меня лет на пять шесть и не думаю, что она что-то имела ко мне в том плане, хотя была разведённая. Да кто же такую стерву выдержит! Она однажды даже сказала, что в доску разобьётся, но я летать не буду. К этому времени я уже тоже дошёл до того, что отвечал ей матом, тем более, что большинство ребят уже вылетели  самостоятельно и я в нашем экипаже остался последним не вылетевшим. В эскадрильи остались единицы не вылетевших, самых тупых, никчёмных и я среди них. От унижения я уже начинал звереть.
  И вот тут вечерком принесла «нелёгкая» ко мне в гости Татьяну… Меня вызвал на КПП наш дежурный, хотя к нам на аэродром можно было пройти беспрепятственно со всех сторон, кроме лицевой, со стороны посёлка.  Она уже знала с моих слов, что у меня новая кличка появилась на аэродроме: Фантомас, потому что постригся наголо и был похож на героя тогдашнего бестселлера Фантомаса.
    У нас был один наглец в эскадрильи по имени Валера по кличке "бегемот" потому что он был толстый, как бегемот, домашнего откорма и хамил за столом выхватывая из общей  тарелки по три котлеты и те кому не хватило не связывались с наглецом, опасаясь его массы. А я связался и так его кинул в палатке, что он пробил спиной настил, на котором были постели и так плотно улёгся на землю, уплотнённый с двух сторон постелью с матрацем, что не мог оттуда выбраться. Ребята хохотали и никто не пытался ему помочь, а он лежал и кричал:
-Грёбаный Фантомас! Помоги! Клянусь больше не буду!
-Извиняйся за слово «грёбаный»!
-Извиняюсь! При всех извиняюсь, Фантомас!- и я вытащил его. С тех пор меня ещё больше зауважали ребята и закрепилась кличка –Фантомас.
Дежурный ошарашенный, прямо сказать, невозможно сексуальным видом Татьяны, из дежурки заорал:
-Фантомас! На выход!
  Я удивился, хотя немного обрадовался, увидев Татьяну. Она выглядела так, что ребята из палаток повылазили, как суслики из норок и «лупали» на неё глазами, не соблюдая никакого приличия. У неё была белая миниюбка с гипюровой кофточкой при невозможном декольте, а показать-то было чего! Валера – бегемот заорал:
-Фантомас! Это не мадам, а гитара итальянская!Приглашай!Мадам!У нас самолёты есть и ещё кой-чо!
  Я вскипел и хотел вернувшись дать Валере в морду, но Татьяна враз погасила мою вспышку. Она повернувшись к Валере и прищурив презрительно один глаз, с приблатнённым жаргончиком ответила:
-А ты уверен, что я клюну на «кой  чо!», несчастный! Ты поговори с  Фантомасом! У него с запасом!
  Наши курсанты от хохота попадали в палатки и даже я засмеялся, обняв прилюдно и чмокнув Татьяну в щёчку.
Дело было перед ужином и я  попросил её погулять пока в посёлке, а через часика два подойти в конец лесопосадки. Татьяна выглядела как-то загадочно, как будто чего-то хотела сказать, но не могла.
     До захода солнца мы успели с Татьяной отвести душу на моём солдатском одеяле и даже нарвать в пилотку чёрной смородины, но комары начинали звереть. Я предусмотрительно брал с собой мазь от комаров и она немного помогла, а потом я предложил Татьяне идти на реку и купаться, спасаясь от комаров. Татьяна возразила, потому что не взяла с собой купальник. Я брал с собой из лагеря гитару, потому что Татьяна неплохо играла, в отличие от меня. Я очень завидовал Вите Шейкину, который как и я, совершенно не имел слуха, но по нотам, с  великим трудом выучил на гитаре Полонез Огинского и Танец Маленьких Лебедей. Больше он ничего не играл! Но это он играл классно, и никому из наших курсантов не надоедало слушать! Царство ему небесное! И светлая Память! Погиб по вине врачей, а не в результате аварии. Я предложил пойти на мост, может быть там ветерок разогнал комаров, а мы поиграем на гитаре. Татьяна согласилась. Пока шли на мост к реке, она как-то искоса на меня поглядывала, но я подумал, что это потому что соскучилась. На мосту комаров было меньше, но всё же были и я предложил выход:
- Давай заберёмся в воду и комары  нам нипочём!
-Да ты что?  У меня же нет купальника! Потом буду с мокрой задницей!
-Да мы будем без ничего купаться! Кто нас ночью увидит? Только одежду на дерево повесим, а то у нас один курсант купался с девчонкой ночью без ничего, а приблудный щенок утащил её одежду полностью…
   Татьяна засмеялась:
-И как же она домой шла?
-В его гимнастёрке с золотыми погонами! Но если бы домой! Она на квартире жила у бабки, а та её «застукала» при возвращении и подняла скандал. Пришлось курсанту без гимнастёрки бежать в расположение  аэродрома, а бабка утром принесла гимнастёрку командиру!
-Ну и дела у вас!- смеялась Татьяна, - Ладно уговорил! Но не будем повторять чужих ошибок! Спрячем одежду и гитару на дереве.
  Мы  купались, ласкались, целовались! Её податливое, красивое тело было почти невесомо в тёплой, как парное молоко воде. Груди её, нежно дразнили мою грудь и лицо… Я блаженствовал! Татьяна тоже. Но меня не оставляло чувство, что она хочет что-то мне сказать, но не знает, как это сделать…
   Сколько времени мы купались я не знаю. Выходили из воды в тень моста, куда не достаёт свет уличных фонарей, обнимались там и опять прыгали в воду, спасаясь от комаров, но комары уже были не так активны,  как  вечером и мы стали собираться  идти назад к аэродрому. Я вспомнил, что в кустах лесопосадки спрятано моё одеяло и его надо не забыть забрать, проводив на автобус Татьяну.   
  Мы шли домой по центральной улице. Небо уже светлело на востоке. Кукарекали первые петухи, изредка взлаивали собаки.
. Татьяна тихо заиграла на гитаре мою в то время «коронную»: «Они любили друг друга очень …»,  а я, естественно запел. Когда песня закончилась тем, что молодой пилот со словами: «Ах, что ж не любишь, ну и не надо!- Он перед смертью прошептал!»  – Татьяна спросила: А если бы я тебе изменила? Ты бы, наверное,  сам бы меня убил? Да?  – и смотрела на меня с искренним не шуточным любопытством.
  А я с шуточным «выдрёпом» сказал:
-И тебя и себя!
    Однако у меня что-то дрогнуло внутри и я,  развернувшись к Татьяне,  и глядя  ей в глаза,  всерьёз задал вопрос:
- А почему ты спрашиваешь? Наперёд зондируешь, или уже сумела с кем-то изменить?
-Да уж нет, мой котёнок! – ответила она серьёзно, - Я вот думаю, а к чему нас это приведёт? Ведь нет у нас с тобой будущего. Восемь лет  разница в возрасте – это много!.. Тебе нужно семью создавать, детей клепать, а у меня детей не будет. Я после аборта почти сразу в тюрьму пошла и там сильное воспаление перенесла…
     И вдруг меня осенило! Вот о чём хотела со мной поговорить Татьяна! Вот что значили её вопросительные взгляды! Видимо речь идёт о «взвешивании на её весах» меня и того мастера… Лавренюк, что ли его фамилия…
-Я тебя понял! – сказал я, - Мастер поставил вопрос ребром? И ты не знаешь,  как отвязаться от меня?
-Да ты что? Котёнок! – бросилась ко мне на грудь Татьяна,  но тут же обмякла и заплакала.
-Не котёнок я!- сказал я грубо и отстранился.
-Ну, Фантомас, мой миленький! – рыдая промолвила она,  - Но я правда не знаю как мне быть! Он уже развёлся  с женой и ходит за мной по пятам.   
-Ты же сама говорила, что на чужом несчастье счастье не построишь!
-Да он тоже не от добра бежит! Там всё не так просто! Тёща заколебала его, а жена поддерживает! Совсем кислород перекрыли! Он-то мужик не испорченный!
   Меня покоробило от того, что она его защищает, а главное, она уже всё про него знает! Значит встречаются! Уж не знаю до какой степени, но встречаются, беседуют! Сердце у меня колотилось в  грудную клетку, как молот!
   Мы подошли к автобусной остановке, присели на скамейке. Я совсем забыл об осторожности. За лесопосадкой был наш лагерь аэродрома, а по оживлённой автотрассе мог проехать и патруль. Но я взял гитару и с остервенением заиграл испанской восьмёркой перебирая лады на трёх аккордах запел:
-Они любили друг друга очень! Хотя и были ещё детьми!- я пел с издёвкой, сарказмом, цинично, -
-И часто, часто порой встречались! И го-во-ри-ли о любви!
Семнадцать лет ему минуло, служить он в лётчики пошёл!
Летать всех выше! Под звёздной крышей себе забаву он нашёл!
Вот год прошёл! За ним полгода! Прислал письмо ей в ту весну!
Писал он ей, что я приеду, приеду крепко обниму!
Ему в ответ друзья писали! Его товарищи – друзья!
Они писали, со злобной шуткой, что она бросила тебя!
Ах, что ж не любишь? Так и не надо! Я всё равно тебя люблю!
Но что ж мне стоит подняться выше и сделать мёртвую петлю!
На высоте трёх тысяч метров пропеллер жалобно стонал:
Ах, что ж не любишь? Так и не надо! И на петлю штурвал нажал!
А самолёт всё ниже, ниже! Раздался взрыв, пропеллер стал!
Ах, что ж не любишь? Так и н надо! Он перед смертью прошептал!
  У меня по  щеке скатилась неожиданная слеза. Татьяна, сидя рядом, со страхом смотрела на моё искажённое злой иронией лицо, смахнула мою слезу ладошкой, схватила меня двумя руками за голову, развернув моё лицо к себе и прокричала:
-Как я люблю эти злые губы! Как я люблю, когда они улыбаются! Котёнок! Милый! Фантома-а-с…– и прильнула к моим губам своими горячими губами, но я вырвался и продолжил, так же со злобой петь дальше:
-Друзья узнав, похоронили! Пропеллер стал ему крестом!
И часто, часто на той могиле девчонка плакала о нём!
Она лежит  и горько плачет! И слёзы режут ей глаза!
Проснись, проснись ты, мой милый мальчик! Всё это сделали друзья!
Раз ты погиб! И я погибну! Сказала девушка любя!
И в тот же вечер в поток могучий с обрыва бросилась она!..
   Я услышал визг тормозов, останавливающейся машины. Увидел, что проехав остановку, затормозил военный ГАЗ-69.  Из него с любопытством выглядывал какой-то офицер, звание было мне не видно. Он включил заднюю скорость и сдал назад. Я увидел, что это майор ракетчик. Татьяна что-то сообразила и быстро подбежала к машине вплотную и радостно спросила:
-Извините, пожалуйста, а вы назад не скоро поедете, а то автобус долго ждать, а срочно надо в  Волжский?
  Майор расплылся в улыбке и сказал, глядя прямо в её декольте и зардевшись румянцем:
-Ну,  мне в общем-то нетрудно такую даму быстренько доставить и вернуться!
-Ой! Большое вам спасибо!- воскликнула она и побежала назад ко мне.
-Всё пока! Я жду тебя в субботу вечером! У Ленки День рождения! Она приглашала отметить! Не расстраивайся ! Всё будет хорошо! – и  чмокнув меня в щёку побежала к машине.
  Я глянул на часы и понял, что сейчас в лагере будет подъём. Мне ещё надо забрать одеяло из лесопосадки. А у меня сегодня последний полёт с Валькой, которая хочет меня списать с авиации в солдаты. Голова у меня шумела от бессонной, активно с нервными потрясениями,  проведённой ночи.


     ЕСТЬ  ЛЮДИ, КОТОРЫМ ВСЮ ЖИЗНЬ БЛАГОДАРЕН!

Есть люди, которым всю жизнь благодарен
За давний какой-то душевный поступок!
Хоть годы десятками в жизни  проходят,
В душе тот поступок пожизненно чуток!

А есть и такие, что хочется плюнуть,
Или срыгнуть из души его прочь!
Но невозможно забыть негодяя…
В этом никто мне не может помочь!

Способных добро сотворить бескорыстно,
Спаси, сохрани ты, О! Господи Боже!
Храню я их в памяти, этих людей!
Стараюсь добро, как они, делать тоже!

Добро сотворил – бумеранг запустил!
По кругу пошёл он, добро сотворяя!
Скорее всего не к тебе он вернётся,
Но к ближним твоим, их добром одаряя!

Л.Крупатин, Москва,2010 г.
      

   Сегодня, когда мы с Валькой взлетели, я после третьего разворота запросил у РП «Зону», то есть где я буду пилотировать. Мне дали четвёртую зону над кладбищем у Рабочего посёлка. У меня при этом что-то дёрнулось в душе, как от предчувствия чего-то плохого. И не напрасно! Предчувствие меня не обмануло!
   В зоне  над кладбищем она меня так довела, что  «белый свет» в моих глазах померк и я сказал ей:
-Всё, Валя, моё терпение кончилось! Вот на этом кладбище и будет наша с тобой могилка! Ты говорила, что в доску разобьёшься, лишь бы я не летал! Сейчас ты , грёбаная доска, вместе со мной разобьёшься!– и я двумя руками отдал ручку управления от себя. У меня мелькнуло в памяти моё утреннее прощание с Татьяной… Вот как раз! Пропеллер стал ему крестом!
     Валька попробовала осилить, но поняла, что я не шучу, а самолёт пикировал в центр кладбища. Она открыла фонарь кабины, судорожно, впопыхах отстегнула привязные ремни, встала с парашютом на заднице в кабине, собираясь шагнуть на крыло. Поясню для несведущих, что сиденье пилота это чаша в которую пилот укладывает парашют пристёгнутый ещё на земле, висящий у него под задницей, и сидит на  парашюте всё время полёта. Я понял, что она сейчас выпрыгнет, а я шлёпнусь один!..  И  резко рванул ручку на себя, переводя самолёт в набор высоты. Она от перегрузки грохнулась задницей прямо в чашу сиденья, поскольку парашют оказался у неё  на шее и тем самым загнул ей голову между её длинными коленями, что я увидел в зеркало заднего вида и почувствовал, что лицо её мешает ручке управления и   я уж тут шевельнул ею, как потом убедился – успешно!
Я направил самолёт  ко второму развороту. Валька  пыталась сесть в кабине,  как положено на парашют, но я дёргал ручку на себя и она опять падала в чашу. Она подключила колодку связи, которую отключила перед попыткой спрыгнуть и заорала на  меня  с угрозами, что как только мы прилетим, то мне будет «конец» в нецензурной форме, конечно. Потом она сказала, что я без неё не смогу посадить самолёт, если я не дам ей сесть как положено, но я опять дал ей ручкой по морде и она успокоилась. Ещё я ей сказал, что как посажу, так и будет, но я постараюсь не долбануться, потому что не желаю лежать с нею в братской могиле. Я нормально посадил самолёт, заруливая на заправочную стоянку.  Я заранее отстегнул привязные ремни и парашют, чтобы встать с места не позже неё,  потому что чувствовал, что Валька может сразу на самолёте кинуться драться.  Я угадал. Только винт остановился, она  торопливо выскочила из кабины на крыло, но я уже встал ей навстречу. Она, сорвав со своей головы шлемофон размахнулась, чтобы влепить мне оплеуху, но я легко поймал её руку, закрутил за спину и держа её в нагнутом состоянии лицом пред краем плоскости сказал:
- Извиняйся, тварь! Извиняйся, говори, что ты была неправа, что я хорошо летаю, что я сейчас хорошо самостоятельно посадил самолёт!
   Валька в ответ визжала матом, что сотрёт меня с лица земли. Я попустил её вперёд, будто собираюсь бросить и сказал:
-Если я сейчас тебя брошу, ни один врач не соберёт твои кости! Обещаешь, тварь, что выпустишь меня летать?
-Обещаю! –закричала она. К самолёту бежали ребята нашего экипажа и видя происходящее кричали: Лёха! Фантомас! Не надо! Лёха! Опомнись, дурак! За это дерьмо пострадаешь!- даже так кто-то выразился. А я сказал ей ещё раз:
-Скажи при пацанах, что ты меня выпускаешь летать! Что я сам посадил самолёт! Скажи!
Но она заорала:
-Вызовите комэска! Я приказываю!- и ребята полезли на плоскость разнимать нас.

       Спустившись с крыла  самолёта на землю она, обернувшись взвизгнула:
-Всё! Ты отлетался! – и я увидел, что лицо у неё в кровоподтёках. Ребята переглянувшись опустили головы. Я спрыгнул с крыла и пошёл в лагерь.
      После полётов ребята сказали, что они идут к командиру эскадрильи и заявят, что отказываются летать с  Валей потому, что им надоело её хамство и что в отношении меня она не права. Один из нашего экипажа-Женя, который всегда без стеснения после выходных привозил Вале в плетёной корзинке с полведра  домашних куриных яиц и вылетел первым в нашем экипаже, сказал писклявым голосом кастрата:
-Не надо за всех говорить ! Кто хочет летать, тот летает! На меня она не ругается!
Ребята сказали ему всё, что о нём думают, а Витя Шейкин хотел дать ему в морду, но я поймал его на лету. Женя у нас один был «домашний» и как-то свысока относился к нам бездомным  из «общаги» и не смущался своих «личных» отношений с Валей. Кстати, она тоже не стеснялась принимать «гостинцы» от Жени. Ребята предложили и мне идти с ними к комэске, но я, подумав, отказался:
-Нет, братцы. У меня с вами разный уровень. Вы вылетевшие самостоятельно, а я нет. Доказывать надо в полёте, а не на земле и выхода я не вижу. Перед отчислением после инструктора даёт заключение командир звена, а она подруга нашей Вальки. Потом  последний полёт с замкомэска или с комэска и всё.
-Ну.постарайся! Лёха, ты же наш Фантомас! Слышишь?- стал трепать меня за грудки Витя Шейкин.
-Слышу! Постараюсь.-ответил я.


МОЙ ПЕРВЫЙ ПОЛЁТ!

    Утром со мной полетела командир звена. Перед вылетом она сказала мне:
-Первый полёт я показываю!
Я внутренне удивился, мол чего мне можно показать нового, чего я не видел, но ответил:
-Ясно!
   В полёте она ручку держала твёрдо, не позволяя ничуть вмешаться, посадку совершила совершенно без моего участия, почему-то срулили со взлётной полосы и сразу порулила на заправочную стоянку. Я  терялся в догадках, но ничего не спрашивал. На стоянку она зарулила сама, стала выходить из кабины и я тоже. Вышел из кабины, спрашиваю:
-Не понял. В чём дело?
-В чём дело? Летать не умеешь! Инструктор права! – и спрыгнув с крыла пошла прочь.
Это была откровенная бабья подлость. Ребята подошли ко мне, спрашивают:
-Ну, что? Лёха, Фантомас? Что?
-Ничего…-скрипнув зубами,  ответил я и пошёл в лагерь .
   Я  шёл к лагерю.  От злобы и бессилия сводила челюсти судорога. Созрела мысль – собраться сейчас и уехать  в Волгоград, да напиться с моими «сокамерниками» в общаге с горя. Я услышал звук приближающегося мотоцикла. Оглянулся, на мотоцикле командира ехал Витя Шейкин. Он подъехал сделал круг вокруг меня, затормозил и сказал:
-Садись! Командир вызывает!
Я сел, поехали назад на Командный пункт. Остановились возле «квадрата», где сидели под брезентовым тентом курсанты, ожидающие своего вылета, в том числе и мой экипаж, который Валька  на целый день отстранила от полётов за то, что ходили к комэске с жалобой на неё. Из экипажа летал за всех «любимчик» Женя. Я подошёл к комэска, поднял руку, отдавая честь, но он не отвечая мне тем же, сложив руки на груди, просто сказал:
-Слетай с Палычем на моём самолёте.-кивнув на замкомэска Невзорова Юрия Павловича.
Я криво усмехнувшись, отдал честь и сказал:
-Есть!
Он посмотрел на меня и сказал как-то назидательно:
-Не лыбься! Хорошо слетай! Понял?
-Так точно! -  растерянно  ответил я.
-Вперёд!-махнув рукой на меня и Невзорова сказал комэска и мы пошли к самолёту.
   Когда шли я ничего не мог понять, что происходит. Я запомнил непонимающие глаза курсантов, но большинство смотрели на меня как, на умирающего или прокажённого.
  Сели в самолёт. Я  пристегнулся, подождал, понял, что Невзоров пристегнулся  и включив  рацию спросил у Невзорова  разрешение запустить двигатель. Он отвечает:
-Запускай.
  Я запустил, жду дальнейшей команды, смотрю на него в зеркало заднего вида. Он сидит в кабине не закрывая фонарь, свесив руки за борт кабины. Я хотел спросить, что дальше делать, но он сказал:
-Давай, давай! Запрашивай, выруливай, взлетай! Действуй! Я не верю, что ты не умеешь летать! Я знаю эту воблу астраханскую! Брешет она!
    Я был ошарашен. Я заподозрил, что ещё не всё потеряно. Он мне верит. Руки его за бортом, он смотрит на летящие по кругу самолёты. Это я его сейчас повезу. Он мне себя доверил!
  В полёте он не промолвил ни слова, как и в предыдущем полёте командир, вернее «командирша» звена, но в этот раз  управлял я. Совершил посадку неплохо, лишь чуть с перелётом за «Т», хотел спросить разрешение на «конвейер», то есть на следующий полёт  без остановки, но Невзоров сказал:
-Убери обороты,  тормози  и  сруливай с ВПП!
Я  сразу упал духом. Ведь можно же было мне дать ещё хоть один круг, чтобы я мог показать получше свои способности, но видимо всё… Я срулил с ВПП, хотел рулить на заправочную, но Невзоров  сказал:
-Убери газ! Зажми тормоз! Возьми РУД(ручку управления двигателем) на себя и держи!
Я выполнил и смотрел в зеркало, что он делает. А делал он что-то непонятное: отстегнул привязные ремни, отстегнул парашют, вынул парашют из кабины на плоскость, зафиксировал привязные ремни на сиденьи, подошёл к моей кабине и перекрикивая  двигатель спросил:
-Ну, вот так сам слетаешь?
У меня в душе что-то перевернулось и я,  как автомат сказал, ещё не сообразив, что произошло:
-Слетаю!
-Сейчас я отойду, запрашивай вырулить и взлёт, но проверяй помеху слева, несмотря на разрешение! Понял? Если всё нормально, проси "конвейер" и летай пока не остановят! Вперёд!-он спрыгнул с крыла, забрал парашют на спину, как мешок и пошёл в сторону КП- маленький как пацан. Я уже упоминал, что он был в два раза ниже нашей Вальки.
Я быстро запросил, вырулил, взлетел. Я действовал тяжело дыша. Меня не покидало какое-то чувство голодного человека у которого могут отобрать случайно оказавшийся в руках кусок. Лишь после второго разворота я понял, что лечу сам! Что это произошло и состоялось!  Я приоткрыл фонарь на второе положение, высунул  кисть руки навстречу упругому потоку и заорал, как тогда на парашюте при первом прыжке : Ура-а-а!,- но приближался третий разворот, надо выпускать шасси и докладывать РП(руководителю полётов).Доложил, он мне в ответ разрешил посадку. Планирую к четвёртому развороту, разворачиваю самолёт по ВПП(по взлётно-посадочной полосе) нормально планирую значительно ниже «Т», сел правильно, на основные,  с приподнятым носовым колесом, только оно опустилось я запросил «конвейер», мне РП ответил:
-Конвейер разрешаю!- голос его был весёлым.
  Я дал газ и пошёл на следующий круг. Пролетая после второго разворота  по траверсе мимо точки  РП, я поискал глазами фигуру Невзорова и еле рассмотрел эту «махонькую букашку» с  парашютом на спине, которая  спасла мне… ну, не жизнь, а меня для меня самого! Иначе пробОй  в душе моей был бы на всю жизнь. Когда я летел уже третий круг, РП вдруг спросил удивлённо:
-Сто шестьдесят четвёртый!(это мой позывной) Ты сам что ли?- видимо увидев идущего с ВПП Невзорова.
Я ответил:
-Так точно!
-Мо-ло-дец!-сказал РП и повторил- Молодец!!!- так сказал, что у меня слёзы навернулись на глазах. А в квадрате, оказывается в это время ребята сидевшие и следившие за моим самолётом затаив дыхание заорали: Ура!, которое подкосило ноги Вальке - астраханской вобле! РП  мне ещё раза три дал «конвейер», а потом сказал :
-Ну, хватит! Хватит! Совесть имей Крупатин!-сказал без позывного, открытым текстом и пошутил:-Может быть командир тоже полетать хочет!- и я вспомнил, что я на самолёте командира эскадрильи с номером "01".
Только зарулил на стоянку,   меня ребята стащили с крыла на землю. При чём меня встречали не только мой экипаж. Вздумали качать, несколько раз подбросили, несмотря на мои возражения, а потом чуть не задушили в объятьях. Мы шли к «квадрату» гурьбой и я видел сидевшую к нам спиной Вальку, а перед нею стоял Невзоров и что-то говорил, указывая на меня, а она не поднимая голову мотнула головой. Невзоров покачал головой, глядя на неё и что-то сказал погрозив пальцем. Обойдя её Невзоров пошёл мне навстречу строгим шагом и строго глядя на меня. Чуть не доходя до меня остановился, поднял руку отдавая честь, как и я.  Ребята остановились тоже по стойке смирно. Я, как положено,  сказал:
-Товарищ командир! Задание выполнил, разрешите получить замечания!
-Получите! Поздравляю с самостоятельным вылетом!
-Служу Советскому Со..ю..зу..-губы у меня задрожали и голос пропал. Ребята,  как шальные заорали :Ура! , но Невзоров напомнил мне:
-Пойди доложи командиру эскадрильи. К Вальке не подходи. Я ей всё сказал, что ей положено. Понял?
- Так точно!- ответил я.
Значительно позже я понял, что Невзоров сказал «вобле» погрозив пальцем – на будущий год её и подругу летать  с нами  на реактивных Л-29 – не взяли. А я вылетел самостоятельно
на Л-29 в числе первых.

НЕ РЕВНУЙ МЕНЯ ТЫ К САМОЛЁТАМ!

Не ревнуй меня ты к самолётам!
Ты права! Они живут во мне!
Даже, если дома сплю, во сне
Я лечу при солнце, при луне!

Я люблю тебя! Но самолёты!...
Это образ жизни! Ты пойми!
Те, кто с ними связан, то не люди,
А они руководят людьми!

Я вперёд толкаю ручку газа,
Потому что он мне приказал!
Только сел в кабину  самолёта
И себя ремнями привязал!..

Вывожу я ручкой обороты,
Он меня  вперёд толкает в спину!
Почему ему я подчиняюсь?
Не могу назвать тебе причину!

Ой! Прости меня ты, дорогая!
Я опять тебе про самолёт!
Хоть люблю тебя я невозможно…
Завтра я опять уйду в полёт!

Л.КРУПАТИН, МОСКВА,2011, январь.

       ИМЕНИНЫ!
   
   Можете себе представить с каким восторгом я ехал на выходной в Волгоград! Я ехал к Татьяне похвалиться своей Победой! Я настоящий пилот!Я представлял, как Татьяна меня расцелует…
   Я приехал к Татьяне, когда именинный стол был уже накрыт. Но Татьяна меня не встретила… Меня радостно встретила именинница Леночка и её сестрёнка Катюша. Мне сказали, что Татьяна срочно по телеграмме уехала домой, а мне оставила записку в её комнате. Мне дали ключ и я  поднялся в «светёлку». На столе лежал вчетверо свёрнутый тетрадный листок. Я развернул, прочитал:
«Котёнок! Прости, мама заболела, срочно надо съездить. Подарок для именинницы перед тобой! Поздравь её нежно!Она тебя любит! Можешь ночевать у меня. Харчи в холодильнике. Татьяна.» Слова: «Она тебя любит!» были дописаны между строчек и кажется другим почерком.
     Я сел на табуретку с упавшим настроением, задумался… Что это всё значит? Она меня хочет передать с рук на руки Леночке, чтобы я не обижался на неё, если она всерьёз свяжется со своим мастером? Видимо так.
    В комнату зашла Леночка, подошла ко мне, стала, прижавшись к моему плечу и обняв одной рукой, спросила ласково, участливо:
-Сильно расстроился? Ну,  пойдём к столу. Мы тебе скучать не дадим.- и вдруг нагнувшись, она поцеловала меня в щёку, а потом в губы, заломив руками мне голову навзничь. У меня голова закружилась от неожиданности и поцелуя с горячим нахальным языком Леночки. Она неожиданно, отпустив меня ушла, а я сидел ошарашенный. В голове у меня вертелось: Где же она успела так научиться целовать?
   Я опять задумался: Вот это ситуация! Если я останусь ночевать, она может ко мне прийти и я не смогу её прогнать. Прогнать, значит обидеть! А не прогнать?..
    Вдруг я услышал топот бегущих наверх по лестнице ног. Забежала Катерина и с маху  по-детски прыгнула мне на колени, обняв за шею, уперевшись острой грудкой мне в щёку. У меня страшная волна прошла в груди, чуть не опрокинув сердце, а она затараторила:
-Я так соскучилась за тобой, мой маэстро! У меня столько много нового! Мне столько тебе рассказать надо! Ты завтра будешь у нас?
-Милая Катюша! Мне же надо в общагу к ребятам сходить! Я обещал своим курсантам фотки сделать, а принадлежности у меня все там!
-А можно я с тобой  пойду фотки делать?
-В мужскую общагу? Я же с зэками живу!
-Ну, я же с тобой буду!
-Нет! Вахтёры под страхом смерти тебя не пропустят!
-А давай я пацаном переоденусь! Я в школьном театре пацана играю!
-Да ты с ума сошла! Куда же ты сиськи денешь?
-Да я затянусь! Незаметно будет!
-Это вот эту красоту ты собираешься затягивать? – при этом я невольно взялся за правую грудь, - Не смей нарушать форму! Береги их!
   Открылась дверь и заглянула Леночка. Вытаращив глаза на меня и сестру,  она грубо спросила:
-Это что такое?
- Я говорю, что ей нельзя пацанячьи роли играть и перетягивать грудь!
-Слезь с коленей! Дура!- сказала Леночка.
   Катерина спрыгнув с моих коленей надувшись пошла к двери, а Леночка звонко щёлкнула её по попе ладонью. Я вздохнул и под осуждающим взглядом Леночки пошёл вниз. Я вручил от нас с Татьяной подарок, от себя персонально вручил три лётные шоколадки Леночке, хотя собирался их вручить Катерине. Плясали мы до упада, но Леночка часто ставила танго и объявив белый танец, сама приглашала меня. С начала торжества недолго посидели квартиранты: Ольга со своим нелюдимым мужем, но когда мы начали танцевать, они ушли и остался я с двумя сестрёнками. Отец девчонок тоже в самом начале приседал с нами, но после двух стопок он ушёл. Хотя я ему успел похвалиться самостоятельным вылетом, на что он крепко пожал мне руку, даже встав со стула и предложив за это тост.
     За этот вечер я узнал, что Леночка пошла работать на завод в заточное отделение к моей Татьяне ученицей. Вдруг я обнаружил, что она тоже стала курить. Я спросил:
-Это вредное влияние Татьяны?
-Нет! – ответила Леночка, - Душевные переживания вынудили закурить!
-Это какие же такие переживания? – спросил я с иронией, - Войну пережила что ли?
  Леночка, покачав головой, сказала:
-У каждого в душе своя война!
   Часов в одиннадцать Леночка показала Катерине на часы и она ушла насупившись. Мы  с Леночкой закурили и она спросила у меня прямо в лоб:
-Ну, ты согласен Татьяну выдать замуж?
   Я понял о чём речь и спросил в свою очередь:
-А что? Вопрос в принципе уже решённый?
-Ну, в общем-то да! Татьяна поехала со  своим мастером к матери. Познакомить и за благословением . – сказала Леночка, испытующе глядя на меня.
-Ну, коли так? Значит пусть будет так! – дыхание у меня перехватило, я встал и взял свой портфель.
Леночка испуганно вскочила со стула, выхватила у меня из руки портфель и сказала твёрдо:
-Ты здесь будешь ночевать!
-Почему ты мной командуешь? Это мне решать, где ночевать!
-Тебе что непонятно, что я люблю тебя?- со слезами в голосе спросила она.
-А я ещё люблю Татьяну! Ясно?
-Клин клином вышибают! Ты полюбишь меня!
-Татьяна тоже меня использовала в качестве клина!- сказал я зло и горько.
- Останься! Я приду к тебе!
-Куда придёшь? В светёлку? Там  живёт моя  любовь к Татьяне? Грешно!
-На первом этаже тоже постель застелена! Оставайся!- прерывисто дыша и с мольбой  заглядывая мне в глаза.
-А как я утром буду отцу в глаза смотреть? – спросил я, - Ведь он меня настоящим мужиком считает, а я окажусь паршивым котом! Нельзя так!
   Леночка бросилась мне на шею присосалась к моим губам, зло кусая их. Я оторвался от неё на миг и сказал:
-Отец может выйти! Совесть имей! – и взяв со стула портфель быстро ушёл.
  По пути купил в ресторане две бутылки водки и приличную закуску, чтобы удивить моих «сокамерников». Они  будут  в восторге от моего появления! –  думал я.
    Вахтёрша действительно выразила радость моему появлению. Я спросил, между прочим, мол, как там, всё нормально? Вахтёрша отрицательно мотнула головой:
-Нет! Без «коммуниста» толку нету! Живут, как последний день! В комнате, как у хороших ….дей! Стёкла побиты! Бутылки под ногами валяются! Скорей бы Спецкомендатуру открывали! Нет уже терпения!
   Вздохнув, я пошёл на второй этаж. Поднимаясь по ступенькам я почувствовал нарастающую вонь чего-то знакомого, но определить не мог. Дверь была не замкнута. Я открыл дверь и замер перед чем-то невообразимым… Во-первых, я не мог понять, включён ли в комнате свет или нет, а в лицо мне пошла стеной какая-то копоть, плавающая в воздухе кисеёй. Я отшатнулся, отмахнулся рукой от копоти и заглянул в комнату, пытаясь определить источник сего явления. Электрическая лампочка под потолком горела, но она не светила, а была как луна. Сквозь мрак и копоть  в каком-то колеблющемся свете я рассмотрел одного «сокамерника» лежащего на кровати поперёк, а другой лежал на подоконнике настежь распахнутого окна, свесив голову на улицу. Колеблющийся свет исходил из эмалированной суповой миски, в которой горела со страшной копотью какая-то жидкость и я сообразил, что это горит ацетон… Миска стояла на другой, опрокинутой миске. Я взял с этажерки  свою книжку и накрыл миску с горящим ацетоном. Огонь  не просто погас, а недовольно пыхнул, шмоткАми копоти во все стороны, а потом погас. Я осмотрелся… Стены были чёрными от копоти и не отражали свет закопчённой лампочки. Это было подобие лунной ночи… Я понял, что здесь ночевать нельзя.
       Как я узнал у соседей, что в общежитии вечером отключался свет, а Эдик с Мишей сидели пили водку и ничего лучшего не придумали, как устроить освещение из миски с ацетоном, потому что мероприятие у них было ответственное и прерываться было нельзя!
     Стащил я Эдика Золотарёва с подоконника на кровать и ушёл, прихватив из шифоньера чемоданчик портативного фотоувеличителя и сумку с фото принадлежностями, замкнув дверь своим ключом.
     Я направился обратно в теремок на квартиру Людмилы. Тихо зашёл, ещё сквозь забор наладив контакт с кобелём Полётом и открыв потайной запор. Не стал подниматься в Татьянину «светёлку», чтобы не скрипеть ступеньками лестницы, и лёг не разбирая постель, не включая свет на первом этаже. Я был уверен, что прошёл незаметно, хотя Полёт мне выразил повизгиванием  свои приветствия. Только я начал засыпать, как почувствовал у своего лица чьё-то  дыхание и на лицо мне упали женские волосы, а моими губами завладели чьи-то горячие, подрагивающие от возбуждения губы. Сердце моё встрепенулось:Татьяна! – и я схватил опустившееся мне на грудь тело…но понял по хрупкости его, что это не Татьяна, а Леночка! Подкараулила!
     Халат на ней был растёгнут,  рука моя машинально скользнула под него и ощутила, что  больше на Леночке не было ничего! Рука прошла по круглой маленькой попке, не такой откровенно сексуальной, как у Татьяны…но красивой!  Голова моя закружилась! А Леночка поступала со мной по-хозяйски! Ничего не спрашивая, она стащила с меня остатки одежды и сбросив на пол халат,  легла на меня, извиваясь по мне,  как змея! Вдруг она спустила свою руку вниз и ловко распорядилась моей  «пятой конечностью»…Ух, ты! Я, не владея собой, обнял её, ответил взаимностью! Леночка возила по моим губам своими маленькими, аккуратными «титечками» и я готов был их целовать до бесконечности…Вдруг я понял, что бесконечности не будет! Меня накрывала шальная волна и я понял, что сейчас будет!.. Я резко вывернулся из под Леночки и положил её на кровать, сам сев на край. Она бросилась ко мне:
-Ну, ты что? Ты что делаешь?- чуть не рыдая спросила она. Тяжело дыша я спросил:
-Ты-то что делаешь? Хочешь безотцовщину растить? Подожди. Я сейчас. Дай отдышаться. Я сделаю тебе хорошо, но без последствий!
-Ты не отвечаешь за последствия!  Это мои дела! Понял?
-Я понял, что мне не всё равно, кто будет воспитывать или издеваться над моим ребёнком, который меня будет проклинать! Я иду к тебе! Но командовать парадом буду я!
   Я Леночке доставил много «улётных» моментов!Она стонала:
-Ну!Давай!Давай!Я хочу этого! – и била по моей спине кулачком. Я себе запретил даже думать об удовольствии! Хотя нет! Всё равно мне было очень приятно чувствовать её беспомощно- счастливую, страдающую в блаженстве и то, что я полностью владею ею…Когда меня стала  опять  накрывать волна оргазма, я не дал совершиться Леночкиному желанию. Она скорчившись в эмбрион, отвернулась к стенке и заплакала.
   Тяжело и судорожно дыша, я встал, одной рукой натянул брюки и в тапочках хотел выйти.Ещё плача, Леночка вполголоса сказала:
-Не выходи!Отец услышит!Полёт будет к тебе ласкаться!
-Мне нужно помыть хотя бы одну руку!И в туалет надо!- так же, прерывающимся  шёпотом, тяжело дыша, ответил я ей.
-Вон, за дверью рукомойник!Мойся и в таз в туалет  сходи!Я утром вынесу! – по голосу чувствовалось, что она успокаивается.


  У рукомойника я вспомнил, что у меня в портфеле литр водки и классная закуска из ресторана. Вернувшись я вытерся Леночкиным халатом и выставил из портфеля на стол у окошка всё содержимое моего портфеля. При свете уличного фонаря это всё смотрелось как сказка. Леночка совсем голая, тоже освещённая с улицы фонарём, встала перед столом, сложив ладони на груди, как в молитве, восторженно, не веря своим глазам, воскликнула:
-Так ты готовился к нашему празднику! Ты решил поздравить меня по-настоящему и специально вернулся? Спасибо! Люблю!- воскликнула она и взвизгнув, голая прыгнула на меня обхватив руками за шею, ногами за талию и вцепилась губами в мои губы! У меня опять прошла в груди горячая волна и мысль: Да, ладно! Не всегда же  «залетают»! Может быть развернуться без тормозов? Ой! Нельзя! Хотя и сбросил самый опасный заряд! Нет! Рассудок нельзя терять!
-Да! Золотко! Да!- ответил я.-Готовился! Специально!
  Мы выпили, закусили. Я изо всех сил старался не вспоминать про курево, хотя хотелось! Она первая попросила:
-А, давай закурим, а? У тебя есть?
-Есть! – ответил я и достал из портфеля  свой «Джебел» тогда ещё чисто болгарского производства. Эти сигареты пахли свежеиспечённым хлебом и наверное настоящей Болгарией! Леночка сидела у меня на коленях совсем голая и я чувствовал, что ещё стопку и не выдержу и сломаю свои принципы!..
     Так оно и получилось!После выдающихся зрелых форм Татьяны, тело двадцатилетней хрупкой Леночки интриговало. Когда  опять накатила волна оргазма, у меня хватило сил прерваться и я скатился  с постели на жёсткий шерстяной коврик на полу, между столом и кроватью. Леночка скатилась на меня, прошептав со всхлипом:
-Ты куда, Одисей? – и попыталась овладеть мною сверху. Я вывернулся из под неё и напомнил:
-Я же сказал! Командовать парадом буду я!- и тут я отпустил тормоза. Сколько мы были на полу я не могу вспомнить, но помню её причитания, как на бегу в марафоне! Да нет, в стометровке! :
-Как я люблю!Ты меня любишь?
-Люблю!- так же загнанно отвечал я и кажется в самом деле любил…кого не знаю!Я даже забыл, что мы на полу!Я чувствовал, что Леночка в экстазе царапает мне спину, но мне было не до этого!
Вот это была «половая жизнь»!



  Утром мы с Леночкой были, как две выжатые мочалки…Но! Ей-то оказывается сегодня утром надо в смену! Правда,  она со мной выпила одну стопку полную и одну за два раза и спала она часа два от силы! Не спала, а просто теряла сознание! Я проводил её, убрал со стола в портфель остатки  ночного пиршества и лёг спать…Очнулся от того, что меня кто-то целует в щёку, потом возле губ, потом  в губы нежным прикосновением, без засоса! Спросонья  мелькнула мысль: Татьяна! Но открыв глаза увидел смущённую, покрасневшую Катерину.
  -Доброе утро! Я всю ночь душой чувствовала, что ты здесь, Маэстро! Даже хотелось пойти проверить! Значит будем делать фотки? Ты из-за меня всё притащил сюда?- спросила она, сияя необыкновенно и загадочно.
-Ну, конечно! – кивнул я улыбнувшись и садясь на кровати. При этом  мелькнуло у меня какое-то сомнение в причине её такого поведения. Будто говорит о фотографиях, а цель у неё гораздо больше.
-Ура!- вскрикнула Катерина и обняв меня, прижав при этом к своей пухленькой упругой грудке, - А, где?  Здесь будем?
-Ну, а что? Одеялом окно завесим и всё! Только мне нужно в магазин сходить за химикатами.
-А можно я с тобой?
- Пойдём! Сейчас, я умоюсь, побреюсь и пойдём!- хотя сам подумал, - Мне бы позавтракать с пивком! Ну, ладно! Что-нибудь придумаем!
  Умывшись, почистив сапоги, я  одел форму и вниз со второго  этажа сбежала Катерина с сияющими по-детски глазами, в коротеньком по-детски сарафанчике, но с красивыми крепкими ляжками и едва помещающимся в сарафане крепким бюстом. У меня захватило дыхание и зашевелилось какое-то сомнение: А как мы будем выглядеть на улице? Что подумают знакомые, если встретят нас? И я вспомнил, как стеснялась меня Татьяна, когда мы вышли на улицу после первой ночи. Кстати, сегодня была тоже «первая ночь», но не с нею, смущённо подумал я и тут же застеснялся своей мысли – вот дурак! Разве можно подумать, чтобы с этим несмыслёнышем-ребёнком что-то сотворить!
   Мы вышли на улицу через верхнюю калитку, Катерина схватила меня по-детски  за руку и мы пошли в Универмаг. Закупив бумагу, химикаты, плёнки на будущее, мы зашли в кафе «Дружба». Катерина есть отказалась и я взял ей три вида пирожных и какао по её желанию. Себе взял комплексный обед и кружку пива. Сели в уголочек, но я видел краем глаза, что на нас обращают внимание. Привлекали внимание мои золотые курсантские погоны, а потом уже моя соседка с сияющим детским взглядом и пышными формами. Она просто съедала меня взглядом и  мне казалось, что она сгорала от нетерпения что-то мне сообщить, но не знала, как это сделать. Вдруг Катерина, отведя взгляд в окно и жуя пирожное, вроде между делом спросила:
-А ты у нас в светёлке останешься жить после полётов?
Я перестал жевать и растерянно спросил:
-А что, Татьяна там не будет жить?
-Ну, она же с мужем своим будет на первом этаже жить, где сегодня ты ночевал.
  У меня остановилось дыхание, а Катерина мельком глянув на меня, продолжила:
-У них же что-то типа свадьбы будет через неделю. Сейчас Татьяна повезла своего мастера к матери знакомиться.
-Ах! Вот что значила эта записка с предложением заняться Леночкой! А фактически Леночка занялась мной! - подумал я, сидя без движения. А Катерина продолжала:
-Да Татьяна может и не решилась бы! Это всё Ленкина инициатива! Она этого мастера  к нам в гости привела, а в прошлый раз даже он ночевать оставался, потому что Ленка не отпустила!Ленка настояла, чтобы Татьяна поехала домой с мастером, познакомить его с матерью.
-Ха!- усмехнулся я про себя, - Татьяна ни при чём! А Леночка прёт, как танк и своего добивается! Ей бы ещё забеременеть от меня и всё! Она будет в  «дамках»! Господи! Пронеси, Господи!- думал я над остывающей тарелкой. Я не мог представить мою Татьяну в чужих руках! Я сидел не шевелясь, а Катерина, чувствуя моё состояние, смотрела в окно и мельком поглядывала на меня.  Кто-то проходя мимо меня с разносом сказал милым женским голосом:
-Здравствуй, дорогой лётчик-Лёньчик!
  Я вздрогнул и посмотрел  в сторону приветствия. Прошли мимо две девушки из «Пятьсотвесёлого» с разносами полными тарелок и стаканов. Одна из них была Татьяна с моей автоматической линии – подруга моей Татьяны.
-Ну, всё! Засветился! И с кем? С малолеткой!-мелькнула мысль.
  Я радостно улыбаясь ответил и помахал рукой, но видимо всё-таки покраснел и девушки это видели, судя по их взглядам. Я кое-как доел свой обед и мы с Катериной пошли из-за стола с разносами пустой посуды. Проходя мимо девушек я услышал ехидный вопрос:
-Татьяне сам передашь привет? Или нам передать?
  Я остановился от неожиданности и ответил:
-Если поручаете, то передам и за одно поздравление с законным браком! Хорошо?
-Как? Когда? С кем?- растерянно забормотали девушки обе разом.
-С кем я не скажу пока! Но не со мной! А будет свадьба в следующий выходной! А вы, как я вижу, объявили бойкот диете?- натужно шутил я, указывая на множество тарелок, -  Вы на верном пути! Я сочненьких люблю!  - и пошёл,оставив их с разинутыми ртами и распахнутыми от удивления глазами. Катерина-дурёха ещё в зале, счастливо улыбаясь схватила меня под руку и в двери не утерпела оглянуться на остекленевших девушек и звонко заржала, как только мы вышли на улицу.
     Мне было не до смеха…Мне захотелось выпить водки и она у меня была, но это было совсем не в тему! Ведь я с ребёнком буду делать «фотки», а значит вовсе не до водки!
    Возвратившись в «теремок», то есть, домой к Катерине, я проявил плёнки, повесил сушить и закрыв дверь и завесив окошко одеялом, мы стали с Катериной печать фтографии с ранее отснятых плёнок по заказу моих курсантов. Катерина крутилась у меня за спиной, то справа, то слева, то наклоняясь у меня за спиной, прикасаясь своей щекой к моей и горячо дыша мне в ухо. Мне нестерпимо захотелось выпить! Я встал, взял свой портфель, вынул недопитую бутылку с закуской и извинившись перед Катериной, налил и выпил. Закусывая почувствовал, как разливается по телу какой-то покой и вроде бы стало легче дышать. Катерина, в упор глядя на меня, не спросила, а утвердительно сказала:
-А мне тоже немножко можно!
-Извини, Катюша! Отец может нас не понять, а Леночка с работы скоро придёт и сделает нам «харакири»!
-Ничего она не учует! Я закушу! Ну, одну стопку! Ну, должно быть равноправие!
-За это равноправие могут быть большие неприятности! Понимаешь?Тебе 15 лет!
-Мне 16 лет! Без тебя отмечали!Всё будет в ажуре, в розовом абажуре!Наливай!
   Я налил полстопки и хотел остановиться, но она придержала пальцем горлышко бутылки и налила до краёв.
Наливай себе! – скомандовала она.
   Я налил, она подошла вплотную и сказала:
-Пьём на брудершафт!
-С детьми не пью на брудершафт! Ясно?- ответил я с улыбкой.
- На Кавказе меня бы давно уже замуж выдали! – сказала она с сожалением.
- А ты хочешь?- спросил я.
-За тебя – да!Но не сейчас! - сказала она и понизив голос до шёпота сказала:- А без замужества – делай со мной что хочешь!Хотя я ещё девчонка…Только детей не надо. Понял? – при этом махом выпив стопку, она присосалась ко мне смертельным поцелуем, уперевшись в мою грудь своими упругими выпуклостями.
       У меня комната, освещённая красным фонарём пошла по кругу и вдруг я почувствовал, что Катерина валится на  постель, увлекая на себя меня. Ужас! Я наощупь поставил на край стола невыпитую стопку,  вовремя подхватил довольно тяжёленькое тело и уперевшись одной рукой, не дал нам обоим грохнуться об стенку головами. В красном свете заголились Катеринины красивые ляжки, мелькнули маленькие трусики … Она легла, не отпуская  мою шею. Я не противился,  лёг рядом, обняв её, и пытаясь заглянуть ей в глаза сказал:
-Милая! Золотая! Остановись!
- Не хочу! Понял? Это должно случиться! Но пусть это будет с тобой!
-Подожди!-сказал я, - Я тебе сейчас скажу и ты всё передумешь наоборот! Я сегодня ночью был с Ленкой! Я с твоей сестрой спал!
  Катерина вздоргнула, безвольно обмякла, закрыла глаза и лежала некоторое время недвижимо и кажется не дышала, но вдруг тихо,  выстраданно, по-взрослому прошептала:
- Опередила ссучка! Сноровка! Она в прошлом году работала в магазине, так самого директора хотела у жены увести! Не получилось! Ну и тут не получится! Не отдам я тебя ей, хоть ты и не будешь моим! Понял? Не дитё я! Будь мужчиной!
   Во мне вдруг что-то круто созрело, будто я понял то, что она сказала: Пусть это будет со мной и по настоящему!  И я сказал:
-Ладно!Будет так, но не наспех,  сгоряча, а осознанно, потому что я действительно к тебе очень не равнодушен, но …  я считал, что рано тебе ещё!
- Да не поэтому! А потому что эти кошёлки тебя окружили и ты перед ними стеснялся!- сказала Катерина.
   И я понял, что это не дитё! Я полностью раздел её, полностью разделся сам, глядя на  это изумительное произведение природы и искусственного освещения в красных тонах! А она смотрела на меня, протягивая руки.И как смотрела!Я этот сияющий взгляд помню всю жизнь! Несмотря на то, что сердце у меня продолжало колотиться,  я был совершенно спокоен и уверен в том, что поступаю правильно и достойно! Я приблизился к Катерине, стоя на коленях на полу и стал целовать это чудо природы и света, начиная сверху и до самого низа.
   Я помню, что я говорил ей, что  люблю и она говорила, что любит… Я помню, что она говорила, что не боится, но просит быть осторожнее…Я говорил, что я буду осторожно… А она тут же наоборот говорила:
- Не бойся! Мне не больно! Мне хорошо, только не шевелись, пожалуйста, мой Маэстро!Мне кажется, что ты весь во мне! – и целовала и целовала и тёрлась своими красивыми «титечками» о мою грудь.  Не помню сколько мы пролежали на постели в нежном, осторожном конвульсивном движении… и мы задремали. Очнувшись я  глянул на фото-часы  и увидел, что пошёл пятый час дня, а Леночка работает до четырёх, потом идёт в душ и домой! Скоро она будет здесь! Вставая я увидел у себя кровь Катерины. Я приподнял её ноги и увидел кровь на постели.
-Золотко! Что будем делать?
-Я сейчас быстро застираю!- сказала она вскакивая с кровати.
- Пожуй укоп, петрушку, мяту! Прошу тебя! Я скажу, что я сам похмелялся!
  Катерина собрала простыню и увидела, что на матрасе тоже пятнышко крови…но при красном свете лабораторного фонаря,  оно выглядело  желтоватым. Я пощупал – пятно было влажным. Катерина  застелила постель одеялом и вышла. Я сидел опустив голову и тупо глядя в ванночки с фотографиями… Я был опустошён всем свалившимся на меня, но я не знал, что ещё сегодня свалится на меня!
   Леночка пришла домой как раз, когда Катерина вывешивала на верёвку  постиранную простыню…Она спросила у Катерины, в чём дело, что за срочность в индивидуальной стирке. Она не придумала, что сказать, и сказала, что простыня была несвежая. Леночка  возразила, что, мол,  я-то завтра уезжаю утром, тогда бы и постирали. А она говорит, мол,  что же человек будет спать на несвежей постели. Прозвучало это неубедительно и у Леночки закралось подозрение. Когда она зашла в комнату, где я уже начал делать фотографии, то почувствовала запах алкоголя. Я, насколько смог, сделал радостную встречу, сидя у фотоувеличителя,  обнял её за попку   и предложил со мной выпить.Она же, хитрая змеюка, сказала:
- А, вот Катьке не надо было и грамм наливать!
-Ну! - сказал я, - В шестнадцать лет чуть- чуть уже можно!
  И тут зашла Катерина в комнату к нам и Леночка сразу у неё спросила:
-Ты зачем пила водку?
  Катерина,  глянув на меня,  и  несколько помедлив, осознавая обстановку ответила ей:
- Тебя не спросилась! Ты кто такая?- и вышла из комнаты.
Леночка подошла к постели, посмотрела на идеально заправленное одеяло, сдёрнула его и увидев незнакомое пятнышко  на матрасе, пощупала его, но оно было при красном свете просто желтоватым, но влажным… Леночка  конечно помнила, что раньше на их матрасе пятна не было.
-Ну, наливай!- сказала она,присев на стул, напротив меня, в уголок, спиной к окну.
   Я открыл рыбные консервы и кабачковую икру, стал резать хлеб, но Леночка встала и сказала:
-Я сейчас овощи принесу!- и вышла.
  Я сидел, курил и думал:
-Ну, что? Допрыгался, козёл? Красный свет вырубим и будет ясно, что за пятно на матрасе!
  Леночки долго не было, но пришла с тарелкой салата, села на старое место с каким-то жестоко-загадочным лицом.Я налил, подняли стопки. Леночка сказала:
- Давай выпьем знаешь за что? – посмотрела куда-то вдаль мимо меня и продолжила, - За наш с тобою законный брак, или его альтернативу – тюрьму! Знаешь что за несовершеннолетних девочек бывает? За всё надо платить, дорогой!
Завтра тебя самолётики твои подождут, а мы с тобою идём в ЗАГС, подаём заявление и просим, как военнослужащего, зарегистрировать в сокращённый срок! Или я говорю отцу про изнасилование Катьки и подаём заявление в милицию! Тогда самолётики тебя не дождутся! Ну, давай!- она стукнулась с моей стопкой и выпила.
   Я тоже выпил,  тут же налил в обе стопки, не закусывая и сказал:
-А теперь, дорогая, мой тост! Давай выпьем за то, чтобы наши желания чаще совпадали с возможностями! Опять у тебя облом, как и с директором магазина!
С Катюшей у нас любовь и мы с нею поженимся, если она захочет!
   Леночка криво усмехнулась куда-то в сторону,  выпила и стала с улыбкой закусывать.Прожевав она  по- деловому потёрла  друг о друга ладошки и сказала, назидательно заглядывая мне в глаза:
-Я сказала и повторять не буду!Если уедешь завтра на полёты, то за тобой приедет милиция! До утра думай! И не вздумай из матраса пятно вырезать!Я с Катерины трусы сняла – они тоже в крови! Она подтвердит, то что я скажу! Ясно?
-Где Катерина? Позови её сюда!
-В надёжном месте Катерина!Нет её! - сказала Леночка с усмешкой и выщла.
  Я сидел с кривой усмешкой над самим собой и думал:
-Надо же так вляпаться? А что с Катериной? Ведь нельзя поверить, что она была «подстава»! Я не могу не верить ей! Ведь я кажется её люблю на самом деле! И вспомнив, как это всё произошло, я даже застонал! Так!Фотографии надо доделать однозначно и может быть появится Катерина.Я же не могу искать её в чужом доме.
Я взялся активно печатать фотографии, промывать, промокать газетами лежащими в углу кипой и раскладывать их на злополучном матрасе. Воздух был сухой и фотографии сохли быстро. Я неоднократно выходил курить во двор и последний раз я вдруг услышал шаги на лестнице хозяйской половины. Спускался в туалет отец девчонок. Я поздоровался и спросил:
-Что-то вас целый день не видно было?
-Я же у жены в больнице дежурил! Плохая она. Пусть ночь с нею Катюша посидит, а утром я опять пойду.Ленке на работу надо.
-Ясно! Примите мои сочувствия! Жалко Наталью Ивановну!
-Спасибо! Но уже скоро конец,  и ей лучше не будет.
   Да! Вот это информация про Катерину!- думал я и вдруг смекнул. На обратном пути я спросил у отца девчонок:
-А больница далеко?
-Вот на горе! Четвёртая!
-Ясно!- сказал я и подумал:-За несколько месяцев там меня ещё не забыли, когда я лежал в ожёговой палате.
Я посмотрел время – девять часов вечера.  Я закрыл комнату и пошёл в больницу.
    На мой стук в закрытую дверь мне грубо ответили, что приём окончен. Я попросил ещё раз просто открыть дверь, чтобы спросить что-то. Девушка открыла с очень недовольным видом. Я вспомнил её имя:
-Людочка!Золотко!Это я – Поль Робсон!
-Чего-о-о? – удивлённо глядя на мою курсантскую форму, не соответствующую с услышанной глупостью, которую я произнёс.
-Людочка!Неужели ты забыла Поль Робсона, который лежал у вас в ожоговой до середины января.
   Девушка захлопала глазами, постепенно округляя их.
-Да, неужели!?- воскликнула она, - Какой красивый стал! И никаких следов! Вот везунчик! Чего пришёл-то?
-Извини, Людочка! Срочный разговор у меня с девчонкой, которая в хирургии у постели матери дежурит. Можно её вызвать на минутку?
-Ну, сейчас! Только для тебя, лётчик!
  Катерина не пришла, а прилетела с какого-то этажа! Видимо Людмила сказала ей, кто пришёл. Катерина просто прыгнула мне на шею и у меня сразу стало легче на душе, потому что Леночка заставила очень засомневаться в ней.
-Как ты нашёл меня? Молодец! А Ленка не дала мне с тобой попрощаться…
-Это не самое плохое, что она сделала! – сказал я, - Она сказала, что я тебя изнасиловал и что утром будет заявление в милиции, если я не соглашусь утром идти с нею в ЗАГС и подавать заявление!
-С нею в ЗАГС!?- захохотала Катерина, - Она совсем головой «поплохела»!
-А я сказал, что с тобой пойду в ЗАГС!
-Какая жертва! А у меня ты спросил? Ленке я могу в глаз дать! А тебе что сделать? Я что хотела, то получила! И это было так как я хотела!Это было красиво и с красивым мужчиной!С лётчиком! А дальше видно будет!Я может быть сама в лётчики подамся!Вся жизнь впереди!Ещё всё успеем, а замуж пока рано! Можно так и остаться с клеёнками – пелёнками жизни не узнав. Ленку это устраивает! Меня нет!Хотя ей не всё равно на кого навеситься!
    Катерина ещё раз кинулась мне на шею, нежно, долго поцеловала и хотела освободиться от меня, но я перехватил инициативу и сам её долго и нежно поцеловал, так что у меня кружилась голова, как на вращающемся стуле!
-Кгэ!Кгэ!- услышали мы шутливое напоминание, - Ребята! Я устала вас ждать! Аж самой так захотелось!- смеялась медсестричка Люда.
   Я поблагодарил её,  сказал, что с меня причитается,  она ответила шутливо-игривым взглядом и я помчался назад.
   Зайдя во двор я увидел на первом этаже, где я печатал фотографии, свет в окне, а я не снимал одеяло с окна. Я захожу в комнату и вижу…Татьяну. Она сидела рассматривая подсохшие фотографии, но увидев меня вскочила с места, вспыхнув лицом и глазищами навстречу мне. Я сделал шаг к ней, а она бросилась мне на шею. Скрипнула сзади дверь и Татьяна  отпустив меня, как и я посмотрела на вошедшую Леночку. Как-то   искоса, с подленькой ухмылочкой поглядывая на нас она присела на стул к окну и спросила:
-Прощаетесь?
-А может и нет!-сказала Татьяна грубова-то, - Тебе-то чего?
-А мне его!- сказала она ухмыляясь и указывая пальцем на меня,  - Вот этого кота мартовского ! Пока тебя не было, он перетрахал тут  всех подряд и теперь с  тобой обнимается! Так что завтра судьба его решается, но без тебя, Танюша! Или он со мною в ЗАГС, или без меня в тюрягу, за  изнасилование сначала меня а потом моей сестры несовершеннолетней! Посмотри! – она рванула на груди халат и повернувшись спиной к нам  спустила халат с плеч, показывая нам свою спину со свезённой на позвоночнике и лопатках кожей о  грубый шерстяной половик, где  у нас был затянувшийся финал «половой жизни».
   - Я как стала на работе под горячий душ, чуть не заорала!Видишь как он ночью измывался надо мной?- спросила она у Татьяны.
     Татьяна побледнев смотрела то на меня, то на Леночку, а та наслаждаясь эффектом продолжала:
-Да ты не на нас смотри, Танюша! На вон то пятно на матрасе посмотри!Это Катькина кровь!Пришёл ко мне с выпивоном закусоном на всю ночь! Я думала, ну всё – Лёньчик-лётчик мой! Ушла на работу, а он сестрёнку малолетнюю изнасиловал. Вот щас, Лёньчик,  напишешь расписку, что ты действительно трахнул её и отдашь мне! Если не в ЗАГС, то в тюрьму! А я скажу, что и меня силой взял!Моя спина доказательство!
-А моя спина?- спросил я, задрав гимнастёрку и демонстрируя свою ободранную ногтями Леночки спину.
-Вот!- хихикнула Леночка, - Ещё доказательство! Я сопротивлялась!
    Татьяна стояла уставившись на пятнышко крови на матрасе и не шевелилась…   
В комнате была такая тишина, что было по-моему слышно, как колотится моё сердце, готовое выскочить наружу и бежать отсюда куда глаза глядят… У моего сердца глаза сейчас смотрели на Татьяну и видели как она бледнеет сильнее и сильнее. Я повернулся к Леночке и спросил:
-Когда я уходил после дня рождения, ты меня не отпускала, за руку держала?
-Ну, и что? –ухмыльнувшись сказала она, - Ведь ты уходил в магазин, чтобы вернуться?
-Я  же тебе сказал, что иду в общагу ночевать?- опять спросил я.
-Ну, и что?А вернулся ко мне с гостинцами и литром водки, загрузившись в гастрономе!
-Не в гастрономе!Уже поздно было!В ресторане, Леночка!- продолжал я развивать информацию в свою пользу, - Для «сокамерников» моих, чтоб достойно отметить мой самостоятельный вылет!А пришёл и понял, что там ночевать нельзя!Они перепились и чуть не угорели, закоптив всю комнату!Я взял фотопринадлежности и тихо вернулся, никого не беспокоя!Ведь я уже спал, когда ты пришла ко мне! Не устоял я! Да! А потому, что ты мне всю душу разворотила тем, что Татьяна замуж выходит и повезла своего нового жениха с матерью знакомить!
-Ну, ты же ночью говорил, что любишь меня!..- со слезами в голосе произнесла Леночка.
-Да!Говорил! А любил её! – указал я на Татьяну.
-Сестричку мою ты как уделал?Вот за неё ты точно теперь сядешь!Я тебе этого не прощу!
-С сестричкой у нас был уговор!Ты забыла , что ей 16 лет и она  имеет право на любовь! И мы договорились сделать так, чтобы эта наша встреча нас с нею ни к чему не обязывала, но была незабываемой! Она мне себя отдала откровенно вместо тебя и Татьяны, которая тоже меня предала! Ты нашу встречу с Катериной не испортишь!- сказал я, грустно улыбаясь.
-Я не испорчу? Садись и пиши, что я скажу! И то что ты напишешь, будет у меня храниться!Иначе в тюрьму сядешь! – она взяла с подоконника тетрадку с ручкой и бросила на стол.
-Стой!Леночка!- сказала Татьяна сурово и внятно, - Ты вовремя сообразила, что пора писать!Но маляву катать будешь ты! Иначе в тюрьму сядешь! Садись и пиши:
Я, такая-то, такого-то числа, месяца и года рождения работая в Заточном отделении цеха сварных тракторных рам, украла такого-то числа золотые часы у своей сотрудницы Беловой Надежды, что признаю и раскаиваюсь, возвращаю украденное и обещаю больше подобного не повторять! Ясно?
   У Леночки лицо в это время было неузнаваемым! Её распахнутые глаза, как буд-то несимметрично ползали по красному лицу. Она вдруг вскочила и бросилась в дверь…
-Стой!С-сучара!- сказала Татьяна, бросившись ей вслед и схватив её за волосы, - Садись и пиши, как я сказала! Я даже отцу об этом не скажу, иначе его это убьёт! Ты это с-сука понимаешь?
   -Я!.. Я!..  Я сейчас! Только отцу не надо!- бормотала она
    Меня ноги стали плохо держать и я присел на кровать, невольно прикрыв рукой пятнышко крови на голом матрасе. Татьяна диктовала стоя над Леночкой,  как учитель начальных классов, потому что Леночка была неспособна что-то соображать. Я достал свой охотничий нож из сапога, который был всегда очень острым и спокойно вырезал кусок материи с кровью Катерины, положив его в нагрудный карман.
-Пошли с нами изымать ворованное имущество!- сказала Татьяна, махнув мне рукой и они вышли. Я поколебался и пошёл тихо ступая по лестнице на второй, хозяйский этаж.
   Татьяна стояла  перед насупившейся Леночкой, держа в целофановом мешочке золотые часы с браслетом и спрашивала у Леночки:
-И чем ты закончишь, дорогая? Хотела украсть директора универмага у жены – не получидось!Хотела украсть золотые часы – не получилось! Хотела Лёньчика-лётчика у меня украсть!И тоже не получилось! Тюряга по тебе плачет! Жалко твоих родных! Ты им очень навредишь, если сядешь! Имей в виду!
-Пошли!- сказала она мне и пожала мне руку в бицепсе.
-Подожди!- сказала она, остановившись в двери и обратилась к Леночке, - Литвиненко сегодня работал?
-Работал…- тупо  глядя в пол, кивнула Леночка.
-А ты говорила, что он к моей матери свататься ездил! Брешешь, как с-собака! Направо и налево! Это тебе так хотелось! А мне вот так не хотелось! Наши желания не совпали!А вот сестрёнку свою ты подвела!Она пошла на такой шаг, потому что ты её убедила, что у Лёньчика со мной всё кончено!А ты её обманула!
Ты всех обманула и меня тоже!

Прости меня ты, ангел мой!
Я не честна перед тобой!
Ведь я шутя с тобой встречалась!
Но ты, вдруг, стал моей судьбой!

Не состоявшейся любви
В моей душе зияла рана…
И у ворот души моей
Была распущена охрана…

Другой любовью заживить
Хотела я на сердце боль,
Но вместо этого пришлось
Мне уронить на рану соль!

Любовь сидела в сердце клином
Хотела клином выбить клин,
Но опрометчивость виной-
В огонь плеснула я бензин!

Горю в огне, а клин твой в сердце!
Ну, пожалей! Прости меня!
Мой голос вслед тебе несётся,
Но в пустоте летит звеня!

   Мы с Татьяной спустились на первый этаж в комнату, где я провёл последние сутки. Фотографии лежали скорчившись на расстеленных по полу газетах. Татьяна сказала:
-Собирай всё здесь и поднимайся ко мне в светёлку. А вот это…- она указала пальцем на матрас и запнулась, увидев вместо пятнышка крови вырезанный клочок и торчащую чистую вату.
-Это кто сделал? Ты?- она смотрела на меня испуганно.
-Я – ответил я растерянно.
-Нормально! – сказала она усмехнувшись, - Я завтра залатаю.
-Спасибо…- прошептал я и Татьяна  пошла в дверь, но остановилась в двери.
-У тебя выпить осталось?- спросила она.
-Начатая бутылка!
-Хватит!Завтра  на работу!- сказала она вздохнув, - У вас в понеделник нет полётов?
-Нет!
-Нормально!- сказала она и пошла.
  Собрав свои вещи я пришёл в светёлку. Дед Мороз встретил меня добродушной улыбкой, а Татьяна приготовив закуску и стопки сидела курила, наклонив голову.
  Я налил в стопки, мы молча стукнулись и выпили. Молча закусили и я опять налил. Подняли стопки и Татьяна глянув мне в глаза спросила:
-Ну, ты как? Погасил пожар души двумя сестричками?
-Ты знаешь, нет!- сказал я сокрушённо, - Хотя пытался! А пожар-то был ложный! Ленка это выдумала умышленно, а Катерина с её слов.Она решила, что с тобой вопрос решён, поскольку ты выходишь замуж, а сестричка просто меня не достойна.
-Решительное дитё!Ладно не осуждаю! Но я-то не решила ничего без тебя! Ты понимаешь!Клин клином хотела вышибить… а твой клин… - Татьяна зарыдала и бросилась мне на шею, - Если ты скажешь нет!...
   Я обнял её, поймал её дрожащие губы своими…Волна привычного и родного всколыхнулась с самой глубины души и я начал её плачущую и безвольную раздевать…Как мы буйствовали с Татьяной! Сколько это продолжалось – не знаю!
Но это было буйство смешанной любви,  обиды на каких-то посторонних лиц, покушающихся на эту нашу любовь и мести им… А вот, мол, Вам! А мы вот так, несмотря  на вашу подлость! Завидуйте!- думал я обнимая и вращая в своих руках красивое, безвольное тело Татьяны, выдающей взаимность невольными, несдержанными  всплесками эмоций. Мелькнуло в голове: а может быть Леночка слышит? Ну, и пусть!
    Короче…Мы проспали! То есть я проспал. Вторую буйную ночь я не выдержал. Татьяна успевала на работу, а я опоздал на наш спецавтобус и Татьяна дала мне деньги на такси до аэродрома.
  Прощаясь у калитки я сказал:
-Ты мне сказала вчера, точнее, сегодня ночью: «Если ты скажешь…» А я вот думал, а какое я имею право кромсать чужую жизнь? Надо же трезво расценивать возможности и ситуацию!Вот Катерина, хоть ты и говоришь, что она дитё, а она сказала:Не став женщиной и стать бабой, обложившись пелёнками – не хочу! Я хочу стать кем-то и не вешаться на кого-то, а иметь себе равного.Что у меня впереди? Одному Богу известно! И когда будет ясность – неизвестно! У тебя есть возможность внести стабильность и ясность в свою жизнь? Надо это сделать!Я приеду на свадьбу в следующий выходной!
-И ты выдержишь? Добровольно отдашь меня в чужие руки?
-Выдержу! Только буду трезвым! И ты выдержишь, но только обещай, что будешь трезвой!Договорились?
-Я подумаю!- сказала она.
Я издали увидел, что к нам по ступенкам к калитке поднимается Леночка.Я чмокнул Татьяну в щёчку и сказал:
-Я пошёл!Леночка наверное к тебе идёт. Пока!- повернулся к калитке.
-Подождите, пожалуйста!Я к вам!- сказала Леночка.
Она подошла к нам с опущенной головой и сказала:
-Я хочу у вас прощения попросить…Простите! Я очень виновата! Иногда чёрт в меня вселяется! Я сама его боюсь! Простите!
Татьяна глубоко вздохнула и сказала:
-Мы прощаем! Но ты прежде чем что-то сделать, подойди к материной иконе и подумай! Это поможет! Я вот тоже от матери икону привезла и мать сказала: Захочешь получить мой совет, посоветуйся с иконой и не оступишься!
-Спасибо!- кивнула Леночка, подняв к нам глаза полные слёз, -Я всегда буду так делать…- и пошла назад по ступенькам.
  У меня в душе шевельнулась жалость к ней и Татьяна это почувствовала:
-Жалко? – спросила она, испытующе  с улыбкой заглядывая мне в глаза.
-Да есть!- сказал я со вздохом.
-Это хорошо, когда есть жалость!- сказала Татьяна, -Лишь бы не было жестокости в душе! Смотри! Можешь и пожалеть её, если я выйду замуж…И мне может быть легче будет, если ты будешь занят!
-Да, уж точно нет! Не стану я клином между сёстрами!
-Тоже верно!Иди!
  Я ехал в такси, вспоминая пережитый кошмар. Это было непосильно осознать. Это было как сон со страшными зигзагами сладострастия и ужасов падения!Сон! И вдруг я вспомнил, полез в нагрудный карман гимнастёрки и достал клочок вырезанного матраса и кровью Катерины…Я прижал его к губам и поцеловал!Честное слово!И прошептал:
-Спасибо!Катюша!

    В следующий выходной я приехал и попал вместо свадьбы на похороны матери сестрёнок и мы с моими «сокамерниками» оказали главную помощь в похоронах. Помогала и Татьяна… со своим мастером. На следующий выходной была назначена их свадьба в Красном уголке «Пятьсот весёлого» общежития.

Я отправил им стихи  почтой и они пришли вовремя:

ГОРЬКО!!!  (фрагмент романа «Неравнодушье, как диагноз!»)
Судьба даёт кому-то автостраду,
Шоссе даёт и автомагистрали!
А Вам дала горбатую дорогу!
С колдобинами, чтоб Вы не дремали!

Но Вы должны держаться друг за друга!
Судьба свела Вас вовсе не случайно!
Идите только рядышком Вы чтобы
В болото не свалиться бы нечайно!

Совет Вам да любовь на весь Ваш век!
Тепла и солнца Вам на небе ясном!
Чтоб думалось, хотелось и мечталось
Вам в Вашей жизни только о прекрасном!

Пусть  месяц Вас хранит в тиши ночной!
А утром поднимает в небе зорька!
И в Вашу честь бокалы поднимая
Кричать мы не устанем наше: Горько!!!
Л.КРУПАТИН, МОСКВА, май 2011 г.

  Я  не приехал  из-за  выполнения особого поручения на аэродроме.(Кровная месть Кондрата!" Говорят там было всё нормально и проводили  подружки из «Пятьсотвесёлого» «молодых»  в комнату на первом этаже, где я с сестрёнками печатал фотографии. А я  в том доме на косогоре больше не появился, так как был там для всех лишним. Между сёстрами вставать клином было нельзя!Хотя о Катерине вспоминал часто, но гнал от себя мысль! Ещё и потому, что стеснялся отца этих сестричек. Что бы он обо мне подумал, коль он знал, что я с Татьяной жил, Леночке нравился, а встречаться бы стал с Катериной…
В казарме после отбоя я спать ложился с Катериной, ночью мне снилась Татьяна, а Леночку вспоминал иногда между делом.
ПОСТСКРИПТУМ:Встретил я Татьяну спустя пятнадцать лет на «толкучке»(вещевом рынке), когда я работал на заводе, был внештатным иснспектором ОБХСС(отдела борьбы с хищениями и спекуляцией) и заочно учился в юридическом институте. Она очень смутилась при нашей встрече, так как понимала, что очень постарела. Поскольку она торговала на рынке в зимнее время пуховыми платками, то одета была очень тепло и в валенках, курила дешёвые сигареты. Коротко рассказала, что живёт со своим «мастером» нормально, недавно он закончил выплачивать алименты.Платят за однокомнатную кооперативную квартиру и мать её помогает им вязанием пуховых платков. Рассказала, что Катерина стала лётчицей и состоит в отряде космонавтов.Леночка вышла замуж за лётчика друга своего брата, который на 10 лет старше её. А я рассказал, что с авиацией простился и работаю на заводе, что у меня два сына и сам заканчиваю заочный юридический институт.Она  с брезгливой подозрительностью спросила:
-В менты что ли пойдёшь?
-Неужели на меня это похоже?
-По этой жизни всё может быть…- сказала она, глядя на меня, как будто с трудом узнавала во мне того Лёньчика –лётчика,Коммуниста, Народного артиста, Фантомаса и Поль Робсона с обугленной физиономией.А я тоже с трудом узнавал «итальянскую гитару»- мою Татьяну… прокуренную и оплывшую телом.
Л.КРУПАТИН, Волгоград – 1966 г. Москва-2011 г.




КОНДРАТ: КРОВНАЯ МЕСТЬ!!!

    Мы учились летать на истребителях по системе ДОСААФ(Добровольное общество содействия Армии, Авиации и Флоту). Зимой мы учились в городе, а ранней весной нас выводили   в лагеря на полёты.Был среди нас курсант Кондратьев- «хохмач» по жизни, но всё это он делал не специально- так получалось. Коротко мы  его звали –Кондрат.
После того, как я вылетел самостоятельно (см.Мой первый полёт) в нашем экипаже произошли чудесные перемены.   «Астраханская вобла» стала , как говорится – тише воды и ниже травы. Человеком стала. Если бы не знать,  как она себя вела раньше и не только по отношению ко мне, то можно бы даже сказать, что она не плохая женщина. На «предполётной подготовке» она говорила вполголоса, без всякого энтузиазма и не смотрела никому в глаза… Вообще никому, даже любимчику Жене. И Женя как-то притих, испуганно смотрел на эту переменившуюся «воблу»   и  на меня. В воздухе она себя вела так же, можно сказать даже апатично. Лениво показывала новые фигуры пилотажа и смотрела из кабины на землю. Ещё такая перемена произошла- со мной по одному полёту почти каждый день стал летать замкомэска Невзоров. Он ничего не показывал нового, видимо считая не вправе вмешиваться в чужой процесс обучения, а только проверял, что нового мне дала «вобла». А ведь раньше он со мной ни разу не летал. Где-то примерно через неделю или побольше после «предполётной», когда нам до ужина остаётся около часа свободного времени, меня прямо из беседки в присутствии «воблы» вызвал дневальный к замкомэска. При чём он прибежал запыхавшись и сказал, что я должен явиться в лётной форме, готовым к полёту. Это был шок для всех! У «воблы» челюсть отвисла, да и у меня, короче у всех! Но вопросы излишни – надо выполнять, тем более, что дневальный сказал мне – быть через 15 минут на «основной стоянке». Невольно глянув в сторону «основной» мы с удивлением увидели, что над нашей « приводной радиостанцией» вращается антенна. У меня перехватило дыхание от предчувствия чего-то выходящего за рамки обычного и я помчался в палатку переодеваться.
Подбегая с планшетом и шлемофоном к стоянке, я ещё издали увидел, что вокруг самолёта командира с номером  «01» кружится осматривая его техник. Невзоров стоял рядом с самолётом.
На подходе я одел шлемофон, поднёс руку для доклада, но он махнул рукой: «Отставить.»и обратился к технику
-Мы улетим, а ты сходи в столовую скажи, чтобы для одного курсанта ужин оставили. Хороший ужин! Он на боевом задании!- с хитринкой и юмором глядя на меня сказал Невзоров и добавил: Секретном!
-Слушаюсь!- ответил техник, а у меня мозги от догадок чуть не съехали набекрень.
Мне замкомэска  сказал:
- Садись в заднюю кабину! Ты пассажиром будешь! В управление не вмешивайся! Ясно?
-Так точно!
Взлетели.Невзоров  приказал:
-Разверни карту, чтобы у тебя железная дорога была вся перед тобой от Рабочего посёлка до Заплавного. Я пройду на малой высоте, а ты смотри где вблизи насыпи железной дороги лежат кучи неиспользованной щебёнки. Отмечай на карте, смотри пути подхода, отхода на грузовой машине. Это задание действительно секретное. Никому ни слова! Ясно?
-Так точно!
-Нам нужно машин пять щебёнки для бетонирования площадок под новые реактивные самолёты. Потом нам всё дадут, но мы скоро будем встречать первую партию  десять самолётов, а стоянки нет. Поэтому будем воровать. Ты будешь воровать!- засмеялся он- Дадим тебе ЗИЛ с шофёром и команду штрафников, у кого наряды не отработаны и по вечерам после ужина это ваша задача.  Ты отвечаешь за выполнение! Разгильдяев не жалеть! Докладывать мне! Сам не работай! Обнаружу мозоли – накажу!  А главное, чтобы никто из курсантов не заподозрил, что мы воруем. Ясно?
-Так точно! Но это действительно я уже вижу, что это брошенные кучи, заросшие!- сказал я отмечая на карте по ориентирам кучи.
-Хорошо! Будем считать, что так!-усмехнулся замкомэска.
-Ещё раз пройти?-спросил он когда мы прошли участок дороги с начала до конца.
-Да!- ответил я- Хочу ещё дороги посмотреть!
-Насчёт дорог мы ещё покружимся! Ты отмечай все кучи, а из них выбирай потом, чтобы легче подъехать.
Я всё отметил: дороги, кучи щебёнки и предложил:
-Я заметил переезд через железную дорогу.Можем и с той стороны кучи прихватить.
-Нет! На переезде бывает милиция, а нам лишние вопросы не нужны, хоть мы и не воруем, как ты говоришь! И вообще, на асфальт не выезжать. Пробирайтесь окольными путями.Завтра начинайте.
-Слушаюсь!
Вдруг замкомэска направил самолёт в пикирование добавив обороты и спросил у меня:
-Ремни хорошо затянул? Щас похулиганим! – и  вдруг  пошёл прямо на наш палаточный лагерь увеличивая скорость в пологом пикировании. Мне  бы показалось, что он хочет приземлиться между рядами палаток, если бы не максимальные обороты.На высоте метров пятьдесят он перевернул самолёт вниз кабиной и на максимальной скорости промчался над лагерем, потом вывел в нормальное положение, взмыл в небо в боевом развороте, выполнил его и опять в пикирование, но уже убрав газ стал планировать на посадку. Я глянул в сторону лагеря- вся наша голопузая команда стояла за палатками глядя на наш самолёт сияя голыми торсами в лучах закатного солнца.
(продолжение следует)


На другой день пять «штрафников» и я на нашем бортовом ЗИЛ-130 поехали первой «ходкой» за щебёнкой. Среди « штрафников» и  «брат-Кондрат».
Слежавшаяся щебёнка поддавалась туго. Я понял, что кроме лопат нам нужен или лом или кирка,  чтобы сначала «вспушить»   щебёнку, а потом её легче было бы брать лопатами.  Замкомэска Невзоров, отправляя нас, построил, приказал мне выйти из строя, назначил меня старшим и ответственным за погрузку и доставку, предупредил меня, что я командир этого «отряда особого назначения» и , если он обнаружит у меня мозоли, то следующим «штрафником» буду я. Я сказал ему:
-Товарищ   подполковник, у  меня всегда мозоли. Могу предъявить, посмотрите. Сейчас от перекладины – я на ней день встречаю и провожаю. А вообще не белоручка. Если  будет необходимо для выполнения задания, то я тоже возьму лопату и сам потом вам доложу об этом.
Я тогда вообще-то сказал это для форса перед ребятами, но  получилось именно так. Я взял штыковую лопату забрался на кучу, обрушивал её вниз, а ребята совковыми лопатами брали щебёнку и кидали в кузов машины. Так что не знаю кому было легче – всем было «хорошо».
Присели отдохнуть. Кондрат, как и я не курил. Вздохнув он прошептал мне:
-Мне бы сейчас мой табельный «ПМ», я бы его не пожалел… Подкараулил бы в одном укромном месте и шлёпнул бы.
-Кого? –спросил я удивлённо.
- Валеру -«Бегемота» ! Это он  меня заложил по самоволке последний раз. Он всех закладывает, обо всех докладывает. Пристроился у комэска  водителем мотоцикла и для него ни подъёма, ни отбоя не существует. Хвалится, что они с комэска за раками ездят в пойму. Вот там он и докладывает обо всём и обо всех. Жаль, что комэска не брезгует такой информацией.  Как у нас хозработы,  он сразу собирается  и идёт мимо работающих  ребят, якобы,  мотоцикл мыть, хотя он  чистый. Приходит после отбоя, говорит, что с комэска по делам ездили!Хорошо ты его тогда завалил, поймав на приём. В открытую он боится пакостить, а изподтишка – продолжает.
-Не пойман – не вор! Это ты подозреваешь…
-Нет! Точно знаю!
-Ну, если точно, то можно его же методами ему устроить такую жизнь, что он поймёт за что, но не поймёт кто. Значит ты ему негласно объявляешь войну?
-Кровная месть! Расскажешь? Ведь доброе дело для всех сделаем!
-Хорошо, но не сегодня. Сегодня нам не скучно и так…
- Так ты говоришь пять машин надо загрузить и в день по машине? Значит все машины мои…
Пять нарядов- пять машин. Вот повезло. Убить – «Бегемота» не жалко!
-Не убивай! Я тебе все хитрости из «общажной» моей жизни передам, как сделать ему жизнь невыносимой.
Задание мы выполнили, но все пять машин щебёнки действительно достались Кондрату  и к концу недели у него в душе накопилось к «бегемоту» столько отрицательных чувств, что он стал меня донимать вопросами каждый день.
-Ладно. Слушай меня внимательно.Ты слышал, «бегемот»   хвалился, что он у техников взял клей для подклейки самолётного перкаля. Тапочки он клеил.(кстати, мы в это время уже переселились в новую казарму и ликвидировали  палаточный лагерь). Так вот клей стоит у него в тумбочке, а тапочки под кроватью. Утром по команде подъём он прыгает в тапочки, потому что  физзарядку мы делаем в тапочках. А что будет, если эти тапочки ночью этим клеем приклеить к полу?
-Фантомас! С меня причитается! Гениально! А ещё?
-«Бегемот»  к отбою, как правило, не бывает на месте. Сетку кровати снимаешь с крючков грядушки, а грядушку в это время тормозишь ногой. Опускаешь сетку кровати на крючки, но не в зазор, как положено, а сверху и не дыша отпускаешь. Как только он сядет на кровать или ляжет…Ты понимешь, что будет?
-Здорово! А если с двух сторон так сделать? С обеих грядушек снять сетку с крючков?
-Можно. Потому что вторая грядушка, которая в голове, она прислонена к стенке. Но она может по голове врезать «бегемоту».
-У меня кровная месть! Грядушка его не убьёт! Для  башки «бегемота» не такую грядушку надо! Зато грохоту будет! Отпад !- Кондрат довольно потёр руки, - а ещё?
-Ты видел на чердаке нашей казармы уложен утеплитель – стекловата? Ты знаешь, как она колется, если попадёт на тело. Несколько дней  чесаться будешь!
-Ну знаю. Дальше что?
-Возьми брезентовую рукавицу, слазь на чердак, возьми кусочек стекловаты и спрячь где-    нибудь за казармой в траве и рукавицу и  стекловату, а после отбоя, когда он задержится с комэска по делам, как он говорит, ты ему под одеяло  потряси и разложи. Он ложится спать, когда свет в казарме уже выключен…
-Ой! Фантомас! Ты мне жизнь осчастливил! Мне хочется всё сразу ему сделать. А ещё?
-Ты видел в ТЭЧ у техников стоит коробка с шариками от подшипников? Возьми выбери мелких,  как дробь и насыпь ему ночью в сапоги. После физзарядки на построение  в столовую он оденет   сапоги. Сразу через портянку может быть и не почувствует, а если пойдёт… Придётся переобуваться. А  он с сапогами не в ладах, потому что у него толстые икры.
-Ну, спасибо, Фантомас! А ещё?
- Возьми ночью зашей ему рукав по шву или в плече или в запястьи. Тоже гарантировано, что на завтрак он опоздает.
-Здорово! А ещё?
-Остановись! Ему и этого хватит, Кондрат!
-Вот посмотри на эти мозоли, Фантомас! Я ему по гроб жизни этого не прощу! Спасибо тебе!
Я не думал, что Кондрат будет способен  на «подвиги»  после погрузки, разгрузки пятой машины и, конечно, не ожидал ничего плохого, как и все задремавшие  или уснувшие после отбоя. Грохот  железа и стон Валеры-«Бегемота» могли поднять и мёртвого. Когда перепуганный дневальный включил свет   в нашей половине казармы, то видеть  картину происшедшего без смеха было невозможно. Валера  поднимая свою полную тушу с кроватной сетки, лежащей на полу, выбирался из- под грядушек  кровати, накрывших его  с ног и с головы. На наш смех пришли курсанты из второй половины казармы , находившейся  за входом и постом дневального  и добавили хохот. Поскольку «Бегемота» все недолюбливали за его хамское отношение, то все были очень довольны происшедшим и благодарны тому, кто это сотворил. Валера встал, разглаживая ушибленный грядушкой лоб и произнося угрозы в нецензурной форме тому, кто это сделал. Старшина, видимо, доложил о происшествии комэска и он появился в казарме через пять минут, но Валера уже успел собрать свою кровать. Ему почему-то помогал Женя из нашего экипажа  - любимчик нашей «воблы». Хотя странно, но факт.
Командир почему-то задал глупейший вопрос:
-Кто это сделал!? – и все опустив головы и отвернувшись стали расходиться.
Валера сказал во всеуслышание:
-Я сам узнаю, кто это сделал и голову оторву собственноручно!
-Следи за словами!- сказал недовольно комэска.
-Если ещё кто-нибудь, что-нибудь, - я лично… -воспротивился  Валера здравому смыслу, но комэска его перебил:
-Молчать ! Ложитесь спать! Я сам разберусь!
Валера сопя стал раздеваться.  Комэска несколько раз прошёлся по казарме, ищущим взглядом  посматривая на курсантов, а Валера—«Бегемот» пошёл в умывальник с мыльницей и полотенцем. Комэска  приказал дневальному выключить свет и  ушёл, не дожидаясь, когда помоется  «Бегемот», потому что в казарме был полный покой, хотя никто не спал, но каждый  собирался заснуть с  приятными впечатлениями. Но, не тут-то было….
«Бегемот» вернулся из умывальника, развернул  «конверт» одеяла с простынёй,  расстелил одеяло,  чуть – чуть посидел, призадумавшись и очень сильно скрипя кроватной  сеткой, улёгся на постель… Он повернулся на другой бок, почесался, опять  прилёг, опять перевернулся, вскочил, сел на кровати  и стал чесаться с нарастающей  активностью и вдруг он застонал:
-Ой! – потом  погромче:- Ой!!! – наконец он заорал: - А-а-а-а –а !!!- и помчался   на  улицу, продолжая рёв.
Комэска был в казарме через пять минут. Включили свет, обследовали со  старшиной постель «Бегемота»  и поняли, что  на ней имеются частицы стекловаты. Пока Валера-«Бегемот» мылся в летнем душе холодной  водой, старшина заменил ему постель, застелив лично под контролем  комэска. Продолжая чесаться, Валера вернулся из душа, стуча зубами от холода. Уже никому не угрожая он улёгся измученный под одеяло  и почёсываясь  попытался заснуть. Ну, и  мы, конечно, тоже, довольные расплатой, а   я еще, удивлённый активностью  Кондрата.
Подъём!- прозвучало совсем не к стати. Все были не выспавшиеся, но опять послышался грохот и  «мать-перемать», то есть нецензурщина, голосом Валеры-«Бегемота». Его тапочки, в которых он выходил на физзарядку, оказались приклеенными к полу и он не ожидая того, упал сначала   на  тумбочку  лицом, потом на пол  на колени.
У нас уважительной причины не было, как у «бегемота» и мы побежали в туалет и на физзарядку. Вернувшись назад к казарме,  мы  всей голопузой командой остановились ошарашенные  такой картиной: Валера –«бегемот» сидел  босиком  на  деревянных ступеньках казармы и плакал, размазывая кровь из под носа. Перед ним лежали сапоги с размотанными портянками  и рассыпанные  с две пригоршни стальные шарики…. На коленях лежала гимнастёрка, которую он не смог надеть. Рукава были зашиты и в плечах и в запястьях!

  После завтрака, прямо у столовой объявили построение второй эскадрильи, то есть нашей.
Комэска прошёлся перед строем, очень внимательно вглядываясь в наши лица. Очень серьёзно, или мне показалось, посмотрел мне в глаза. Я выдержал, но кажется стал поднимать вверх свои брови со знаком вопроса  и комэска перевёл взгляд…не на следующего курсанта, а в землю, и так задержался, о чём-то подумав, а потом пошёл со своим «сверлящим» взглядом дальше . Вернувшись к середине нашего строя он спросил:
-Эскадрилья готова к полётам?
Старшина с красными глазами заметался перед строем и командиром, потом подбежал к комэска, вскинув руку:
-Так точно, товарищ подполковник!
-А я так не считаю! – заорал комэска- Курсант Жучков (фамилия изменена) получил травму по чьей-то  вине. Пока не представите мне виновника -  полётов не будет!
Старшина опустил руку в растерянности и такой же растерянный взгляд направил на наш растерянный строй…
Наступила минута молчания.
Я почему-то ощутил, что всё происходящее напрямую касается меня и я обратился:
-Товарищ подполковник, разрешите обратиться?
-Обращайтесь.
-Я не имею отношения к происшедшему, но знаю, краем уха, что курсант Жучков подозревается в «стукачестве». Так что это может быть не один виновник, а много. Тот кто укажет вам, тот очень сильно рискует здоровьем. А нам ЧП не нужны. Предупредите курсанта Жучкова о неправильном поведении и вопрос исчерпан. Мы хотим летать.
-Так это вы зачинщик?! – заорал командир,- Вы забыли с какими потугами вы у нас вылетели?
Так вы можете вылететь в другую сторону! Как там вас, товарищ Фантомас!
     Я помню, что у меня кровь отлила от лица куда-то вниз и по-моему даже ушла в землю…
Я повернулся спиной к командиру, поднял руку под козырёк(а был в подшлемнике) и спросил:
-Товарищи курсанты! Я что –то организовывал против Жучкова?
-Нет!- нестройно, но громко сказал строй.
Я повернулся к комэска и спросил:
-Разрешите стать в строй?
-С-с-тановитес-сь… - как-то по змеиному прошипев, ответил комэска, недобро глядя на меня.
Я стал в строй.Комэска повернулся к замкомэска Невзорову, стоявшему, чуть поотдаль за спиной и недобро наблюдавшему за происходящим:
-Я  приказываю, после ужина гонять эскадрилью строевым с песнями до самого отбоя!
Невзоров в это время  курил и когда комэска  к нему обратился, он как раз только затянулся сигаретой.    Выпустив дым себе на грудь, Невзоров повернулся спиной к комэска, подошёл на шаг к  урне, бросил сигарету, вернулся, стал на вытяжку, поднял руку под козырёк и сказал негромко, но слышали все:
-Товарищ подполковник! Я у вас зам. По лётной части! Для экзекуций найдите  других! Я тоже подполковник! А курсанту Фантомасу, извиняюсь- Крупатину вы собирались сегодня перед строем  объявить благодарность за выполнение секретного задания, если  я не ошибаюсь.- и повернувшись спиной, без разрешения ушёл.
Отлетали мы в этот день нормально. «Бегемот» не летал- врачи не допустили по высокому артериальному давлению.
После столовой ко мне подошёл Кондрат, спросил:
-Ты видел, какая морда у «бегемота»? Как у меня после цыганской лошади. Так ему и надо! Я знаю, что это «бегемот» хлестнул лошадь бляхой! Спасибо, Фантомас!
У меня было очень плохо на душе. Я чувствовал, что добром это ЧП не кончится и был прав.
После предполётной подготовки «вобла» как-то с улыбкой глядя на меня сообщила:
-Леонид Васильевич! (она никогда так меня не называла)Сейчас будет партсобрание . Ваша явка обязательна!
Я был единственным курсантом, членом КПСС, потому что был на Тракторном заводе Начальником Штаба Комсомольского Прожектора и чисто по убеждению  в причастности к «великому делу» вступил в КПСС. Когда мы прибыли на лагерные сборы на аэродром, как-то прошёл шумок о том, что я «Член КПСС», но об этом быстро все забыли, кроме моей инструкторши, у которой при виде меня выделялась желчь или ещё что-то…
Я прибыл на партсобрание с недобрым чувством, но  в этом  было что-то похожее на готовность победить на ринге. Я бы сказал даже не готовность, а, как-бы, обязанность, потому что иначе быть не могло.  Собрание происходило на веранде штаба эскадрильи, где стояли столы по числу инструкторов. Принесли стулья из штаба первой эскадрильи для коммунистов техников и преподавателей, ну и для меня…
Собрание открыл секретарь парторганизации преподаватель – ветеран войны, избрали председателем собрания почему-то комэска. Он объявил, что на повестке дня  один вопрос- ЧП в казарме курсантского состава и прямо круто с виража заявил, что поскольку у нас среди курсантов есть один член партии, то в первую очередь с него и спрос. И ещё он сказал:
-Он наверное забыл, как мы его выпустили в полёт!
У меня ёкнуло внутри: Вот как лихо! При этом комэска бегло обвёл всех взглядом.
-Правильно,  правильно! Совершенно верно! Это от него всё исходит! У нас и в воздухе скоро будут ЧП! - затараторили с места, как две курицы « вобла» с подружкой. Вообще-то я не знал, что вобла тоже член партии. Я бы иначе реагировал на её матерщину в воздухе. Это было второе партсобрание с начала полётов, но на первом  «воблы» не было. Комэска, как председатель собрания, должен был сделать им замечание, за реплики с места, но он даже кивнул им. Но вдруг  с места подал голос  Невзоров:
-Извините,  председатель, но я не услышал в повестке, что рассматривается персональное дело!
-А вам никто не давал слово!- попытался заткнуть его комэска.
Но тут подал голос тоже с места секретарь парторганизации Иван Миронович:
-Вообще-то, меня тоже удивляет постановка вопроса! На курсанта Крупатина, выходит, возложены какие-то воспитательные функции?
-Я не понял! Это что выступление что-ли?-возмутился комэска.
-Ну, считайте, что выступление, коль вы так повели собрание – одним даёте слово с места, другим не даёте, -он встал и продолжил- Может быть я ошибаюсь, но тогда поправьте меня, эскадрильей командуете вы, значит с вас в первую очередь спрос за все ЧП.
-Дайте слово!- не попросил, а потребовал Невзоров, - И попрошу вести протокол! -, кстати «воблу» назначили секретарём собрания ,- Надеюсь предыдущее выступление тоже будет записано?
Комэска ,как-то, нехотя сказал:
-Ну, пожалуйста!
-Я полностью присоединяюсь к ранее сказанному! Это мы с вами в первую очередь ответственны за атмосферу в эскадрильи и я лично с себя эту ответственность не снимаю. И по поводу того, что курсант Крупатин не вовремя был допущен к самостоятельным полётам , это тоже наша с вами ошибка и вы лично её исправили, а теперь говорите об этом, как вроде мы одолжение сделали этому курсанту. Я полагаю, что курсанта Крупатина можно бы отпустить с собрания, если он куда-то торопится и поговорить подробнее о создавшемся  положении.- при этом он с намёком посмотрел на меня и дополнил,- Мы вас в ваше отсутствие обсуждать не будем.
Я встал.
-Да, да! Нет возражений отпустить курсанта…. Э-э-э…коммуниста Крупатина?- спросил комэска у собрания.
-Он вас ещё не просил об этом!- напомнил Иван Миронович.
-Да.Я прошу собрание отпустить меня,-сказал я и продолжил, -  но я скажу два слова, так как имею право и обязан довести до сведения коммунистов то, о чём я уже сказал командиру перед строем. Если собираетесь искать крайнего в этом ЧП, то крайний сам курсант Жучков, который противопоставил себя коллективу и пострадал он возможно не от одного обиженного. Было бы хуже, если бы ему устроили «тёмную». Тогда ещё и милиция занималась бы разборкой, не только мы. А поставил он себя выше коллектива с помощью командира, который его приблизил  к себе, а он этим спекулирует. Я всё сказал, вообще-то, но добавлю, что глядя на командира эскадрильи и мой инструктор строит такую-же политику в экипаже, приближая одних, уничтожая других. Можно удалиться?
Почему-то не дожидаясь слова председателя, собрание хором и активно с места загудело:
-Можно! Можно!-а кто-то даже сказал, - Спасибо за вашу позицию! – по -моему это был инженер эскадрильи.
На другое утро «вобла» опоздала на предполётную и пришла какая-то растрёпанная с бешенными глазами. Заходя в беседку нашего экипажа она с порога…. Да нет. Она ещё подходя к беседке уже сверлила меня взглядом, а потом проходя мимо меня, смотрела на меня искоса, как будто боялась, что я её укушу. Села за стол и смотрела на меня наверное с пол-минуты, каким-то взглядом шизофреника, а потом спросила:
-Ну, что? Так и будем в Фантомаса играть? Это ваша работа?- при этом она вынула из кармана пистолет «ТТ» и положила на стол. Все были ошарашены, и даже привстали с места, но быстро поняли, что это муляж , хотя и старательно, но слепленный из битума.
-Я не понял. Вы о чём? Что случилось?- спросил я.
-Хватит врать! Надоело! Это всё ваших рук дело!
-Что я вам врал? Приведите хоть один пример!- возмутился  я. Она не ответила.
На этом разговор закончился. Прошла предполётная, прошли полёты. Лишь к вечеру мы узнали от инструкторов и техников, что произошло с   нашей «воблой» и почему она опоздала на предполётную и пришла  «не в себе». Потом ещё Кондрат мне рассказал подробности.
У нас за казармой в траве осталась от стройки бочка строительного  битума. От жары битум стал мягким и кое-кто рукодельный делали из него всякие фигурки, а кое-кто пистолеты разных марок. Кондрат сначала сделал фаллос и пришёл ко мне.
-Фантомас, я предлагаю твоей «вобле» подарок сделать. Она с подружкой,  с  командиром звена в одной комнате живут, утром спят, окно открыто. Я когда цветочки поливал заглядывал к ним утром. Положить  на тумбочку «вобле» - вот хохма будет!
-Ты с ума сошёл! Она сразу на меня подумает! Не смей!-возмутился я.
-Эх, жалко! Зря старался! А такой красавец!
-Со своего лепил?-спросил я.Посмеялись и он говорит:
-Я  его на «ТТ» переделаю. У меня был «ТТ» табельный – это вещь. Потом «ПМ» выдали, но это игрушка.Стой! Я придумал! «Вобла» по утрам бегает, спортом занимается. Ей  Невзоров однажды сказал –не тарахти костями мимо моего дома, а она сказала ему-желаю вам подавиться папиросой.
Так вот, я мельком сказал Кондрату, зачем меня приглашала «вобла» на партсобрание.Я сказал, что «вобла» со своей подружкой хотели съесть меня, но Невзоров не дал.И Кондрат решил за меня отомстить без моего согласия.
Кондрат рано утром  подошёл к окну комнаты «воблы» и «командирши» со стороны сада, убедился, что «вобла» ушла на утреннюю пробежку, а подружка  спит. Он отодрал москитную сетку  в углу, положил на тумбочку командирши  свой «ТТ» из битума, просунул в дырку пузырёк с красной тушью, полил на подушку командирши возле головы и последние капли покапал на её  лоб. Она спросонья от щекотки мазанула рукой по лбу и продолжила утренний сон. «Вобла» вернувшись с пробежки , увидев  «натюрморт с пистолетом» (это Кондрат так сказал), чуть не «гикнулась», выскочила на улицу с криком –Помогите!  Командирша спросонья услышав её крик тоже  выскочила на крыльцо сзади орущей «воблы», спрашивает- Что случилось? А «вобла» увидев её рядом с «окровавленным» лбом, спрыгнула со ступенек и с душераздирающим воплем помчалась по  аллее, как антилопа….
Потом её на полчаса врачи задержали на предполётном медосмотре, потому что давление зашкаливало!
Вечером  после ужина к нам в казарму пришли комэска и зам. Невзоров. Витя Шейкин как раз играл на гитаре, а несколько человек  вокруг сидели и слушали. Витя играл на гитаре только «Танец маленьких лебедей» и «Полонез Огинского», которые выучил по нотам, не имея слуха. Дневальный скомандовал- «Встать!» - с опозданием, так как тоже стоял за спиной у гитариста-наряд вне очереди обеспечен.
Командир сказал: «Вольно!» и подошёл к гитаристу Вите- «Ну,ну! Продолжайте! Хорошо получается!» и Витя продолжил.  Только Витя закончил играть, как послышалась  от входной двери команда: «Встать!Смирно! Зашёл полковник- начальник нашего Учебно-авиационного центра.Подошёл, сказал: «Вольно. Докладывать не надо.» Командир эскадрильи, будто продолжая начатый разговор, без перехода сразу  стал выдавать мысль:
-Ну, вот смотрите, какие вы хорошие ребята, а кто же это «варфоломеевскую ночь» устроил своему же  товарищу?
Все опустив глаза замялись, натужно задышали, поглядывая друг на друга. А комэска продолжил:
-Ведь вы же должны сознавать, что вы не какая-то там пехота – споткнулся, упал, поднялся, дальше пошёл- у вас страшная техника в руках, которая угрожает вашей жизни и чужим жизням, если допустить ошибку! Вы должны беречь моральное состояние друг- друга, уважать друг друга.
Вдруг заговорил Витя Шейкин:
-Товарищ командир! Вот вы и научите Жучкова уважать товарищей. Он не знает, что это такое.Он может только бояться того, кто сильнее.
  Для всех было удивлением, то что Витя Шейкин, стеснительный деревенский парень так смело и справедливо высказал комэске.
Наступило молчание. Комэска метнул взгляд на полковника и увидел, что тот внимательно смотрит на него.Потом комэска вздохнув сказал:
-Да-а-а! Что-то подобное я уже слышал!- и посмотрел на меня, хотя я стоял поотдаль. Он прошёл между кроватями к кровати Жучкова, сидевшего на кровати с распухшей мор… лицом, тот встал. Комэска сказал: Сидите!, - тот сел. Комэска посмотрел на тапочки Жучкова, так и стоявшие приклеенными к полу, спросил:
-А почему же тапочки наоборот стоят, не по ходу?
-А я сплю головой не к тумбочке, а наоборот, чтобы во сне не стукнуться об тумбочку. Утром я встал, ноги в тапки и хотел к тумбочке за пастой,  щёткой, ну и упал на тумбочку…
-Видимо клеил тот,  кто знает, что вы спите наоборот, - сказал комэска.-Давно так спите?
-Так мы переселились-то из палаток недавно…
-Ну, и кто же отклеивать будет тапочки?- спросил командир, оглядывая окружающих.
-А их не отклеишь! Это же перкалевый клей!- сказал Жучков.
-Пусть останутся, как памятник в назидание  будущим поколениям!- сказал Кондрат. Командир зыркнул недобро на него,  Невзоров прикрыл улыбку рукой, а полковник  сказал.
-Ну, ладно! Будем считать, что из этого все извлекли урок и продолжения не будет. Могу я надеяться? –спросил он.
-Да, конечно, товарищ  полковник, мы же свои люди- сочтёмся!- за всех ответил Кондрат.
-Ну, хорошо!-улыбнувшись сказал  комэска и обратился к Вите Шейкину, -Ну, сыграйте ещё что-нибудь.Душевно у вас получается!
-Товарищ командир, я же только две вещи знаю «Полонез» и «Лебедей»-взмолился Витя.
-Нет! –вмешался Кондрат,-Если ты постараешься, то для Жучкова можешь сыграть «Мы жертвою пали!»,- по казарме прошёлся хохот,  «бегемот» опустил голову, пряча заклеенную пластырем переносицу.
-Курсант Кондратьев, а вы что нам можете сыграть?-спросил с сарказмом, с издёвочкой комэска,- ночной спектакль, это ваша постановка?
-Нет! Товарищ командир, я фокусы могу показывать! Хотите покажу? Я сейчас, только на минуточку отлучусь, подождите. А ты, Витёк, ещё раз «Полонез» сыграй- товарищ полковник не слышал! – и Кондрат помчался в бытовку. Я догадался, что он хочет показать. Я ему недавно рассказал во время перекура фокус с подвохом: нужно взять две одинаковые консервные банки. Без свидетелей закоптить хотя бы спичкой донышко у одной, остудить, потом выйти перед публикой и предложить участие в  фокусе. Объяснить  оппоненту условия и смысл фокуса: я беру одну банку себе в руку. Видите-она пустая. Вам даю вторую банку-тоже пустую, но сразу при вас кладу в неё спичку. Вы держите банку одной рукой перед собой на уровне груди, не переворачиваете. (секрет в том, что отдаёте оппоненту банку с закопченным дном и он не должен об этом догадаться, поэтому предупреждаете, что банку не переворачивать, иначе спичка выпадет) .  После проведения ряда специальных движений эта спичка, якобы,  должна переместиться из банки оппонента в банку фокусника. Объяснить оппоненту, что он должен в точности повторять ваши движения свободной рукой.  Оппонент обязан строго смотреть вам в глаза, не сводить взгляд, не отвлекаться.Не обращать внимание на возгласы, смех окружающих наблюдающих, потому что им захочется испортить наш фокус. Не обращать внимание, чтобы ни говорили. Начинать фокус потирая свободной рукой сначала боковые стенки своей банки, потом плавно перенося  руку от банки к своему лицу, поглаживать свои щёки, следить, чтобы оппонент строго повторял ваши движения. Сделать это потирание боковой поверхности раза три, то есть щёк с обеих сторон, потом лба, но подносить ко лбу осторожно, обходя область глаз, чтобы в поле зрения не попала ладонь руки.Последних три раза нужно протирать свободной рукой донышко банки (у вас оно чистое, а у оппонента –закопчёное).После донышка вы потираете собственные щёки чистой рукой, а оппонент – закопченной. В этот момент нужно набраться  мужества,обозлиться на себя, чтобы не засмеяться, потому что оппонент старательно повторяя ваши движения оставляет на лице следы копоти и все начинают смеяться. Потереть донышко, потереть одну щёку. Ещё потереть донышко, потереть другую щёку, старательно потереть ещё и потереть собственный лоб, потом в заключение провести всей пятернёй сверху вниз ото лба до подбородка, ну и пора бросать банку и спасаться бегством, чтобы не побили…
Готовиться  к «фокусу»лучше с помощником . Я оглянулся – все слушают музыку Вити Шейкина и пошёл в бытовку к Кондрату.
Зайдя я спросил, с кем  он хочет  шутить.
-С «бегемотом» естественно!
-А если откажется?
-Да нет! Он много воображает о себе! Я на этом и сыграю!- ответил Кондрат.  Банки Кондрат приготовил заранее и закоптил донышко у одной, как нельзя лучше. Кондрат вышел из бытовки, я пока остался. Он начал выступать, объяснять условия фокуса, поближе подбираясь к Жучкову.
-Мне нужен серьёзный товарищ, чтобы не испортить фокус  и очень внимательный, потому что движения мои надо выполнять в точности, не ошибиться! Ну, кто желающий?
Никто не шевельнулся. И вдруг Кондрат, как будто его осенило:
-Вот! Валера! Самый серьёзный у нас человек! Чтобы не сказали потом, что я лажу гнал! Давай! Валера!
Жучков опустил голову и мотнул ею отрицательно:
-Нет! Я сегодня не в форме…
-Валера! Ну чуть – чуть постарайся  для общества! Хоть раз!
И Валера стал поднимать голову, распрямляя плечи, но вдруг раздался голос комэска:
-Ладно! Кондратьев! Не трогай его! Мне-то ты доверяешь? Давай я буду участником, меня ты не проведёшь! Это я тебе гарантирую!
Кондрат опешил и замычал:
-Да… Э-э-э товарищ командир, а если не получится?
-Со мной получится!- уверенно сказал комэска, - Давай банку! Клади свою спичку!
-Товарищ командир, только дайте слово, что не обидитесь, ежели, как что . – замямлил Кондрат. У меня, правда, тоже что-то закипело внутри…
-А-а! Факир был пьян и фокус не удался! Так кто из нас пьян? Ты или я? Давай всё будет в норме!-настаивал командир.
Кондрат, обеспокоенно мельком глянул на меня и приступил к сеансу…
-Банка на уровне груди, кладу в неё спичку на ваших глазах. Не опрокидывайте банку, в точности повторяйте мои движения не торопясь!- он потёр боковые стенки, потёр одну щёку, потёр ещё боковую стенку, потёр другую щёку, потёр ещё стенку, потер лоб… Курсанты не дыша наблюдали за действиями обоих. Полковник  одел фуражку на самый нос, чтобы лампочки не  отблёскивали в глаза и приоткрыв рот внимательно наблюдал за движениями обоих оппонентов. И вот Кондрат потёр донышко своей банки, комэска повторил, Кондрат потёр свою щёку. Комэска тоже… Вот тут точно все перестали дышать, так как щека комэска стала чёрной. Кондрат ещё потёр донышко своей банки.Комэска потёр донышко  своей банки. Кондрат потёр другую щёку и комэска потёр другую щёку. Все были онемевшими от того, что происходило на их глазах. У полковника очень сильно отвисала челюсть. Я посмотрел на остальных – тоже самое! У Вити Шейкина пальцы от напряжения побелели на грифе гитары, как отмороженные!
Кондрат потёр ещё донышко, потёр свой лоб, комэска тоже… И Кондрат провёл по лицу сверху вниз, бросил банку на пол и кинулся бежать из казармы. Комэска растерянно глянул ему вслед, потом в банку и расстроено сказал:
-Ну,  вот! Не получилось! Хреновый фокусник Кондратьев! Спичка на месте!
Вдруг во всеобщем оцепенении  грянул хохот полковника и Невзорова, а потом всех курсантов.
Комэска ничего не понимая, вдруг увидел, что у него рука в саже. Развёл руками среди хохота – мол, откуда? Невзоров , продолжая хохотать подошёл взял его за рукав и потащил в умывальник. Комэска ничего не понимая продолжал показывать ему  банку и спичку , доказывая, что фокус не получился и не мог понять зачем хохочущий Невзоров  толкает его в умывальник. Когда он вышел из умывальника хохот прекратился, а полковник сидел отдыхая.
Однако  он посмеиваясь напомнил нашему комэска:
-Товарищ подполковник! Но ты помнишь, обещал не обижаться!
-Помню! – сказал он глупо улыбаясь, однако погрозил пальцем  Кондрату, спрятавшемуся за спины курсантов.
Перед сном  Кондрат сказал мне:
-Всё! Фантомас! И за тебя и за себя! Кровная месть свершилась!За всё отплатил с твоей помощью,  правда мне сдаётся, ещё ваш Женя-любимчик "воблы" грешит стукачеством, но наверное выводы из этого сделает.

Л.КРУПАТИН, МОСКВА,2009



КОНДРАТ!ПОЖАР СОН ВЕЩИЙ? Или ПЕРВЫМ ДЕЛОМ, ПЕРВЫМ ДЕЛОМ САМОЛЁТЫ!..армейский юмор
Леонид Крупатин


Мы учились летать на  реактивных истребителях по системе ДОСААФ(Добровольное общество содействия Армии, Авиации и Флоту). Зимой мы учились в городе, а ранней весной нас выводили   в лагеря на полёты.Был среди нас курсант Кондратьев- «хохмач» по жизни, но всё это он делал не специально- так получалось.      
На выходные нас отпускали домой в город, но предложили двоим желающим оставаться на  выходные в лагере для охраны палаточного городка и поддержания уровня в нашей водонапорной башне. Остался Кондрат и ещё один из нашей эскадрильи - Серёга. При этом  Кондрата очень интересовал вопрос – входит ли в сухой паёк шоколад. Убедившись,  что входит- согласился.
Разъехались курсанты, уехали инструктора, техники и,  наконец, уехали командиры. Кондрат помчался в посёлок,  чтобы пригласить в лагерь свою подругу с подругой для Серёги и купить что-нибудь к столу. Вернулся Кондрат быстро и радостный. Оказывается его подруга может сегодня сама пригласить их в гости и для Серёги тоже будет подруга. Бабка, у которой снимает квартиру подруга Кондрата Наташа, уехала с ночёвкой  к родственникам. Ну, естественно, хоть частный дом не квартира, но лучше,  чем палатка и музыка всё-же…старенькая радиола с виниловыми пластинками.
Договорились с  ВОХРАМи, охранявшими самолёты и городок персонала, пообещали им бутылку портвейна, чтобы посматривали на лагерь, если залают прикормленные там, но не привязанные собаки.
По  пути загрузились   закусками и спиртным,шоколадки были свои. Подошли постояли за углом, получив условный сигнал по одному, соблюдая конспирацию от любопытных соседей, прошли в калитку. Познакомились, разгрузили сумки на стол. Серёга изъявил желание помогать девочкам накрывать, а Кондрат занялся радиолой. Сначала он включил вилку радиолы в розетку,нажал кнопку пуск и  изучил пластинки, которые привезла с собой из города подруга Наташа и принесла с собой её подруга Света. Остался доволен  репертуаром, но вдруг заметил, что  освещения в шкале радиолы нет. Потыкал ещё кнопки, никакого звука не добился, но вдруг ему показалось что,  пахнет чем-то горелым. Сначала он пошёл к девочкам, спросил не у них ли что-то горит. Они ответили что нет и Наташа пришла с ним в зал, где стояла радиола. Вдруг она вскрикнула и бросилась на колени перед радиолой, схватив  стоявший на полу утюг и оторвала его вместе с  половой краской. Кондрат сообразил и хоть с опозданием выдернул из розетки вилку утюга, которую он перепутал с вилкой радиолы. С красным от смущения лицом он вынес утюг на улицу, отчистил палочкой свежую краску от утюга пошёл в дом. Наташа была страшно расстроена, она боялась, что бабка выгонит её с квартиры. Наташа и Света работали в этом посёлке на консервном заводе и учились в его базовом техникуме.  Кондрат предложил поменять местами радиолу, стоящую в простенке между двух окон,  с  большим цветком фикусом, стоящим в углу в большой тяжёлой кадке. Наташа согласилась, накрыли кадкой с фикусом  пятно от утюга, радиолу в угол передвинули и получилось даже лучше, чем было. Когда сели за стол, Кондрат  вроде бы пошутил, что ему сон приснился прошлой ночью и снился ему какой-то страшный пожар, но хорошо, что сегодня без пожара обошлось. Шутку никто не принял, но чуть попозже разговор всё же завязался, спиртное взяло своё. Барьер растаял, стали танцевать и не заметили,  как время перевалило за 12 и пора было собираться восвояси. Уходили так же без шума, по одному. Шли не опасаясь, так как были не в форме, а в лётных куртках, а патруль в этом посёлке был редкость.
Выйдя из посёлка глянули вперёд на лесопосадку  за которой был расположен лагерь и аэродром и обмерли…. Отнялось всё!  Руки, ноги, даже речь…хотя кричать хотелось- над лесопосадкой, там где был лагерь и аэродром, озаряя чуть ли не полнеба стояло зарево пожарища!
- Вот твой вещий сон!- прошептал Серёга- На хрен я с тобой связался, Кондрат?- и бросив сумку с портвейном с места рванул, как стометровку, хотя до лесопосадки было метров 500… Кондрат не отставал. Они бежали побив все мировые рекорды. Вот край лесопосадки…. Силы на исходе…. В груди тоже пожар… всё последний поворот, за последнее дерево….!
Ноги подкосились… Оба упали на четвереньки и смотрели во все глаза на зарево, не веря своему счастью… Пожар был за аэродромом, за железной дорогой проходящей по задней границе аэродрома. Там была свалка завода РТИ- Резинотехнических изделий.
Оба стояли на четвереньках  хрипло дыша и смотрели поочерёдно  то на  пожарище, то друг на друга. Серёга вдруг издал какой-то звук, то ли смеясь, то ли плача, Кондрат тоже захихикал нагнув голову… Подняться на ноги не было сил. Они  сели на тропинку и хохотали,  как два сумасшедших.  Вдруг к ним с лаем бросились из лагеря собаки.
Подбежав поняли, что это свои и стали облизывать им лица, а они сидели на тропинке, хохотали  и уворачивались от собачьей преданной любви…
ПОСТСКРИПТУМ:
   Бдительная охрана проснулась от  песни:
-Первым делом, первым делом самолё-о-ты!
Ну, а девушки, а девушки потом!...
     Пригодилась всё-таки бутылка оставленная впопыхах в кювете.
  Поняли они тогда, как верна истина, заложенная в этих словах песни!Господь Бог их предупредил, а мог бы наказать...
  Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2009 г.


КАЗНЬ САМОЛЁТОВ!КОНЕЦ ПОЛЁТОВ! армейская быль
Леонид Крупатин
(Сборник "Лётные, военные!")


Владимир Высоцкий написал  песню «Я ЯК-ИСТРЕБИТЕЛЬ» уже после того,  как я отлетал свою программу на ЯК-18-У. Я помню, что услышав эту песню, я был поражён тем,  как этот поэт, далёкий от душевных переживаний лётчика,  смог ощутить, то, что ощущаю я по отношению к самолёту и, извините, … что самолёт ощущает по отношению к лётчику и не только к нему, но и к технику, который вкладывает в него свою душу.
Вы знаете о том, что икона ценна не тем, что она старая по возрасту (так её ценят дельцы-антиквары и хищники от антиквариата), а тем насколько она «намолена», сколько душ человечьих вложили в неё свои страдания и надежды!
Вот так же и самолёт, носивший в своём, сначала бездушном чреве, а потом приобретший частицу душ, вложивших в него свои страдания и надежды и от того обретший душу, как  «намоленная» икона, обретает свой положительный заряд и становится одушевлённым!
Как это смог ощутить и передать Высоцкий я не знаю, но он смог!
Когда мы ещё заканчивали лётную программу на ЯУ-18-У к нам на аэродром пригнали новенькие  реактивные учебно-тренировочные самолёты  Л-29 чехословацкого производства.
Под них мы всё лето готовили на основной стоянке бетонные площадки, совмещая это с полётами. Кто по очереди, а кто и вне очереди,  как наш драгоценный Кондрат  («Кондрат-кровная месть!»), отрабатывая наряды.
На будущий год мы должны были продолжить обучение уже на этих красивых «птичках» похожих профилем на дельфина.
На торжественном построении нам вручили   красные военные билеты с записью:  «Налёт на ЯК-18-У - 40 часов 31 минута»  ВУС (военно-учётная специальность) – пилот, с присвоением воинского звания "сержант". После этого нас отпустили по домам (у кого они были), а я  с Кондратом по собственной воле, но выполняя задачу поставленную перед нами командиром эскадрильи, оставались на выходные в лагере для охраны жилой территории и подкачки воды в водонапорную башню. Это был последний выходной, потом ещё неделя на подготовку лагеря  и аэродрома к переводу на зимний режим и всё. Зиму будем в городе готовить теорию на Л-29.  Это была суббота. Курсанты после полётов в приподнятом настроении  уехали домой – обмывать окончание. У нас с Кондратом тоже было намечено «мероприятие» - ждали в гости к себе в лагерь  своих подружек.  Инструктора уезжали  следующим рейсом и последним  рейсом -  высшие командиры и техники. Автобус за инструкторами вернулся, они бодро уселись  и автобус  уехал. Поскорей бы вернулся! Нас этот вопрос очень волновал. Чем раньше все уедут, тем раньше мы приступим к реализации собственного плана.
Вдруг,  мы услышали запуск  самолётного двигателя на основной стоянке, ещё один запуск,  то есть второй! Что это? Неужели кто-то лететь собрался? Взгляд на антенну приводной станции- нет!
Привод не работает, значит никто никуда не летит. А в чём же дело? Выходим с Кондратом  из лагеря за пределы хозпостроек   и видим выруливающие на аэродром два самолёта, при чём – один первой эскадрильи, второй нашей эскадрильи. В самолётах, естественно, техники, так как лётчики уже уехали. Непонятно!    Что это?
Самолёты отрулили  примерно метров за пятьсот от основной стоянки, остановились, развернулись друг другу навстречу, помедлили и ринулись друг на друга лоб в лоб! Это было жутко видеть! Перед,  казалось бы, неминуемым столкновением они чуть - чуть притормозили, отворачиваясь и промчались друг мимо друга, вскользь ударившись консолями, но тут же развернулись, сильно юзя на 180 градусов и опять ринулись друг к другу, но сильно разворачиваясь в движении, пытаясь подойти друг к другу сбоку или сзади и потому закружились в вальсе, скрываясь в пыли. Слышно было, что они сбросили газ, ожидая,  когда осядет пыль, потому что потеряли друг друга из виду. Едва осела пыль, как взревели двигатели и опять пошло кружево вальса, но они сообразили, едва их накрывало облако пыли, они стали вырываться из него, чтобы продолжить это наземное самолётное побоище. Вдруг мы видим, в очередной раз они выскакивают из облака пыли, один за другим и задний, доворачиваясь в стремительном движении, рубит винтом хвост другому!.. Брызги осколков! Но летит и кусок винта – одна лопасть таранившего самолёта, а он продолжая двигаться, очень сильно подпрыгивал  на передней стойке от бешеной вибрации  и  по мере замедления вращения, всё выше и выше, пока стойка не рухнула и самолёт, едва не скапотировав (не перевернувшись на кабину) ткнулся носом в землю и всё стихло.
Мы с Кондратом ощутили такое состояние, как будто это мы были в кабинах и это с нами произошло. У нас даже мышцы были напряжены и устали от жуткого  перенапряжения. Нам было всё равно даже то, какой эскадрильи самолёт победил, едва не лишив жизни техника. Потом мы краем уха узнали, что это было по сговору наших «высоких» - кто-то поспорил, а техники согласились, участвуя  в сговоре. Естественно,  в те советские времена речь о деньгах была не мыслима – ящик коньяка с проигравшего! Видимо это было без ведома начальника ВУАЦ, но не дойти до него не могло.
Через  полчаса мы опять услышали с основной стоянки странные звуки:  тяжёлые удары плашмя  о грунт и иногда  страшный треск. Мы опять выбежали за хозпостройки….
Техники складывали шасси самолётов на земле. Некоторые  самолёты резко плюхались на землю брюхом, а некоторые оставались на одном не убранном шасси, ломая с треском  плоскость крыла- консоль. Это было жутко, но то, что мы увидели дальше…. Это была  изуверская казнь! По хвостовым частям беспомощно лежащих самолётов  вдоль всей стоянки,  ревя как чудовище,шёл гусеничный трактор! Трещали лонжероны, как струны лопались расчалки, казалось кричали в небо  разинутые в ужасе  кабины  самолётов! Хотелось побежать! Остановить! Но мы видели стоящих с  опущенными головами наших старших командиров, снявших фуражки и уходящего в фуражке  полковника- начальника ВУАЦ, наверное отдавшего приказ … о казни!Может быть ему тоже стало жутко видеть эту экзекуцию...
Хорошо, что инструкторов – лётчиков  отпустили, иначе не обошлось бы без скандала!
Хотя и сними разговор короткий: Кругом! Шагом марш!
Встречу с подружками мы отменили… У нас были поминки.
Светлая Вам Память! Дорогие наши «Яшки»!
Л,КРУПАТИН, МОСКВА, 2010 г.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ) ЧАСТЬ 3 : http://stihi.ru/2012/07/05/6246