Художник

(Символистически-автобиографический опус)
            I

На кисть осевший безымянным прахом
Безликий миг, что в вечность отступал,
Легко рождался с каждым новым взмахом,
Таинственным изгибом воскресал
Улыбкой детской на губах солдата,
Или бокалом красного вина
В объятьях бледных рук аристократа,
Взирающего гордо с полотна…
Душа, вздымаясь над прозрачным слоем,
Рвалась из тесных рам на белый свет…
Художник сотый день не знал покоя
Дыша на неоконченный портрет
Нагой гетеры, тонущей в сфумато
Блестящих локонов, спадающих на стан,
И провожающей надменно-томным взглядом
Диск солнца, заходящего в стакан.
Как муха в паутине наважденья
Он вслушивался в мёртвые уста...
Один лишь штрих, одно прикосновенье,
Казалось - и она сойдёт с холста!
           ***
Иллюзии как рвущиеся струны
И тусклый свет, порой, влечёт во мрак,
Но каждый сам ловец своей фортуны,
Свой лучший друг и свой заклятый враг...
Самовлюблённый раб мирских амбиций
Бредёт, переступая грань, во тьму
Стремясь создать вокруг себя столицу,
Империю, чертог и кутерьму…
В глазах бездушных масок лицедеев,
На перепутье троп, которых нет
Что может быть правдивей и живее,
Чем красками написанный сюжет?…
            ***
Под треск свечи рождалась феерия
Теней на мрачных стенах мастерской,
Осенний дух беснующей стихии
Стучал в окошко призрачной рукой...
И истина витала в буйстве звука...
Художник обретал её в вине.
Вдруг, разгоняя пелену досуга,
Седой старик возник в ночном окне.
Как ливень, барабаня длинной тростью,
Прильнул к стеклу: «Живой ли кто-нибудь?
Откройте дверь нечаянному гостю,
Прошедшему нелёгкий, долгий путь!»
            ***
Порою кажется, что жизнь только снится,
Причём кому-то, а отнюдь не нам...
Едва успели стихнуть половицы,
Вторящие влачащимся стопам,
Как завязался разговор о вечном,
Плетясь ажуром, словно кружева,
И понеслись в опор потоком встречным
Слова, слова, слова, слова, слова…
О силе разума и власти вдохновенья...
О том как бренна и прекрасна плоть...
О смысле эфемерного творенье,
Что исконно на смерть обрёк Господь…
И вот, в неподражаемой манере
Провозглашая тост за милых дам,
Художник начал повесть о гетере,
К холсту склоняясь, словно к образам.
Шарм и нелепость... чистота мгновений
Извечных их безмолвных рандеву...
Отдать бы всё…но разве воплощенье
Утопии возможно наяву...
            ***
Достопочтенный господин во фраке
Учтиво улыбался в полумраке,
Внимательно и терпеливо слушал,
Пронизывая взглядом пустоту,
Затем сказал: «Продай мне свою душу -
И я осуществлю твою мечту!»
Сквозь грань стекла, бросая взгляд украдкой,
Художник осушил стакан до дна...
-«Безумец!» - мигом вспыхнула догадка,
Сам колко молвил: - «Сходная цена!»
Старик, зевнув лениво и бездонно,
Вжимаясь зябко в ворот сюртука,
Прошамкал неразборчиво и сонно:
-«Ну что ж... Тогда ударим по рукам!»
           ***
Свет смолк и будто замерли на миг
Пожатье рук, куранты... И старик,
Невозмутимо возвратился к разговору,
С ближайшего холста откинув штору,
Изрёк: «Вглядись в свои произведенья -
Палитра, ракурс... грамотно! и что ж...
Ты мастер, без сомнений... но не гений!
В твоих картинах сплошь и рядом ложь,
Что, скрыв изъяны, украшает лица,
Стремясь запечатлить себя в веках...
Но вот… О том ли думала царица,
Наследника качая на руках?!»
И улыбнулась, наполняя ядом
Веселье ночи полная Луна…
Прижав к груди единственное чадо
Владычица стояла у окна-
На шее крест, а на устах молитва
И на лице следы тяжёлых дум...
Уставившись на край кипящей битвы,
Она застыла, вслушиваясь в шум...
Глаза творца блеснули как зарница,
Но встретились лишь с выстрелом в упор.
-«Ну и о чём же думала царица?!»
-«О! да об этом шепчется весь двор!
Конечно ж о гвардейском офицере,
С которым развлекается тайком
В очередном содомском адюльтере,
Покуда муж сражается с врагом!»
-«Отколе вам видна подробность эта?»
Не вы ль тем самым были подлецом?!»
-«Я знаю все подспудные секреты
И каждый миг могу узнать в лицо!
Но, всё же, естество людского рода
Я уместил бы в этот эпизод...»
Толпа, ликуя, ждёт у эшафота
Позорную телегу, что везёт
Противоборцев братства и свободы...
-«Смотри, как восторгается народ!
Как хищно направляется к карете...»
Скрипел не умолкая господин...
Раскачиваясь в такт на табурете,
Творец внезапно понял – он... один!
Вдоль стен холсты застыли истуканом,
Но не было ни трости, ни морщин...
Лишь он наедине с пустым стаканом...
Он... и до дна осушенный графин!
Влекла всё глубже жуткая трясина,
Насмешливо гудели провода...
Художник плюнул: - «Что за чертовщина…
Не мог же он исчезнуть без следа!»
Но вот, забрезжил луч и во спасенье,
В дверь постучали... точно сам рассвет...
И голос, не терпящий возраженья:
-«Бонжур, месье! Откройте, к вам клиент!»
           ***
Вдыхая мокрый шелест листопада
Стоял, расправив полы пиджака,
Интеллигент с печатью бюрократа
На сельской ряхе Ваньки-дурака.
Наряжен чинно… впрочем, элегантно…
Не маскируя утончённый вкус,
Держал под локоть сдержанно-галантно
Прекрасный образец для брачных уз-
Особу типажа церковной мыши...
Но это лишь на самый первый взгляд!
Клубок гремучих змей гораздо тише
Шипит... как очевидцы говорят…
Цитируя Сенеку и Шекспира,
Чиновник рьяно втискивал в слова
Всю мудрость окружающего мира,
А суть была примерно такова:
-«Я сам пишу, хотя и без признанья,
А это дама сердца - сущий блеск!
С ней лечь под кисть я возимел желанье,
Да так, что б ни какой-нибудь гротеск!»
Художник живо приступил к заданью,
Перенося на чистый лист черты
Приличного для света сочетанье
На вид добропорядочной четы...
             ***
Тут дверь качнулась и возник прохожий
В плаще до пят, из поросячьей кожи,
И с эспаньолкой горного козла...
Не отражаясь в пыльных зеркалах,
Вошёл, дыша как чёрт, дымящий серой,
Обрушился на ветхий табурет:
-«Рисуй меня в обнимку с Люцифером,
Ибо такой желаю я портрет!
Недурно бы поменьше ярких пятен…
Эстеты нынче ценят чёрный цвет…»
-«Заказ ваш, разумеется, понятен…»
Немедля перебил интеллигент,
-«…Но свой черёд дождитесь за порогом,
На грядке огородной. А пока,
Имеем честь! Ступайте к чёрту! С Богом!
Эх! Право… так и чешется рука!»
Пришелец замер, навзничь сбитый с толку
Как мраморный надгробный монумент,
Но длилось замешательство недолго
И тот же час последовал ответ:
-«По Фрейду - ты общественно опасен!
Но тут, я больше с Дарвином согласен…
Фрак, туфли, галстук и одеколон…
А в остальном – потомственный гиббон!»
Соперник по словесному турниру
Стал ликом, точно камень аметист:
-«А если верить на слово Шекспиру,
О том, что жизнь – театр, то вы – статист!!!»
-«Комедию ушедшей жизни боле
Не суждено нам повторить на бис…
Большое ли значенье в главной роли,
Когда един для каждого кулис?...»
Сменив каскад взаимных оскорблений
На мирный спор о сути бытия
Чиновник и искатель приключений
Расстались как добрейшие друзья.
              ***
Клонились небеса за край багровый…
И, выправив последнюю черту,
Художник отодвинулся: - «Готово!»
Интеллигент направился к холсту:
-«Я б, лично, сделал несколько акцентов…
Хоть, вижу, вам советы не нужны…
Но если можно скинуть пару центов -
То этому шедевру нет цены!»
Минутный торг - и продана картина!
Подав своей возлюбленной манто
Чиновник по-привычке плюнул в спину
И пара укатила на авто.


             II


Мелькали неподвижным лимбом спицы,
Сердца и отдалённый стук колёс…
Художник брёл по улицам столицы
Вслед за туманным образом из грёз.
А мимо плыл рядами строевыми
Бурлящий полк хороших и плохих...
-«Как жаль!», - художник думал - «Я не с ними...
Но, чёрт возьми!… а вдруг я выше их?!...»
И прямо по студёным, грязным лужам,
Ступал с вершин на сумрачное дно.
И пусть! Ведь каждый шаг зачем-то нужен,
Коль без него прожить не суждено…
Увядший лист, как пафосное слово,
Взмывался срыву к безднам неземным...
И мысль за мыслью, побросав оковы,
Ликуя устремлялись вслед за ним
Могучим и, порой, нестройным хором
Окутывая шаткий силуэт...
Он шёл глухой и недоступный взорам
По шлейфам звёзд и тающих комет.
Рвалась в душе легко и безнадёжно
Струна за жалко дрогнувшей струной...
Судьба кралась не слишком осторожно...
Художник обожал играть с Судьбой!
Подчас, кидаясь в хищные объятья,
Он наблюдал, как над тузом черва
Прядёт-куёт бессильные проклятья
В своей каморке чёрная вдова.
Но кисти, что живит бездушный камень,
Угодливо покорен всякий жест!
И кротко гас неукротимый пламень,
Похожий на мальтийский красный крест.
Художник шёл, минуя форт столетий
И, увлечённый роковой игрой,
Ломал то живописный цикл комедий,
То жребий уготовленный Судьбой,
То падал как платок английской леди,
Сменяя наспех профиль на анфас...
Он молод был, но... стар, богат, но беден...
Был чужд, но сродни каждому из нас.
Переступая путы и преграды
Шагал, не отклоняясь от пути.
Должно быть, так не долго и до ада...
Но случай помешал ему дойти...
           ***
Тоска осадком винного дурмана
Клубясь, в тот вечер, сдавливала грудь...
Глаза, как два бездонных океана,
Где каждый бриг мечтает утонуть,
Влекли к холсту неугомонной силой...
Луна в вуали матового сна
Следила пристально за тем, как кисть поила
Кипящей жизнью алчность полотна...
Насупив брови, с жадным нетерпеньем
Царила вездесущая Луна
Над каждым мягким со-прикосновеньем
Живородящей кисти и сукна,
Где кровь забрезжив, мигом стыла в жилах,
Румянец вспыхивал, но тут же снова гас...
Внезапно холст вздохнул со страшной силой
И из глубин полился сладкий глас...
Взметнулась пыль и Вечность поседела,
Гетера рассмеялась и запела...
Как будто гром средь ясна неба грянул...
Художник обмер, а затем отпрянул...
-«Создатель, помоги сойти с холста!»
Зашевелились жаркие уста.
Услышав, как заговорил портрет,
Он бросил кисть и оттолкнул мольберт.
Луна померкла, робко задрожала...
И девица из эллинских руин
Спустилась словно в праздничную залу,
Наполненную тысячью мужчин.
Присев в поклоне, пламенная жрица
Уж за руку художника взяла...
Порхая по скрипучим половицам
В сластолюбивом танце увлекла
Туда, где на три четверти звучали
Сердца и дождь, смывая быль с окон,
Кружились стены и не знал печали
Пророк, смиренно кутаясь в хитон…
              ***
В любви как в храме – лишь слепая вера
Являет рай, а размышленья - ад…
Шли годы, а художник и гетера
Не зная бед, вкушали сладкий яд
Стрелы Амура. Распри и сомненья
Сгорали в фимиаме сигарет.
Тянулись эти чудные мгновенья
Быть может миг, а может сотни лет...
            ***
Прошло ли Завтра… Час не знал истока...
Художник приближался к мастерской.
И рабски исполняли волю рока,
Идущие начертанной дорогой,
Но купленные дорогой ценой...
Дверь распахнулась, лязгая затвором,
Вторя холодным дребезгам ключа...
И странный водевиль открылся взору-
Держа в руках хрустальную амфору,
Гетера танцевала хохоча
У изголовья. А на взбитом ложе
Раскинувшись в чём мама родила
В перине пуховой тонул прохожий
С бородкой как у горного козла:
-«Я, помнится, захаживал давеча,
След не успел простынуть, так сказать...
Нельзя ли ракурс сей увековечить?...
Чтоб было что потомкам показать...»
Секунда - и в объятьях неформала
Гетера вместо анкха на груди...
Художник в гневе кинулся к нахалу
Всё сокрушая на своём пути.
Подлец метнулся прочь, невзвидя света,
Как сизый голубь выпорхнул в окно
И полетел стрелой. Художник следом...
А на бульваре пусто и темно.
          ***
Зловещее затишье перед бурей
Молчаньем истязало допьяна...
И в мимолётном облаке лазури
Замедлил поступь автор полотна.
Глоток вина - и в этой тишине
Ему легко, как мёртвым на войне!
На позабытой лавке в тёмном сквере,
Кидая камни в опустелый пруд,
Художник думал. Думал о гетере,
А ветер тучи гнал на страшный суд.
Над всеми крест, а на кресту распятый,
К нему с надеждой тянется рука:
-«Господь, спаси! Я слева, 305-й...»
Под ухом хрустнул кашель старика:
-«Мне б закурить...» - Художник чиркнул спичкой
И озарил морщины, фрак и трость...
-«Людей сближают вредные привычки!»,
Ехидно хохотнул... тот самый гость!
Кровавая луна с улыбкой Фрины
Сверкнула сатирическим стихом,
Деталью недописанной картины,
Решающим, злорадостным штрихом...
-«Был случай», - старец сел, -«В английском пабе
С одним юнцом мы расложились в вист…
Он был пылинкой в мировом масштабе,
Но в сущности большой авантюрист!
Игрок, безмерно преданный азарту,
Охальник, волокита, грубиян…
И свечера поставив всё на карту,
К утру был бос, раздет и зверски пьян.
Ступал с сумой, протягивая руку
Остаток лет до гробовой доски,
Стучал, но гнали внемлющие стуку,
С презреньем отвернувшись от руки.
Всечасно пыль дорожную глотая
Шептал молитву пересохший рот,
Что б истина далась ему читая
Святой Завет и звёздный небосвод…
И было на душе его cпокойно
От ангельских напевов в смертный миг...
Снег погребал безмездно и достойно
Потёртый крест и загрубелый лик.
Но мог быть и иной исход той встречи...
Ты, впрочем, знаешь цену... А другой...
Тот в Божий храм ходил и ставил свечи,
Но не во здравие и не за упокой,
А чтобы вышла дочь за генерала,
Чтоб тёща кости все переломала,
Жена была стройней, чем у соседа,
Чтоб джип был самый модный во дворе
И чтобы перешло наследство деда
Ему, а не двоюродной сестре.
Он был богат ещё с утра cегодня
Имея в подчиненье крупный штат,
А час назад в воротах преисподней
Стоял как самый первый кандидат
Убогий, вне себя от потрясенья...
Не сам ли он наметил этот путь?...
...Один пират в минуту просветленья
Стал бить, рыдая, кулаками в грудь...
Рванул к истоку, но минули годы...
Он не узнал ни берег, ни исток.
Ведь там уже текли другие воды...
А на траве некошенной у брода
Сидел обескураженный пророк...
И суть застыла словно поцелуем
Смущённым на устах у жениха…
Он понял - путь земной непредсказуем,
Но это лишь до первого греха!
Судьба как пластелин в руках умельца,
Пока душа свободна и чиста...»
Художник пододвинулся: - «Есть дельце.
Верни мне душу! Именем Христа!»
Старик затрясся, cудорожно скорчив
Сухие пальцы... Выдохнул с трудом:
-«Да будет так! Сегодня я сговорчив.
Прощай!» - И растворился как фантом.
           ***
Деревья замотали головами
И в вышине раздался волчий вой…
Художник торопливыми шагами
Пустился по безлюдной мостовой…
Аллея поплыла и закипела
Беспомощно барахтаясь во мгле,
Но произвол Судьбы не знал предела
Ни по какой оценочной шкале…
А в мастерской как будто роем черти
Прошлись, перевернув всю жизнь до дна...
И девица застыла на мольберте...
Как прежде... неприступна, холодна...
Художник потянулся за стаканом,
Но всё буквально падало из рук…
Ночь просвистела арию сопрано,
А по утру раздался гулкий стук.
***
-«А, это вы... Да будьте ж вы неладны!!!»-
В дверях опять стоял интеллигент.
-«Какой приём... Не слишком ли прохладный?!
Учтите, как-никак, я - ваш клиент!»
Чиновник чуть замешкался в передней
Сдувая пыль с ботинок на ходу:
-«Забыл своё кашне у вас намедне.
Позвольте-ка, немедленно пройду...
...Кажись, вот тут... Оно! Ну, слава Богу!»
Художник сгоряча махнул рукой:
-«Уж лучше бы забыли вы дорогу
До этой трижды клятой мастерской!»
-«Ох, вид у вас не больно-то здоровый...»-
Чиновник сел. Художник взял бокал
И залп за залпом... и за словом слово
Как на духу – в деталях передал.
-«...Какое чудо!...Что вы говорите?!
Вот прямо так взяла и ожила...
...Гетера... Так чего же вы хотите...
Неверность здесь - обычные дела...
...Ну что вы... Отчего же не поверить...
Случается и в наши времена...»
Чиновник стал поглядывать на двери:
«Ну вот, мы засиделись до темна!
На посошок по рюмочке абсента!
Вино, как время - тщетно истекло!...
...Забудьте! То ж картина! Сто процентов -
Ей всё равно - что сердце, что стекло!...
...У нас в канторе пишут и считают
И до других проблем там дела нет!
Все гении! Но нескем выпить чаю...
Поведаю, пожалуй, вам секрет...
...Вы много пьёте... Впрочем, дело ваше...
Бледны на вид... Однако суть не в том...
...Однажды посреди берёз и пашен
Я отроком носился босиком
В глухой глубинке... предположим, Энской...
В тот вечер, как сейчас, плыла луна!...
И на поросшей тропке деревенской
Мне преградил дорогу Сатана.
То старец с длинной тростью был во фраке
И что-то вроде крыльев на горбу...»
Интеллигент склонился в полумраке:
-«Он предсказал мне всю мою судьбу!...
...Подайте ж руку, окажите милость!
А то недолго с вами до утра.
Подумаешь... Привиделось, приснилось...
С кем не бывает... Словом, мне пора!»
И распрощавiись в театральном жесте
Без лишних слов чиновник был таков.
-«Бывайте, сударь! И... поклон невесте!»-
Художник запер двери на засов.
             ***
А небо пахло ладаном и воском…
Художник взял мольберт, зажёг свечу
Увлёкшись было свеженьким наброском,
Но точно кто-то хлопнул по плечу…
Как будто помянул о срочном деле
Неловким мановением руки -
И рюмки, и стаканы разлетелись,
Расыпавшись на мелкие куски...
Звеня осколком битого стекла
Запрыгал бес на краешке стола…
Запнувшись, взор упал на лик гетеры...
Немой шедевр не думал, не дышал...
-«Что невозможно, то достойно веры!
Без мала совершенство... идеал!»
Художник погрузился в размышленья:
-«А может совершенство это смерть?...
Вершина, тот предел воображенья,
Который нелегко преодолеть…
А там, за острой гранью многоточья,
Незыблемы эфирные дворцы…
И этот свет предстанет чёрной ночью,
Где, путаясь, скитаются слепцы,
Страшась освобождения из плена…
Всё станет блефом... И гетера – сном...
Лишь частью одураченной Вселенной…»
Альковный шёпот зажурчал ручьём…
Гетера вдруг зафыркала надменно:
-«Нелепый вздор! Пустая болтовня...
Какая часть?! Я - целое Вселенной!
А частью она станет без меня!»
И, хитро подмигнув, захохотала.
Художник, проклиная ремесло,
Поднёс свечу – картина запылала.
А на душе вдруг сделалось светло…
            ***
Ночь пронеслась чудным калейдоскопом -
Подножье Парфенона и Платон…
Железный рыцарь, скачущий галопом…
А на рассвете колокольный звон
Развеял сон. С ярмом мирской печали
На паперти очнувшись у ворот
Художник в храм вошёл. Там отпевали
Усопшего. Вокруг скорбил народ…
Мерцающие свечи в полумраке…
Угрюмые иконы и кресты…
На смертном одре дедушка во фраке…
Вперяя взор в знакомые черты
Художник, к алтарю взошёл несмело,
Зажёг свечу трепещущей рукой…
И наблюдал, как дух прощался с телом,
Вдыхая Вечность, Память и Покой.