Раб

И в наказание за свой побег,
На растерзание зверям раба отдали.
Наполнен зал людьми, и время бег
Остановило, зрители молчали.

Театр полон, римляне  все ждут,
Такая казнь им уже не нова.
И позабыв дела, тепло, уют,
Толпа о зрелищах мечтает, снова, снова.

Вот гладиатор узника привёл,
Открыл решетку, бросил на арену.
Стоит один он, смертью заклеймён,
И на висках от страха вздулись вены.

Пуста арена, зрители молчат,
Но заскрипели тихо вдруг засовы.
И выпустили зверя, палача,
Чтоб растерзал раба, ведь он виновный.

Зверь ощетинясь подходил к рабу,
Всё ближе, ближе миг его кончины.
Подняв глаза, шептал раб в синеву,
На небесах, пусть стану я счастливым.

Вдруг зверь присел, смотря рабу в глаза,
В амфитеатре ветерком подуло.
Лизнул он руку своего врага,
И дружбою от зверя вдруг пахнуло.

И вспомнил раб далёкую весну,
Когда бежал от жизни он постылой.
Набрёл на львёнка он в густом лесу,
Лежал тот с раной, был совсем бессильный

Была заноза в лапе у него,
Не мог ступать, скулил от дикой боли.
И раб помог, и вылечил его.
Занозу вынув,  отпустил на волю.

И вот теперь стоял тот лев пред ним,
Свиреп, могуч, заматеревший зверь.
Светило тихо солнце из-за туч,
Исхода нет, назад закрыта дверь.

И вдруг прижавшись к своему врагу,
Тот замурлыкал, словно маленькая кошка.
Театр выл, не верилось ему,
До смерти было ведь совсем немножко.

И слышны были крики, отпустить,
Помиловать раба – не надо крови.
Списать грехи его, за всё простить,
Свободу дать, и волю, волю, волю.

А вечером, когда сошла жара,
Открыли ворота, что вводят в Рим.
И вышли двое, тихо не спеша,
Огромный лев, и человечек с ним.