Голубь проза

Голубь


...За моим окном, на балконе, умирал голубь. Не знаю, почему он выбрал в зрители именно меня…Мне казалось, что он весь такой серый, с ч/б полосками на фоне пучков света и проводов…мне казалось, он зовёт за собой. Я вспомнила всех птиц, что жили здесь: зелёный и голубой волнистые попугаи, два белых голубя с сизым пятном на шейке…все они разлетелись-растворились в прошлом. Лёня и Лана, те самые белоснежки, что три года назад внезапно приютились на нашей лоджии, на полке слева, в утеплённой газетами и войлоком коробке. От ветра их спасал толстый полиэтилен, укрывавший полку по высоте. Мы кормили их овсом и хлебными крошками. Я так боялась, что они улетят…потому что первый день нашего знакомства с черноглазым Лёней я провела в страхе упустить его из виду. Наблюдая его то на соседнем балконе, то наверху, то кружащего возле нашего этажа. Но он вернулся. Потом, зиму спустя, мы случайно спасли белого голубя, примостившегося на крыше скорой помощи возле нашего подъезда. А потом всё прекратилось. Только изредка городские пернатые заворачивали к нам на стоянку. А потом…потом месяца три они встречали меня, распростёртые на асфальте. И вновь пауза.

 

Сизый голубь, нахохлившись, грелся на вечернем весеннем солнце. Изредка моргал жёлто-чёрным глазом. Голубь — дух жизни,  символ духовной чистоты… мне хотелось прикоснуться, обнять тёплое в пёрышках тельце и принести домой. Но стоит открыть балкон — и он улетит. И оставит меня одну…а я бы…если бы…если бы я могла за ним, туда, где горизонт ни черён и ни бел… мои крылья обрезаны. Я сижу в клетке и ни-ког-да не увижу настоящий рассвет.

 

Голубь чуть покачнулся в сонном забытьи. Я вспомнила попугаев. И мне так захотелось отдать свою душу за них и за голубей. И освободиться… но интуиция молчала. А в тот день, когда улетел Кеша, она спала. Она проснулась задолго до того момента, вдруг вызвав мысль о том, что я останусь без родного птенчика. И это бессознательная тяга к страданию обрела плоть и кровь. И шумели слёзы июньским днём. За попугая, за свободную птицу, не наученную жить на опасной воле.

 

Голубь проснулся, осмотрелся и остался сидеть, опустив головку на грудь. Я боялась только одного — что он действительно умрёт. И моя надежда получить этот светлый духовный знак свыше превратится в прах. И разорвётся сердце. И будут вновь шуметь слёзы. И вновь голос свободы превратится в гортанный стон, стон грома и стон тишины. Но через полчаса голубь улетел…

16 мая 2010