2010

Дремал у меня на коленях,
почти не снимал стареньких темных очков,
не любил злого солнца того года,
а оно в отместку прицельно било тебе в глаза.
Почти собирательный образ поколения, потерянного между "на*уй" и "Бог с тобой",
когда не хватало то ли мозга, то ли дозы, то ли всего лишь навсего кислорода
и каждый орал "за", понимая, что не проснется.
а потом сидел и ждал, и звал обратно свое завтра.

Для меня - это не просто короткое слово, для меня
"завтра" -  еще один бренд, разрекламированный до тошнотворного неприличия, продаваемый всеми подряд в поте торгашеского лица...
Наш дом на колесах стоял до пяти утра, а потом чуть чуть отдыхал и снова ехал...
Блуждали в трех соснах, дороги плели в волосы, превращали недели и месяцы в полчаса,
переворачивали с ног на голову. Так, ради смеха, ответили на все риторические вопросы.
И вдруг перепутались мыслями сонными,
белой речной глиной
перемешали и заново вылепили
континенты и полюса.

Вспоминать - удел запертых или старых,
сомнительное удовольствие прохудившейся, пробитой всеми ветрами крыши.
А я застряла навечно на начальном этапе, инкубационном периоде зарождения новой реальности,
где-то в середине того лета, как ребенок в лифте -
сначала несет выше, а потом замкнуло и ни вперед ни назад,.........
Я гребаный кот Шредингера - то ли жива, то ли просто есть. Обычно при проведении эксперимента все забывают как это,
когда родные, теплые руки сначала гладили, перебирали с нежностью пальцами, а потом
подсунули яд и закрыли тяжелую крышку. И  безучастно в журнале пишут -
"день 1...", ..."день 6"..."день 92"...
Остаются воспоминания, в их присутствии медленнее поднимает шерсть
безнадежный, разрывающий нервы страх....
Я рада, если ты меня не читаешь, это крайне невкусно есть -
набор букв, которые почему-то расплываются и не складываются в слова.

Не говори  "мне жаль", не перечисляй наизусть посекундно,
не пиши на моих руинах
свое имя.
Это бред, что победителей не осудят
Заседание будет немного позже вынесено на повестку дня,
Ты всего лишь опять и снова
сотри меня-
бесцветную, не видящую красоты,
со смещенным центром.
Дура скорей, чем пуля,
пролетевшая непоправимо мимо.
Все черно-белое
Черно-серое
Черно-черное...
Устало вываливаюсь со своей собственной
непокоренной высоты,
травою сорною
прорастаю через асфальт
совсем чужого июля.