Эмилия Дикинсон

  The soul unto itself
 
The soul unto itself
Is an imperial friend, --
Or the most agonizing spy
An enemy could send.
Secure against its own,
No treason it can fear;
Itself its sovereign, of itself
The soul should stand in awe.

Душа - сама себе 
Внушительный друг-властитель,
Иль засланный врагом шпион-мучитель.

Душе не стоит бояться измены извне ;
Ей изнутри лишь должно для защиты 
Трепетать пред собственным владыкой.

Эмилия Дикинсон


A poor torn heart, a tattered heart.

A poor torn heart, a tattered heart,
That sat it down to rest,
Nor noticed that the ebbing day
Flowed silver to the west,
Nor noticed night did soft descend
Nor constellation burn,
Intent upon the vision
Of latitudes unknown.
The angels, happening that way,
This dusty heart espied;
Tenderly took it up from toil
And carried it to God.
There, -- sandals for the barefoot;
There, -- gathered from the gales,
Do the blue havens by the hand
Lead the wandering sails.

   РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ.

О бедное-бедное сердце,
Ты разбито,разодрано в клочья.
Таким ты отправлено на покой.
Не заметив,как день уходит на запад,
Серебро скрывая за мглой.
 
Не заметив,приближение ночи,
Как в небе загораются звёзды -
В неведомом плане зрительный образ,
Отправленный из далеких широт.

Случилось там ангелам пролетать
Найти сердце в пыли, подобрать
А затем – отнести его к Богу.

Там, - сандалии для босого;
Там – приют от бури и шторма,
Оттуда,с небес голубых рука,
Направит потерявшие путь суда.

Эмилия Дикинсон

Experiment to me
 
 
Experiment to me
Is every one I meet.
If it contain a kernel?
The figure of a nut
Presents upon a tree,
Equally plausibly;
But meat within is requisite,
To squirrels and to me.

Каждая встреча – эксперимент.

Каждая встреча – эксперимент,
Внутри есть ядро или нет?
Орехи – подарки на ветке,
Одинаково правдоподобны ;
Но важно и белке и мне -
Сердцевина должна быть съедобной.

Эмилия Дикинсон

  The Duel.
 
 
I took my power in my hand.
And went against the world;
'T was not so much as David had,
But I was twice as bold.
I aimed my pebble, but myself
Was all the one that fell.
Was it Goliath was too large,
Or only I too small?


            Д У Э Л Ь .

Я замахнулась против мира
Всей мощью, что была, – в кумира.
Булыжник в цель я запустила,
Но чуть себя не погубила.
Не обладала я Давида силой,
Но вдвое я  храбрей его  была.
Иль Голиаф был много больше,
Иль я была совсем мала?

Эмилия Дикинсон

Time's Lesson.
 
 
Mine enemy is growing old, --
I have at last revenge.
The palate of the hate departs;
If any would avenge, --
Let him be quick, the viand flits,
It is a faded meat.
Anger as soon as fed is dead;
'T is starving makes it fat.

   Время преподнести урок.

Мой враг стареет -
Я не успею отомстить.
Вкус ненависти убывает.
И если вовремя не отплатить -
Как мясо на столе забыть – стухает.
Гнев, утоливший голод, умирает,
Но голод – раздражение питает.

Эмилия Дикинсон

Remorse.
 
Remorse is memory awake,
Her companies astir, --
A presence of departed acts
At window and at door.
It's past set down before the soul,
And lighted with a match,
Perusal to facilitate
Of its condensed despatch.
Remorse is cureless, -- the disease
Not even God can heal;
For 't is his institution, --
The complement of hell.

Раскаянье.

Раскаянье – всегда у памяти в активе,
Оно в движении, неукротимо,
Пройдет через окна – появится в двери.

Оно записывается в душе.
Всплывает текст неумолимо,
Как спичку над ним зажечь.

Раскаяние – неизлечимо.
Даже Всевышнему не исцелить такие раны.
Они посланы нам в дополнение к аду.

Эмилия Дикинсон


I many times thought peace had come
When peace was far away;
As wrecked men deem they sight the land
At centre of the sea,
And struggle slacker, but to prove,
As hopelessly as I,
How many the fictitious shores
Before the harbor lie.

Я часто верила, что мир настал.

Я часто верила, что мир настал,
Подобно тем, кто с тонущего корабля
В отчаянии видит мираж: – Земля!
И тот, кто уклонялся от борьбы,
Наверное понял то же, что и я:
Упованья на мир – безнадежны.
Призрачны мирные берега
И тихие гавани ложны.

Эмилия Дикинсон