Я помню...

 Как рассказать о том, что так невыразимо...
 Тот день встает пленительно и зримо —
 С сиренью пыльной вдоль литой ограды,
 С уютом душным в той тени щербатой.
 Там был музей какого-то искусства,
 Слепые от томящего нас чувства,
 В тот дворик забрели мы наугад,
 И нас укрыл сиреней старых ряд.
 Как птицы, примостившись у ограды,
 Мы были так уединенью рады,
 Мы за руки держались и молчали _
 Мы и без слов все друг о друге знали.
 Ты уезжал, и не было сомненья,
 Что невозможно жить нам в отдаленьи,
 Что по отдельности нас просто нет,
 Ведь в нас горит один и тот же свет,
 И нежность общая — на две нерасторжима,
 Секунда каждая, как и судьба, — едина.
 Тебе во всем привыкнув доверяться,
 Я к твоему плечу старалась прикасаться:
 Мне верилось — твое плечо и руки
 Сумеют заслонить и от разлуки.
 А ты заглядывал в мои глаза:
 «Ты только помни! Забывать нельзя...»
 Минуты есть такой щемящей силы,
 Что для души почти невыносимы.
 Потом была гроза, и по газонам
 Промчался дождь, стреляющий озоном.
 Мы к пристани бежали — там баржа
 Готовилась везти вас неспеша
 Куда-то для военной подготовки,
 И весь твой курс с пытливостью неловкой
 Глазел на нас: тогда еще окрест
 Все были и без жен, и без невест.
 Вот ты уже на палубе открытой,
 Вновь хлынул дождь из тучи несердитой,
 И я, улыбкой приструнивши плач,
 Вдруг кинула тебе свой синий плащ...
 А после — кручи радугу качали,
 Я шла под небом с мокрыми плечами,
 С душистой веткой, с ясностью внезапной,
 Что день ушел, а завтра — это завтра.
 Я не могла тогда понять причины:
 Того, что у любви свои вершины,
 И точка высшая — не будничный сюжет,
 Что есть вопросы, а ответов нет.
 Не спрашивай — как мы могли расстаться:
 Перед любовью нам не оправдаться.
 И как ни странно, тот из нас грешнее,
 Кто был во всем хоть чуточку нежнее.
 Но сквозь завалы лет и расстоянья
 Твой голос повторяет заклинанье:
 «Ты только помни, помни...» — как укор.
 Не укоряй — я помню до сих пор.
 16-17 марта 1999