Грустная, но глупая история

Черт дёрнул меня в 1983 году. Бросив всё, уехал в город Братск. Кто не знает, тому поясняю: это не город, в том смысле, в котором его воспринимает, допустим, москвич, тверьчанин или, прости Господи, новосибирчанин. Город Братск состоит из посёлков и "центральной" усадьбы – и всё это, как ни странно – городского типа.
Попав в январе в посёлок Падун-6, я нисколько не сомневался, что это город Братск. Всего двадцать минут на такси от аэропорта. Впрочем, и до самого Братска вы будете добираться не меньше. Вот уж где поистине сибирские просторы. Что ещё отличает эту провинцию от просторов дикого московско-петербургского запада, так это скука кромешная. Бороться с нею – нету сил. Чтобы совсем не закиснуть в промежутках между танцульками, на которых я подрядился работать, пришлось пить хорошее иркутское пиво вперемешку с греческой самогонкой "Метакса".
Пришлось раз раздавить пузырёк с двумя не-разлей-вода друзьями – Иваном да Петром, можно сказать знакомство было неслучайным. Их и на танцевальном ринге (оркестр располагался на балконе) сверху было видать – высокие, ладные парни. А вот историю этой покоряющей, закадычной дружбы мне рассказал старый зек дядя Веня, который искренне считал, что герой Матросов не от большой любви к Родине – СССР прыгнул на амбразуру; не по геройству природному. Дескать, имели Сашу Матросова всей ротой, не до смеху тут, вот и закрыл грудью пулемёт.
Пётр, да и Иван тоже, были уже на химии, когда с ними приключилась катавасия, ставшая своеобразной проверкой их незыблемых отношений. Эта, с позволения сказать легенда – легла в основу не одного анекдота из области народно-любимых.
Закадычники принимали на грудь по всем канонам питейного искусства около недели. Трудно сказать, что стало причиной их спора, так как весь посёлок удивлялся твердыне их отношений: "Хоть бабы горбушку и ту пополам!" – иной раз неслось из комнатушки общежития химиков. И, учитывая правду жизни, так оно и было.
На искончании "уик-енда", они вышли из двухэтажного барака во двор. Было около половины шестого утра, и, собственно к продолжению спора их подтолкнула Улита Семёновна, комендант. Она им так и сказала: "Идите во двор и разбирайтесь, спокою от вас нет никакого!"
Иван – Петру: "Так спорим, что ты мне руку не отрубишь?"
– С чего это, – отвечал Пётр, – еще как отрублю! Вот и весь их вкратце спор.
Ванька недолго искал в сараюшке топор. Петька стоически положил праву руку на чурку для колки дров. Ваня размахнулся, ударил и отрубил таки руку ему.
Через три дня его выпустили из КПЗ. Он пошел в сельпо, купил кило яблок, и где-то по блату – бутылку водки.
В палату к Петьке долго не пускала дежурная нянечка и когда проходила мимо Ваньки, замахивалась на него шваброй и шипела: "Убивец!"
Петро лежал какой-то синий, с пришитой рукой. Выпили по стакану молча, не чокаясь. Помолчали пол часа, пока водка не прижилась, потом Иван и говорит: "Я то думал, что ты руку отдёрнешь". А Пётр-то ему и отвечает: "А я то думал, что не отрубишь!"
Как ни странно, дело это замяли. Насколько мне известно, друзья эти до сих пор валят вместе лес, позабыв про родные края.