Триптих

I.
Едва ли были мы знакомыми,
Друг друга помня лишь "в лицо".
Весенний снег терзала соль.
А я, его сминая комьями,
Такими неуклюже-ломкими,
Уже тогда во снах был псом
Твоим. Но - отчего-то - брошенным.
И, увиваясь за тобой
По следу, через ветробой -
В прошедшего кромешном крошеве -
Пытался выискать оплошности
В биографическом табло.

Не находил...
Давно всё прожито.
Теперь - совсем иные сны.
Друзья уже не так честны -
Лишь в четверть сил.
И в эти омуты
Не проникают искры золота -
Лучи всевидящих светил...

II.
Там, где нет правды, всё так скорчено -
Хоть прыгай в лестничный пролёт.
И страх поверить нас скуёт
В настолько прочных одиночествах,
Что даже имени и отчества
Никто из нас не назовёт...

И мы застряли в этом намертво -
И никого не ждём в дверях.
Когда же фонари горят,
Ты ходишь на мирские рауты.
И шаг возвратный вновь сбиваешь ты,
Дрожа в зазимье ноября.
И вся в слезах, опять
Дробя
Беззвучность
Переулков
Снега
Скрипами...

А я не в силах быть неправильным.
А я боюсь догнать тебя,
Остановить, взять за руку,
И выпалить:

"Любимая!
Любимая...

Что проку в интриганском коконе
Твоих безнравственных подруг,
Когда приходится не вдруг
Вернуться в дом
И долго,
Горько
Плакать
В маску
рук?"

III.
Так мы и жили - окна в окна -
Над опостылевшим двором.
И каждый за своим окном
Был абсолютно одиноким.
Я, в одиночестве без проку,
Не знал: когда-то я пойму -
Кошмар остаться одному
Сжигает столько сил и соков...

...Колёса...кресло...мой удел...

И, видя, как она сгорала,
Хотел помочь хотя бы в малом,
Но лишь мечтать о том и смел.

Я слышал плач сквозь тюля взвеси -
Растерзанность и, даже, смерть.
И превращалась круговерть
Ненужных звуков в звон эфесов
Рапир, что колют неумело -
И оттого бьют наповал -
Тех, кто всю жизнь ослабевал,
Но всё же верил в то, что делал...

О Боже, в души одиноких
Посей зерно живых надежд,
И пусть не увлажнят их вежд
Издёвки глупых и жестоких...