все они были правы

и вдруг понимаешь, что все они были правы.
ты - нолик, пустое место, обертка, гильза,
ты целых четыре года таскаешь линзы,
поскольку не можешь найти подходящей оправы.
а линзы тебе порядком уже надоели:
глаза воспаляются раз в четыре недели.
и с ними мороки много: растворы, капли.
и все они были правы, что твои вопли -
всего лишь реакция на рецедивный прыжок на грабли.
локти кусаешь, мотаешь на кулачок сопли.
при этом, ты всех спасаешь, ты - мать Тереза,
неважно что там, извержение, цунами, потоп ли,
пластыри клеишь, зеленкою мажешь порезы,
даже если тебя об этом не просят.
осенью ты во всем обвиняешь осень,
мол, много дождей, и с детства не любишь желтый.
весной тебя бесят утренние аккорды,
а летом и в зиму всего для тебя слишком:
холодно, жарко. ты тянешь свое барахлишко
из прошлого. страдаешь кашлем, одышкой,
хотя сотню раз тебя умоляли бросить.
и, в принципе, только и можешь, что ныть и гундосить.
все они были правы. так думал каждый.
ты слабая и бессильная, и однажды
ты просто не сможешь выхлебать эту кашу,
которую ты по-глупости заварила.
и будет неважно, кого ты когда любила.
ведь ты не была для них необходима, по сути.
там никому без тебя душу не крутит.
они и не помнят даже, кто ты такая.
ты строила жизнь по сюжету Герды и Кая,
искала увечных, чтобы расплавить льдинки.
и после четвертой "уж точно твоей половинки",
с которым хотела прожить свою жизнь и взять ипотеку,
в итоге ходишь три раза в неделю в аптеку
и воешь от непроходящего одиночества.
твой дефицит любви никогда не кончится.
тебе нужно, чтоб кто-нибудь о тебе заботился,
ты физически неспособна быть одинокой.
нужно, чтоб кто-то лечил твои кровоподтеки,
укутывал в одеяло и будил утром.
чтоб был обязательно сильным и более мудрым,
чтобы всегда пожалел, обогрел и утешил.
пора бы заштопать в груди все бреши,
стать, наконец, адекватной и повзрослевшей
и не бояться остаться совсем одной.
все отпустить и больше не жить прошедшим.
и научиться справляться со всем самой.