Перед чистым листом

Навёрстываю. Год к концу.
И у поэтов штурмовщина,
Но есть ей веская причина:
Подобен я тому гонцу,
Что доблестной победы весть
В Афины нёс из Марафона.

Он сбавить темп или присесть
Не мог по эллинским законам,
Он нёс единственную фразу:
"Виктория! Виктория!".
Вот спурт на финише, и сразу
Настигла смерть его.

И я
Бегу, хриплю и задыхаюсь,
Спешу, волнением гоним,
Пред кем, душой смирясь, покаюсь?
Что подарю друзьям своим?
Кому доставлю факел света?
Кого от боли излечу?
Кого-то, может, огорчу -
Такая доля у поэта.

Бегу.
Спешу на помощь другу,
Не жмусь к защитной полосе.
Бегу.
Вот только б не по кругу,
Не так, как белка в колесе.

Вперёд, вперёд! К заветной точке,
Где радуга на всех одна,
Где даже в грубоватой строчке
И страсть, и свет, и глубина.

И нет меня в моей квартире,
Уход не ставьте мне в вину -
Я где-то там, в надмирном мире,
У тайн волнующих в плену.

Сегодня стоит пренебречь
Табу, условностями быта,
Взять и сказать такую речь,
Чтоб долго не была забыта.

Чтобы стихи, надеждой грея,
С души смывали накипь зла,
Чтоб каждый стал чуть-чуть добрее,
Чтоб радость на Земле цвела.

Навёрстываю.Как суметь
Восполнить то, что не случилось,
Как дальше отодвинуть смерть?
И, если б это получилось,
Я б пел про Жизнь, в неё влюблённый!

Но тщетно! -
Непорочно чист
Лежит бумаги белый лист
И карандаш незатуплённый...