Оля всё шутит...

Оля всё шутит – мне бы ружьё или пистолет.
Я не выдержу больше даже и пары лет!
Была бы мать, может, дала бы совет.
Но мамы уже второй десяток, как нет.
Отец у Оли есть, но он ни при чём –
сбежал, как только увидел родильный дом.
С тех пор Оля сама себе и твёрдым плечом,
и отцом, и матерью, и палачом.
У Оли всё ладится – Оля умна и смела.
Она кажется сильной и крепкой, как скала.
Всегда и для всех улыбчива и весела,
только внутри всё как-будто кипит смола.
Эта смола в ней с самого детства живёт –
Оля помнит мамин искривленный рот,
машину вдребезги, больницу, врачей у ворот,
и как отчим стоит на коленях и плачет Оле в живот.
А Оля не плачет, ей мигом пришлось повзрослеть.
У отчима волосы снегом, а были как медь –
он не выдержал боли и решил, что в аду гореть
будет легче, чем Оле в глаза смотреть.
Ей было девять тогда, а сейчас тридцать два.
По ночам от мигреней раскалывается голова.
Мама во сне говорит очень важные ей слова,
но проснувшись, Оля не помнит и дышит едва.
А смола пузырится в ней и наружу рвётся –
Оле кажется, что в ней поселились уродцы.
Лупят сердце без устали – так им неймётся.
Оле больно, но Оля не признаётся.
Только шутит опять – может, есть у кого ружьё?
Пристрелить уродливое дурачьё.
Оля знает – если она их не перебьёт
ничего в скором времени не останется от неё.