оман

I.
Кладбище. Ночь. Тьма. Лишь тени вокруг. Это был единственный выход продлить себе жизнь. Я не хочу умирать сейчас. Я не хочу останавливать движение крови по артериям. Вечность стала моей единственной целью. Моим желанием всегда, всё моё осознанное существование было отсутствие слова «конец». Может быть, поэтому я никогда не завершал свои рассказы, не пытался совершать самоубийства, их не было даже в мыслях, из принципа я доводил себя до оргазма часами. Слева от меня огромный надгробный крест. Это значит, что тот, кто под ним, скончался не более месяца назад. Походным фонарём я освещаю табличку. На ней выгравировано «Алекс Черрильстоун. 18.07.1995 – 19.07.2012». умереть на следующий день  после своего дня рождения…
Что-то спереди меня разогнало мои мысли об этом парне. Оно было небольшим, размерами с молодого медведя, пронеслось прямо перед моими глазами, метрах в пяти от меня. За этот короткий миг я смог услышать звонкий лязг его (или её) зубов. С сердцем, готовым порвать мою грудь в клочья,  я попятился назад, но ощутил сзади себя что-то огромное и горячее. Это определённо был высокий человек, но с температурой тела как у паяльника. Обернувшись через левое плечо, я увидел… Только лишь пустую дорогу. За спиной раздался грубый, раскатистый смех. Меня повалили на ноги одним движением.  Я перевернулся на спину, увидел тысячи звёзд вокруг раскалившейся добела луны и получил удар в челюсть. Пустота.


II.
Я очнулся на постели невероятных размеров. Нет, это не постель, это ложе. С ужасом я обнаружил, что моя левая рука была прикована к изголовью. Мне ничего не оставалось, кроме как беспомощно лежать и разглядывать обстановку. Я, наверное, был в каком-то особняке. Комната была просто огромна. Повсюду на стенах висели вырванные страницы из Библии. Скорее всего, я попал в плен к членам какой-то религиозной секты. От меня до потолка было метров семь. Освещала комнату люстра в виде гигантской челюсти. Из каждого зуба лился багровый свет. Вообще, все вещи в комнате: ковёр, эта постель, кресла, стоящие полукругом около дубового шкафа с многочисленными книгами – были насыщенно-красного, кровавого цвета. Лишь роза, поставленная кем-то в самый центр комнаты, в огромный горшок, была снежно-белой. Это светлое создание природы не вписывалось в окружающую меня атмосферу.
Дуновение ветра. Я не заметил, как открылась дверь. Справа от постели стоял высокий худой мужчина. Его волосы были черны, как смоль, его глаза были темнее ночи, но, как ни странно, всё тело незнакомца излучало некое дружелюбие, его походка была мягка. Он обошёл постель, приблизился ко мне, оглядел с ног до головы и присел рядом со мной. Агония.


III.
- Ты знаешь, почему оказался здесь, Гэрриэтт?
Его тон был враждебным и отталкивающим, губы искривились в довольной ухмылке зверя.
- Я и сам хотел бы это знать.
В эту же секунду я получил удар прямо в солнечное сплетение.
- Ты знаешь, за что я заточил тебя здесь?
- Умоляю, не бейте меня, я действительно не знаю!
- Мольбам свойственно сбываться. Но не в моём случае.
Я получаю второй удар за сегодня по уже разбитой челюсти и выплёвываю зуб на подушку.
- Вставай!
- Если ты не видишь, я всё ещё в наручниках.
- Ты, как и остальные никчёмные людишки, мыслишь стереотипно и приземлённо. Ты видишь опасность, но боишься искать пути выхода. А решение, в твоём случае  - ключ, бывает прямо под носом. У тебя же, Гэрриэтт, под головой. Освободи себя сам, приблизься к свободе.
Свободной рукой я нащупал за волосами продолговатый обжигающий ключ. Спешащими движениями я снял наручники. В руке что-то кололо, она сильно затекла. В голове проносился план побега. Он сел за стол, где было лишь бесцветное ничего на кроваво-красной скатерти. Мои ноги сами по себе двинулись к нему. Я не понимал, что происходит. Моё тело было марионеткой в чьих-то умелых руках. Попытки сбежать оказались тщетны. Рука отодвинула стул, туловище село напротив этого мужчины.
- Как некультурно. Я ведь даже не представился. Здравствуй, пока можешь. Моё имя – Оман. Жалкое человеческое отрепье знает меня под  другим именем. Вы называете меня Люцифер. Фу, как пошло и предсказуемо. Радует то, что моё имя прекраснее, чем у вздёрнутого.
В мозгах пролетали шок, ужас и агония. Я попал в лапы ко главному исчадию Ада. Мне хотелось убежать, выпрыгнуть в окно. Находиться рядом с ним было не лучшим выбором. Но его у меня не было. Глаза мои смотрели на Омана против моей власти.
- И опять, и опять предсказуемость. Паника. Страх. Страх, который только лишь в твоей голове. Подсознание же требует остаться со мной подольше. Именно оно и управляет тобой сейчас. Я же просто ал ему волю.
- К чему все эти разговоры? Или убей меня, или сотри мне память, и мы разойдёмся. К чему тебе тратить драгоценное время на того, кто тебя раздражает?
- Заткнись. Я прекрасно знаю, чего ты хочешь. И в моей власти подарить тебе исполнение твоей якобы несбыточной мечты.
- Что? Ты можешь подарить мне вечную жизнь?!
- Это проще простого. Цена всё та же. Твоя душа. Но помни. Бессмертие – это бесконечно гниение. Оно никогда не остановится. Всё стареет, кроме меня. Будь ты даже прекрасен, как эта роза, ты всё равно окажешься в скором времени на помойке. Смерть, на самом деле, её зовут Агния, забирает всех. Прекрасная дама.
Да, мой рассудок постепенно признавал. С каждым дьявольским изречением мне хотелось слушать Омана всё больше и больше. Интерес рос.


IV.
- Почему эта роза белая?
- И этого вопроса я тоже ожидал. Что у тебя вызывает большее доверие: я или этот цветок? Не отвечай. Я знаю ответ наперёд. Но позволь мне рассказать тебе кое-что о розах и людях, Гэрриэтт. Ты, однозначно, даже и не догадывался, что в каждом человеке есть клетка, которая точно копирует форму розы. У кого-то она белая, у кого-то красная, даже багровая. Никаких других оттенков, кроме красного, не существует.
Моё сознание расширялось, рот медленно приоткрывался от изумления. Меня волновал вопрос, какая же эта клетка у меня.

- Не беспокойся, я утолю твою жажду познания. Гэрриэтт, твоя клетка светло-малинового цвета. Ты хочешь узнать, от чего он зависит. Я поясню. Белая, как кожа мертвеца, роза означает двуличие, желание власти, господства над остальными. Такой человек сделает всё для того, чтобы завладеть твоим телом, деньгами или жизнью. Да, моя роза именно такая. В истории был лишь один человек, чья клетка была светлее моей. Это тот, кого вы называете Иуда. Жаль, что он прожил так мало. Если же роза насыщенно-красная, знай, что ты имеешь дело с изящным телом, плоть его тонка. Сердце пылает, что и придаёт цветку такую окраску. Обычно те, у кого роза алая, становятся провидцами, гениями или убийцами. Лично ты пишешь любительские рассказы, но мнишь себя повелителем. Гэрриэтт, ты далёк от образа господина. Ты не можешь даже считать себя кем-то с большой буквы. Ты – ничто. Твоя писанина, что ты называешь произведениями, глупа и безвкусна. Поэтому-то роза, что внутри тебя имеет столь светлый оттенок.
- Хватит! Я не хочу выслушивать эти оскорбления! Я понял. Я здесь для заключения этой чёртовой сделки. Так давай, вытащи мою душу, что ты тянешь?
- Здесь ты тем более никто, только лишь ничтожество, считающее себя умнее самого Дьявола. Так вот, с твоего позволения, мой юный друг, я продолжу свою тираду. Я скажу даже больше. Каждый из людей сам является розой. Каждый из вас умирает дважды. При входе в этот мир серой белизны всех вас сорвали, вырезали из такой же полумёртвой женщины. Вся людская  жизнь – это лишь увядание и движение ко второй смерти и разложению в деревянной, последней рамке. А их, ограничений, в жизни много. И каждый раз, как ты проходишь новый этап, эти границы сужаются. Почва высыхает, ваза стремительно растёт в обратную сторону, её углы становятся всё более острыми. Чтобы им противостоять, вы отращиваете шипы. Даже то, что все люди так любят, элементарный секс – это роза. Ведь она сочетает в себе оба начала: женское, бутон, что с виду как святая святых всех женщин. Входит в неё стебель, олицетворение главного мужского стержня. Их соединение и создаёт квинтэссенцию, похоть, страсть, буйный поток удовлетворённого желания. Наступает темнота, мрак опутывает место возлежания. Гэрриэтт, не скучай. Дождись своей очереди и будешь щедро одарён. Всё произойдёт через несколько минут.
- Ну наконец-то! Сделай же это скорее! Да настанет моё время!
- Подражание – лучшая форма лести, которую я не приемлю. Ты мне понравился, Гэрриэтт. Держи свой дар. Мольбам свойственно сбываться.
В один молниеносный скачок Оман оказался за спиной у Гэрриэтта, прошептал «Но не в моём случае». Разрушительной рукой оторвал ему голову и бросил на пол.
Широко раскрытые глаза на оторванной плоти так и смотрели на проклятую розу, которая стала ещё более светла. Оман вышел из комнаты, выключил свет. Капли крови. Смерть. Вечность.