Китай

Улицы пахнут морем, на улицах грязь и гомон, и в подворотнях лестницы будто покрыты сажей, этот мир приморский резкий и беспокойный, он рассказать нам историю хочет. Но не расскажет. Между лотками с фруктами жарят каштаны и продают моллюсков, полосатых мидий и полуживых улиток, небо тяжелое - будто курок на спуске, пара мгновений и может все затопить здесь, все распалить, расплавить, смешать с водою. Мокрые утки ходят, собаки лают. Мы в реке человеческой, мы сами стали рекою, и эта река нас отчаянно не понимает. Зайдем в эти двери, выпьем по паре пива, белые стулья будут качаться в хрустящем море скорлупы и панцирей, мы стали совсем родные этому миру, что видится нам с тобою. На втором этаже, под навесом хрупким на вид, как прутик, юноша лет шестнадцати кормит худую кошку, кошка урчит, под кошкой проходят люди, и кошке кажется, что все это понарошку: эти пестрые юбки, желтые майки, цветные джинсы, дешевые сигареты в смуглых руках торговцев, серые лица грузчиков, наши смешные лица - да какая разница, дали б еще пару порций. Сумерки стелются вдоль дорог, прибежавши с моря, кошка уснула, мальчик глядит на небо, пахнет жареным тофу и дождевой водою, давай-ка еще по пиву, какое лето...
А за дорогой прибой гладит больные лодки, и баркасы качаются, и корабли на рейде... Этот день, как и прежний, такой звонкий, такой короткий, такой бесполезный, будто мы никуда не едем...