Последний жрец

                Ветке,
                в знак преданной дружбы.
                Как призраки делают драконов?


Сумрак ночи.
Мир подлунный.
За свечами контур рунный светом высечен во мгле.
Ветра шёпот.
Дождь осенний.
Кровью орошён священный том, раскрытый на столе.

Бог безумный.
Бог голодный.
Полный скорби безысходной, он взывал, как в полусне:
"Верь!" - богатства,
Наслаждения
Он сулил, но те виденья не прельщали сердце мне.

Вдруг молчанье
Воцарилось,
И со скрипом отворилась дверь в полночной тишине.
Там, за дверью
В свете бедном
Показался образ бледный в похоронном полотне.

Образ, прежде
Сердцу милый,
Той, с которой нас могила разлучила навсегда,
В свете бедном
Показался.
"Ты, Элин?", - вопрос раздался, и ответный шёпот: "Да".



Тьма клубится.
Образ тает.
Только бог опять взывает вновь молитву возродить.
А с молитвой
Та восстанет,
Что любил я. Крест мой канет, дабы к жизни пробудить.

Вдруг явил мне
Бог былые
Храмы, шпили золотые, восславлявшие его.
Там теперь
Одни руины:
Кроме выжженной долины не осталось ничего.

Там, где умер
Жрец последний,
Где алтарь тысячелетний обагряли сотни жертв,
Там пески
Царят поныне.
Там, над мёртвою пустыней - плач покинутых божеств.

Так и я:
Надеждой брошен,
Даже смерти быстрой коршун надо мною не кружит.
А чертог мой,
Стар и мрачен,
Одиночеством охвачен и друзьями позабыт.



Ветра шёпот.
Дождь осенний.
Заперт гримуар священный и пылится на столе.
Сумрак ночи.
Мир подлунный.
Свечи гаснут, тают руны, уступая царство мгле.