Жертва Козерога

    
 В Апеннинах ночью луноликой,
 Дождь хлестал в полях, не унимался.
 Дряхлый дед бежал через гречиху,
 На колени падал, поднимался,
 Он бежал, и падал  то и дело,
 Озирая даль в тумане зыбком.
 А нога вторая онемела,
 И ее волок он по суглинку.
 Мрак узор в озерах звездный выткал,
 Дед стонал, рыдал неутолимо.
 Лились слезы по щекам изрытым,
 По бородке старческой, козлиной.
 А за ним его бежали дети,
 А за ним его бежали внуки,
 И к нему протягивали руки,
 И трепал власы их вольный ветер.
 — Возвратись, — ему кричали дети,
 Голосили внуки, причитая,
 — Ничего худого нет на свете,
 Не наелись овцы молочая.
 Горьких трав быки не нализались,
 Ни косматый лев, ни тур жестокий,
 К нашему шатру не приближались. —
 Змеи ног не жалили в осоке.
 И слониха вряд ли отелилась,
 Чтоб слоны топтали нам посевы.
 Ось земли еще не отломилась,
 И земля не рухнет в бездну неба.
 Дед скакал, во ржи, не чуя пропасть,
 Вдаль уставясь, взглядом осовелым.
 Вдруг упал, и затрещали кости,
 И души не вышиб чуть из тела.
 И тогда еще ползти пытался,
 Но его уже схватили дети.
 Он ногой как буйный конь брыкался,
 И вопил: — Сошелся клин на свете!
 —  Горе! Горе! Страх, петля и яма,
 Выжгет очи  людям звездной стужей.
 Небеса бушуют океаном,
 А с небес на нас взирает  ужас.
 Ужас кровь в нас леденит с азартом.
 Этой ночью я заснул без крова,
 Обвернувшись шкурой леопарда,
 Снилась мне пятнистая корова.
 С выменем отвислым и раздутым.
 Чтоб напиться молока парного,
 Я подполз, и лишь разинул губы,
 Вдруг она меня  лягнула злобно.
 Я проснулся, в неба свод колючий,
 Вперил взгляд и чуть мой дух не вышел..
 Хорошо еще, что мне вонючка,
 Левый глаз мочой  поганой выжгла.
 А не то, гляди я в оба бельма,
 Сразу- б ласты склеил как лягушка..
 Козерог с небес глядит на землю,
 И пронзает страхом наши души.
 Впрягся он в оглобли звездных радуг,
 И сохой луны вспахал все пожни.
 Ждал когда созреет жатва аду,
 Чтоб скосить нас вместе с прелой рожью.
 Взоры всех к сырой земле приникли,
 Смолкли все над мятой яровою,
 Молчаливо ждали все, что зыкнет.
 Старший сын с седою бородою.
 И такое вымолвил он слово:
 — С той поры, что я живу на свете,
 Я не видел ничего худого,
 Дул в лицо мне благосенный ветер.
 Никогда не верил я, в печали,
 То что сгинем мы в гнилом болоте.
 Я хочу широкими глазами,
 Посмотреть, кто это в небе бродит —
 Молвил так и сразу лег на землю,
 Впившись в небо жадными очами.,
 Все стояли, как сухие стебли,
 Тихо, тихо, лишь слегка качались.
 Ждали долго все, собравшись с духом.
 Вот старик спросил, дрожа от страха:
 — Что ты видишь? — Но в ответ не звука!
 Только лоб покрылся липкой влагой..
 И когда склонились братьев очи,
 То узрели, что он тверд как камень.
 Что лицо его, чернее ночи,
 А в глазах застыло злое пламя.
 Ух,  как женщины заголосили,
 Завопили и завыли дети.
 Старый бороденку дергал,  хрипло
 И проклятья изрыгал на ветер..
 Восемь братьев на ноги вскочили,
 Натянули луки, в небо целя..
 — Выстрелим, чтоб стрелы к тучам взмыли ,
 Итого, кто бродит там, подстрелим…
 Но вдова вопила как зегзица:
 — Спрячьте лук, в колчан вложите стрелы,
 Я хочу в рога ему вцепиться,
 И когтями расцарапать тело.
 Продолбить ему хочу  я темя,
 Горло прокусить хочу зубами.
 Гикнула и брякнулась на землю,
 И шептала грозно заклинанья..
 Но глаза зажмуривши, боялась,
 вверх взглянуть. Ворчала лишь натужно.
 Наконец взглянула, расмеялась
 И закуковала как кукушка:
 — Козерог средь звезд застынь,
 Чтобы землю не свернуть.
 Отчего плывет как линь,
 Серебристый  млечный путь?
 Пусть созвездье Пса не гавчет,
 Ишь зашелся..шелудивый..
 По кольцу Сатурна скачут,
 Табуны коней ретивых.
 Зори  ласточками  взвейтесь,
 С туч слетайте без боязни!
 Над кострами звезды бейте,
 в лунный бубен… Славный праздник! —
 Дед слегка оправился, и стал он,
 Трогать шишки на своих коленях,
 Дети луки спрятали в колчаны,
 Улыбнулись, ..даже осмелели.
 Но когда лежащая вскочила,
 На ноги, то все позеленели,
 Стала она темной как могила,
 Яростно металась,с взглядом зверя.
 — Горе! Горе! Страх, петля и яма!
 Горе! Горе! Горе! ..Лебедь красный
 Гонится за мной дракон трёхглавый.
 Скачет Козерог за мной ужасный!
 Рак, не тронь! Скорей от козерога! —
 По хребту горы она помчалась ,
 Ей никто не побежал вдогонку
 Ждали, пока в бездну не сорвалась..
 Все бледнели, что сказать не зная,
 Сели  на песчаник и молчали.
 Время шло. В костре плясало пламя,
 Языки огня край туч лизали.
 И сказали братья: — Воют ветры!,
 Козерог,  наверно хочет жертвы.
 Надо принести ему телицу
 Непорочную отроковицу.
 Чтобы впредь, неведали кручины,.
 Принесем мы зверю в приношенье.
 Девицу, но ту, что взор мужчины,
 Ни касался даже  с вожделеньем.
 Умер Гар, сошла с ума Гарайя,
 Дочка их невинная телица,
 Розочкой цветет, любви не зная,
 Может быть она и пригодится. —
 Побежали женщины и скоро..
 Притащили маленькую Гарру.
 Поднял  дед топорик свой кремневый,
 продолбить ей голову ударом,
 Прежде чем она на небо взглянет.
 Но не смог, упал топор кремневый.
 И другие громко закричали:
 — Что за жертва с теменем долбленным?
 Положили девочку на камень,
 Бечевой  стянули грудь и  ноги.
 На том камне прежде вилось  пламя,
 но  погасло после суматохи.
 Все склонив заботливые лица,
 Ждали, вот  умрет дитя, и можно.
 Разойтись в шатры и спать ложиться..
 Но росло волнение тревожно..
 Время шло, а девочка лежала,
 Благосклонно звезды озирала.
 Дед спросил: Что видят твои очи?
 —Ничего!.Лишь сумрак южной ночи.
 — Ничего?!..А хищных чудищ стаю?
 Козерог в полночном небе бродит ?
 Ничего!..Лишь огоньки мерцают,
 Как цветы весною на болоте. —
 Дед впал в думу, и шумнул несмело:
 — Присматрись еще, что видят очи
 Долго, долго Гаррочка глядела.
 — Нет, — сказала, — это не цветочки,
 Это просто бабочки ночные,
 Что на нас как свет пыльцу стряхают.
 Чтоб в любви и радости мы жили,
 И ввысь глядя, Бога прославляли.
 Трепетали  все от слов девчины.
 Так не то что дети, так мужчины
 Говорить доныне не умели,
 А у Гарры щеки пламенели.
 И глаза искрились, губы рдели,
 Руки поднимались к небу, словно
 Оперенье легкое имели...
 И  запела Гарра звонко,звонко…
 И как голубь глас ее парящий,
 Уносился вдаль, все выше, выше..
 Словно ветер в тростниковой чаще,
 Дует с гор, и каперсы колышет..
 Восемнадцать весен было Мелле,
 Вот она упала рядом с Гаррой.
 И вдвоем они тот час запели,
 А за Меллой Сарра…А за Саррой..
 Племя всё легло и пело дружно,
 Словно жарким полднем жаворонки …
 Или майским вечером лягушки.
 И все пели звонко, звонко, звонко..
 Только старый отошел в сторонку,
 В зверобоя заросли, за вязы..
 И слеза катилась тоже звонко..
 Из его единственного глаза.
 Он свое оплакивал паденье,
 С кручи, шишки на своих коленях,
 Гарра и вдову его, и время
 Прежнее, когда смотрело племя..
 На равнину, где паслись их овцы,
 И на Тибр, где плескалось солнце.
 На траву, где их играли дети,
 И на рожь, что мнет забольный ветер..
 И смотрел дед долго и серьезно
 В недоступные чужие звезды.
                11.03.2011г.