из цикла Русь набег

Был солнечный полдень, и купол небес
Струил синеву на холмы, дальний лес,
С пригорков тянул аромат чабреца,
Кузнечиков хор стрекотал без конца.
Величия полон, тёк Батюшка-Дон,
И рыба играла в лучах среди волн.
Любава с Андреем – сестрёнка и брат-
В холщовых рубахах почти что до пят,
На длинной верёвке с вершины холма
Ввысь змея пускали с хвостом, как волна.
Он точкой стоял, наблюдая  раздолье,
И видел с высот дали Дикого поля.
Оттуда неслась в клубах пыли беда,
Кочевников алчных скакала орда.
И вдруг, так внезапно, за ближним холмом
Они проявились, как дьявольским сном!
То волчьи, то лисьи хвосты на челах
И злые оскалы кривятся во ртах.
И вздрогнул Андрейка, сражённый стрелой,
Любавка нырнула в шиповник густой.
Шиповник прошило насквозь восемь стрел,
Её не задели - такой уж удел.
От плача дрожала Любавы коса,
А брат стекленело глядел в небеса.
И там, где так радостно змей их парил
Распятием чёрным стервятник проплыл.
А с берега Дона истошные крики,
Мычанье коров и пожарища блики.
Челнами наполнилась водная гладь,
Спасались все те, кто успел убежать.
Рыбак бородатый, высокий, плечистый
Наотмашь врагов бил багром, да со свистом.
Но в спину вонзилось ему много стрел,
И медленно он на колени осел…
Закончился адский, внезапный набег,
И пепел белел как в Покров первый снег.
Смотрели убитые в землю и вверх,
Один только чибис отпел в небе всех.
Безумно шальная корова мычала
Хозяйке остывшие руки лизала.
Спустя трое суток, идя в монастырь,
Монахи крестились на этот пустырь.
Предали убитых землице сырой,
Сиротку Любаву забрали с собой.