Царевна-лягушка

Не лирой и не гласом звучным,
И не глаголами из злата.
Народной сказкой ненаучной
Я развлекаю вас, ребята...

Спокон веков царям жениться
Не по любви и жить под маской.
Но чтоб на случай положиться,
Про то слагают только сказки.

У старого царя три сына
Невесток не могли сыскать.
И, засоси его трясина,
Даёт указ: «Стрелу пускать!»

- Пора вам о невестах думать.
- Да дуры все. И внешний вид...
- Не надо нам  особо умных.
  Невест стрела определит!.

Пошли сыны в широко поле.
Стрелу пускает старший сын:
Упала на боярском дворе.
Царю по нраву данный чин.

К купцу во двор попал сын средний
И тоже чина не нарушил.
К стрельбе готовится сын третий,
Об этом сказку и послушай:

По имени Иваном звали,
Не помнил материнской ласки.
Крепчей воды не наливали,
Он старорусской был  закваски.

Вот натянул у лука сильно
Он тетиву, превысив квоту -
Стрела, перелетев три мили,
Морские, плюхнулась в болото.

Пошёл Иван сквозь лес к болоту
Стрелу забрать, поставив точку.
Комар жужжит. Зелёный кто-то
С его стрелой сидит на кочке.

Вот незадача!
У Ивана глаза полезли на макушку.
Стоит царевич чуть не плача -
В невесты выпала лягушка!

Хотел бежать, но человечьим
Лягушка голосом глаголит:
- Женись на мне, мой друг сердечный.
Иван в ответ с лягушкой спорит:

- Жениться!? Ты, лягушка, точно
Сошла с ума? Поднимут на смех!»
- На то смотри, царевич, проще
И будни превращу я в праздник.

Погоревал Иван немного,
В платок лягушку завернул.
Пошёл в обратную дорогу,
Чуть мимо дома не свернул.

А на дворе братьёв невесты
Пред государем преклоняясь,
Знакомятся. На этом месте
Им уделю я время всласть:

Купчиха - вяленая вобла.
Длинна, бледна, худа, как смерть.
Торчат из  под одёжи рёбра.
Без слёз, ей - бог, нельзя смотреть.

Боярска дочь жирна, как утка.
Вот только в небо не взлетит.
Себе представить даже жутко-
Двух рук не хватит обхватить.

- А у тебя, что за невеста?
- Так, вот она.. Иван достал.
Царь приподнялся, молча с места,
Но даже хмуриться не стал.

- Женись и ты. Что ж тут поделать…
Смеются братья:
-Нет, постой.
Дави ногой такое тело -
И снова будешь холостой!

Иван им чинно отвечает:
- То не по мне. Женюсь на ней!
Три свадьбы вместе отмечали -
Гуляли, пили восемь дней...

Иван женился на лягушке.
Второй на дочери купца.
И на боярыне-толстушке
Брат старший. Радуют отца.

Через три дня, что после свадьбы
Прошли, зовёт их царь в покои.
Даёт задание трём братьям,
По сути, собственно, такое:

Узнать хотелось государю,
Пекут ли хлеб сыновьи жёны.
И чтоб к утру по караваю
Хлебов принесть не пережжённых.

Царевичи царю поклоном
Отметились, пойдя домой.
Побрёл Иван-царевич к дому.
Пришёл к лягушке сам не свой.

«Ква-ква, царевич, что в печали?
Поведай, милый, не скрывай».
Иван-царевич отвечает:
«Царь просит хлеба каравай.

Да чтоб сама его испёкла.
Не знаю дела я труднее».
«Ложись, поспи. Лицо поблёкло.
А утро ночи мудренее».

Иван лёг спать. Уснул мгновенно,
Глотнув пред сном стакан микстуры.
Сама лягушка красной девой
Оборотилась, сбросив шкуру.

Девицу звали Василисой.
За ум Премудрой величали.
Краса такая лишь приснится.
Такую днём не повстречаешь.

Взяла девица красна сито
И решето, муку просеяв.
А после тесто замесила,
Сомненья мужнины рассеяв.

 Из теста испекла красивый,
Румяный, рыхлый каравай.
Кой не сыскать по всей России.
Узришь его, что сыщешь рай.

На нём дворцы во градах русских.
Вокруг сады, леса и горы.
Мерцает сверху солнце тускло
И море, а на небе ворон.

Поутру, разбудив Ивана,
Квакушка говорит: «Вставай».
Ему красивый и румяный
Она вручает каравай.

В лягушьей шкуре свет-девица.
                Томится  сердце, слёзы льёт.               
Как в русских сказах говорится:
Умён - молчит, дурак - неймёт.

Иван – царевич принимает
Из лап лягушки каравай.
Её словам слегка внимает:
«Царю привет передавай».

На блюде золотом в покои
Родному бате хлеб понёс,
Попивши молоко парное,
Лошадкам положив овёс.

А у царя два старших брата
Хлебами жён своих гордятся.
Едва не высказав слов мата
(Нельзя при детях выражаться),

Царь пояснил старшому сыну,
Что этот хлеб пойдёт на псарню.
«Сожрёт такое только псина.
Ну и жена досталась парню…

Не каравай – сырое тесто,
Местами сыпано мукой.
Поставь жену свою на место.
Не можешь словом, так рукой!»

Вот средний сын к отцу подходит
И на протянутых руках
Хлеб подаёт, Царь нос отводит.
Претерпевает тот же крах.

«Не хлеб, а нищему горбушка.
Снести в конюшню, пусть съедят.
Жена твоя не клад, а плюшка.
При жизни с ней увидишь ад».

И, не надеясь удивиться,
Царь обращается к Ивану:
«Что испекла твоя девица?
Квакушкой обзывать не стану».

Иван подал, царь – батя принял,
Премного, кстати, удивясь:
«Сколь на земле живу, поныне
Такой не видел отродясь!

Вот это хлеб! То лишь на праздник
Великий к царскому столу!
Жена твоя – редчайший мастер.
Передавай ей похвалу».

Царь, передав земных поклонов,
Ждёт с рукодельницей свиданья.
Своим сынам даёт по – новой,
Наутро свежее заданье:

«Я знать хочу, что за умелец,
В лице невесток приобрёл.
Собственноручно чтоб сумели
Соткать красивейший ковёр!»

Братья старшие сразу к жёнам.
Те стали кликать мамок – нянек.
Иван вернулся раздражённый.
Добрёл до дома, как в тумане.

«Ква-ква, царевич, что невесел?
Что за проблему приобрёл?
Что ниже плеч главу повесил?»
«Отец велит соткать ковёр».

«Что ж, не тужи, супруг мой милый.
Печаль уйми, засни скорее.
С утра понадобятся силы,
Ведь утро ночи мудренее».

Иван – царевич спать улёгся.
Лягушка, сбросив свою шкуру,
Став красной девицей, берётся
Соткать ковёр такой фактуры:

Размером чтоб с широко поле,
Покроет целый тронный зал.
Всё царство вышито в узоре
Таком, чтоб всяк себя узнал.

Кольнёт иглой – цветут деревья,
А по реке плывёт ладья.
Град русский, рядом с ним деревня,
Храм божий. Поп и попадья.

В столице царь со свитой едет,
Его приветствует народ.
Смешные рожи корчат дети.
У православных крестный ход…

Ещё не наступило утро,
Лягушка мужа разбудила:
«Ква-ква, ковёр готов как – будто».
И до порога проводила.

А у царя уж дожидались
Старшие братья после баньки.
Не жёны ихние  старались,
Всю ночь не спали мамки-няньки.

По старшинству повелевает
Сынам работу  показать.
Старшой снохи обозревает
Ковёр и вынужден сказать:

«Таким тряпьём коней лишь крупы
В степи от дождичка покроешь,
Или с главой укроешь трупы,
Когда у них глаза закроешь».

Тут средний сын жены изделье
Царю с поклоном подаёт:
«Как только принести посмели?
Такой лишь бросишь у ворот!»

И, не надеясь удивиться,
Велит, чтоб младший показал,
Что соткала его девица.
Узрел ковёр и речь сказал:

«Такой ковёр достоин Бога!
Во, что сказать могу я вам.
Его использовать немного,
Лишь по Великим торжествам!»

И тут же новое заданье
Царь-батюшка сынам даёт:
Чтоб оказать ему вниманье,
Всяк сын с супругою придёт

К нему с утра на пир, на царский,
Лишь только солнце лик покажет,
Посол пожалует хазарский,
При нём умение покажут:

Как петь-плясать сыновьи жёны умеют,
Да кака пригожей.
Ту мамки-няньки не заменят
И не спастись лягушьей кожей.

Иван-царевич как на плаху
Домой пришёл к жене-лягушке.
Рвёт на груди своей рубаху,
Боится завтрашней пирушки.

Его лягушка вразумляет:
«Иди, поспи, любимый мой»,
Он со слезами отвечает:
«Как мне пойти на пир с тобой?»

Она гласит ему: «Ванюша,
Ложись, поспи. Закат алеет».
Уснул Иван, жену послушав,
Что утро ночи мудренее.

Наутро мужа разбудила,
Сказав: «Вставай!» Ему на ушко.
«Езжай к отцу, я не забыла,
Прибуду позже на пирушку.

Услышишь гром, да в небе светит,
Ты не пугайся, как мальчонка.
Скажи: «Наверно это едет
Моя лягушка в коробчонке».

Пошёл один Иван-царевич
На пир, не солоно хлебавши.
Там, что ни брат, то королевич.
Смеются, брата увидавши:

«Ты что один? А где лягушка?
Неужто нюхает цветочки?
Скучают жёны без подружки.
Принёс бы, завернув в платочке!»

И жёны братьев, как кобылы
В хлеву, стоят и ржут над парнем.
Вдруг с ясна неба заискрило,
Раздался гром, на землю камни…

Вся челядь, царь и гости то же
Со страху переполошились.
У каждого испуг на роже.
По три раза перекрестились.

Иван-царевич успокоить
Спешит царя, гостей и братьев,
Им объясняя, что такое,
(Немало сил притом потратив):

«Не бойтесь гости-басурмане,
(Дрожите, как в лесу зайчонки)
То едет, посмотрите сами,
Моя лягушка в коробчонке».

Все к окнам подбежали, видят:
Бегут гонцы и скороходы.
В карете золочёной сидя,
Гнедыми управляет кто-то.

К крыльцу карета подкатила,
С неё выходит Василиса.
Дворец, как Солнце осветило.
Никто не ждал сего сюрприза.

Никто ж от удивленья слова
 Сказать не смог, все онемели.
Лишь царь, с улыбкою суровой,
Спросил: «Как вы скрывать посмели?»

Но Василиса, не ответив,
Как лебедь вплыла в тронный зал.
За стол с ней сел Иван, заметив:
«Прости, отец, я сам не знал»,

Тут стали гости веселиться
И напиваться до пьяна.
Братёвым жёнам не сидится,
Всё повторяют, что она:

Вслед за Премудрой Василисой
Поели птицу-кость в рукав.
Из кубка, не успев напиться,
Вино льют в левый, замарав.

А для чего, не знают сами.
Им это вовсе невдомёк.
Мужья красуются усами
И слов не скажут поперёк.

Вот гости встали со скамеек
И начались меж ними пляски.
Надеюсь, дивный сон навеет
Рассказанная на ночь сказка.

Так вот, и с мужем Василиса
Прекрасная пустилась в пляс.
Рукой махнёт, как будто птица -
Разлилось озеро тот час.

Махнула правой - и по глади
Поплыла стая лебедей.
Закончив танец, мужа садит.
И всё исчезло перед ней.

Вот в пляс пустились старших жёны
И всё испортили зараз.
Забрызганы вином пижоны,
А кость царю попала в глаз.

Такой конфуз у братьев вышел.
Прощенья просят у отца.
Отец от гнева еле дышит.
Невесток выгнал из дворца.

Как приближался пир к закату,
Иван минутку, или две,
Улучшил, добежав до хаты,
Лягушью шкуру сжёг в огне.

Домой примчавшись, Василиса,
Хватилась - нет лягушьей кожи.
В её глазах испуг написан:
«Ванюша, милый мой, за что же?»

Он отвечает, что в обличье
Идёт ей больше человечьем,
Что на Руси такой обычай…
Она рыдает: «Друг сердечный,

Что ты наделал? Кабы трое
Ещё ты суток подождал,
Навек бы  был моим героем,
Навек меня б в руках держал…

А так  - прощай. Меня отыщешь
Теперь за тридевять земель,
Где даже волк степной не рыщет.
Найти захочешь – дух имей.

Найдёшь меня, когда железных
Три пары ты сапог износишь,
Да изгрызёшь, булата крепче,
Три хлеба, вот тогда и спросишь.

Там, в тридесятом государстве,
Во храме из людских мощей,
Сидит помазанник на царстве
Бессмертный злой колдун Кощей.

Вот он и наложил проклятье:
Когда пронзит стрелой амура,
Во храм не в подвенечном платье
Идти, а в лягушачьей шкуре.

И скоро срок! Но не случилось,
А жаль. Я очень сожалею.
И очень сильно огорчилась.
Прощай!» И унеслась к Кощею.

В лебёдку превратившись белу,
Крылом махнувши у порога.
Не ставши ждать, чтоб ночь седела,
Иван отправился в дорогу.

С собою взяв лишь лук, да стрелы,
Сапог три пары из железа,
Три хлеба, далеко не белых,
Соль, сахар, чтоб не было пресно.

Сколь сказывалась эта сказка,
Но шёл Иван-царевич долго.
Сносил три пары точно к Пасхе,
Три хлеба сгрыз, да всё без толку.

Он в лес вошёл. Поёт кукушка
И куст сгибается во след.
Вот на пути встаёт избушка,
А на пороге старый дед.

Есть древний на Руси обычай:
Коль с дальней ты пришёл дороги,
Да в дом чужой, то для приличья
Ты поклонись хозяям в ноги.

Так и Иван-царевич деду
С дороги низко поклонился.
Хозяин встал, начав беседу.
Ему царевич повинился:

Мол, так и так, ищу супругу.
Сказав, как всё произошло,
Как сам обрёк их на разлуку.
Но сетовать на жизнь грешно.

«Эх, глуп же ты! Что ты наделал?
Зачем спалил лягушью кожу?
Не ты надел её на деву,
Сжигать её не вправе тоже.

Мудрее самого Кащея
Краса-девица уродилась.
И в знак Кощеева отмщенья
В лягушку на год превратилась.

Но делать нечего, словами
Беды, как видно, не поправишь.
Нашла коса твоя на камень.
В пути тебе нужон товарищ.

Держи клубок. Бросай под ноги,
Как солнце в небе заискрится.
Иди за ним, как по дороге
Придёшь, где милая томится».

Иван-царевич деду низко
И благодарно поклонился.
Далёко счастье, али близко?
Луч первый солнца появился.

Иван клубок под ноги кинул,
Пред тем покушав на дорогу.
На право ухо шапку сдвинул.
Пошёл, как говорится, с Богом.

Вслед за клубком по тёмну лесу,
Да по лугам, горам высоким,
Упоминая всуе беса,
Идёт сквозь заросли осоки.

Как только из болота вышел,
Попал в дремучий тёмный бор.
Глядь, из берлоги мишка вышел.
Иван подкрался, словно вор.

Медведь заметил и взмолился:
«Не убивай, Иван-царевич!
Слезами горькими залился:
«Я пригожусь, не пожалеешь!»

Ивану стало жалко мишку.
Лук разрядил, убрав стрелу.
«Ступай домой к своим детишкам.
Как будешь нужен, позову».

И в путь пошёл, а есть охота
Так сильно, что представить жутко.
На поле вышел. В небе кто-то.
Он присмотрелся: это утка.

Стрелу на лук скорей приладил,
Что прямо в сердце прилетит.
Но молвит птица, с неба глядя
И, умоляя, говорит:

«Не убивай, Иван-царевич.
Ослабь свой лук, спрячь остры стрелы.
 Не разменяй себя на мелочь.
Я пригожусь тебе для дела».

И снова, не смотря на голод,
Жалея, птицу, бить не стал.
Его пронизывает холод.
Во чреве червь уже достал.

Вдруг из кустов ему навстречу
Бежит косой, как на таран.
Вновь вскинут лук, по-человечьи
Молит русак: «Не бей, Иван!

Я пригожусь тебе, увидишь,
Лишь позови. В жару и в холод».
Жалеет зайку русский витязь,
Но вновь одолевает голод.

Вслед за клубком идёт, выходит
К реке, испытывая муку.
Он на речном песке находит
Полуживую рыбу-щуку.

«Так есть охота, мочи нету.
Хоть рыбою сейчас нажрусь».
Но в реку кинул, вняв совету:
«Пусти, я скоро пригожусь».

А сам пошёл по бережочку,
Передвигая еле ноги.
Идёт во след он за клубочком.
Стоит изба среди дороги.

На курьих ножках, без окошек
И без двери, к нему спиной.
Хозяйство, огород заброшен.
Дым валит из трубы печной.

Иван сказал: «А ну, избушка,
Лицом ко мне поворотись,
Встав к лесу задом!» И кукушка
Ему отсчитывает жизнь.

Изба к Ивану повернулась.
Открылась дверь, скрип режет ухо.
Лежа на печке, встрепенулась
Хозяйка, древняя старуха:

«Откель бредёшь, Иван-царевич?
И для чего в моих краях?»
«Ах, Бабка-Ёжка, не поверишь,
Я в первый раз в твоих местах.

И всё из- за неё, любимой…»
Иван-царевич меч достал.
«Ты б гостю баньку растопила,
Накрыла б стол. Я так устал».

Баба Яга с дороги гостю
По белу баню затопила.
И лишь когда пропарил кости,
Поел, попил, про всё спросила.

Иван-царевич без утайки
Ей о проблемах рассказал,
Не забывая даже зайки,
Всё воедино увязал.

«Да, знаю я про Василису.
Льёт слёзы в замке у Кощея.
Эх, упустил таку девицу!
Как дать клюкой тебе по шее!

Вернёшь жену себе не раньше,
Чем сможешь со злодеем сладить.
Скажу тебе без лишней фальши
Сложнее то, чем льва погладить.

И не убить стрелой, аль пулей.
Его боятся даже черти.
За то, - продолжила бабуля,
 Его зовут Кощей Бессмертный».

«Так как мне быть?» Иван взмолился.
Баба Яга, прищурив глаз,
Гласит, чтоб он не торопился,
Дослушав до конца рассказ.

«Есть смерть ему. Сломаешь пальцем
Иглу, которая в яйце.
Яйцо то в утке, утка в зайце,
А заяц в кованом ларце.

Ларец тот на высоком дубе,
А старый дуб в глухом лесу.
Когда его ты, Ваня, срубишь,
Тогда спасёшь свою красу».

Баба Яга дала Ивану
Клубочек, чтобы вывел к лесу.
Как полагается по сану,
Царевич встал, поклон отвесил.

И в путь пошёл. Сколь шёл, не знаю.
Обманывать людей не любо.
На непогоду не взирая,
Привёл клубок к большому дубу.

Стоит тот дуб в лесу дремучем,
Вершиной упираясь в небо,
Ветвями доставая тучи.
«Медведя бы позвать мне треба».

И только так Иван подумал,
Как тут же появился мишка.
«Чего грустить царевич вздумал?»
«Проблема есть, да нет силишки».

И показал рукой на древо:
«Вот древний дуб, на нём ларец.
Свали его». Медведь за дело.
К земле пригнул, сломав вконец.

Всё б ничего, вот только ларчик,
К несчастью, наземь пав, разбился.
С него выскакивает зайчик
И наутёк бежать пустился.

«Эх, где ж мой заяц длиннолапый?
Он живо б этого догнал».
Тот тут как тут. Догнал собрата
И пополам его порвал.

Из зайца вылетела утка,
Взлетевши в небо высоко.
На просьбу отозвалась чутко
Ивана птица, взмыв легко

За сизым селезнем, что в клюве
Несёт яйцо, на гору мчится.
Нагнав его, подобно буре,
Ивана утка крошит птицу.

Яйцо упало прямо в реку
И медленно пошло ко дну.
Царевич просит щуку с брега
Услугу оказать одну.

Та приплыла, яйцо достала
Со дна речного, в пасти держит.
Ждать благодарности не стала.
Махнув хвостом, нырнула в стрежень.

На радостях Иван-царевич
Помощников благодарит.
Победа близко, вынул меч-
Яйцо разбито, враг побит!

Достал иглу, ломает кончик -
Вот тут Кощею и конец.
На этом месте сказ окончен,
А тот, кто слушал – молодец.

Так спас Иван свою зазнобу,
Из замка страшного забрал.
Обрадовались очень оба.
Домой вернулись. Мир настал.

Прожили долго, дружно, ладно,
До самой старости без ссоры.
Детей родили сильных, статных,
Но не про это разговоры.

Хочу желать я всем на свете
Душевности, тепла и ласки!
Чтобы в любви рождались дети,
Чтобы всю жизнь прожить, как в сказке!

              (20.09.2011г.)