Малышка

А вон там ещё лежал снег, но было видно землю сквозь крупные влажные поры.
А на ней было старое драповое пальто, которое выглядело ещё очень даже неплохо.
Под ногами разливалась земля от шагов тяжёлых иллюзий.
И хотелось бы сделать тело своё невесомым под дыханием северных улиц.
А на ней было драповое пальто, что так нежно обнимало тело.
И главная проблема в её жизни была в том, что она ничего не хотела.
Пролетел троллейбус, и мелькнули лица людей незнакомых.
Но она всё ждала. Может быть всё же станет сейчас невесомой.
Как мог человек стоять в мокром прокуренном мире,
И не захотеть упасть едва тёплой в объятья своей уже сонной квартире?
А она стояла и кутала в шарф рук озябших кожу.
На небе так странно солнце и луна. В один миг. Но кого небо тревожит?
На секунду мечты прикоснулись к картине над старым дубовым комодом.
А для счастья нужно чтобы пальцы сжимали горячий фарфор чашки, где чай опять с бергамотом.
Так сладко утро текло по венам и день мог бы быть сладким, но она посолит.
Ей никогда ничего не снится, но она хочет и поэтому носит сонник.
Волосы такими длинными стали с годами.
А она ещё помнит как нравились эти волосы её теплой прозрачной маме.
Ветер так холодно и так больно треплет гладь чуть подмёрзшей лужи.
А машины лепят к обочинам снежных комьев гнилые груши.
А она стояла светофор никак не зажигал зелёный.
И главная проблема была в том, что она никогда не была влюблённой.
И ни деньги, ни власть, ни шумный большой телевизор.
Не могли не на секунду сделать её сонному спокойствию вызов.
Вновь она переходила улицу безмятежно, как десятилетний ребёнок.
И мало кто в городе знал, что она одинока с пелёнок.
Никогда не пекла пирогов, не вязала свитеров, не стреляла в тире.
Только как божеству поклонялась своей едва тёплой озябшей квартире.
Там у стены, где она распахивала настиж окна.
Так часто сидела, крутила в руках часы и ждала, чтоб спина промокла.
Если дождь косой и забивает прямо в комнату,
Ей не жаль ни себя,ни той тишины во что всё обёрнуто.
Она ждала тот момент когда томный вечер жёстким холодом грубых ладоней надавит на плечи.
Но сейчас только утро, шла на свою работу.
И чтоб стало совсем хорошо не хватало только сладкого чая глотка с бергамотом.
Когда она подошла на знакомый до боли угол,
Там уже разложилась молодая торговка кукол.
Стала рядом сней и в холодной тоски полутоне.
Доставала из душной сумки, из плена искусственной кожи молодые бутоны.
А по улице ходят дети и жмутся к маме.
А она всё стоит и торгует своими цветами.
Мимо едут такси, признаются в любви, в вечном счастье.
Всё спокойно как терпкий дым сигарет, что рвёт мир на части.
А она хоть жила всё одна, ночами смотрела на звёзды.
Приятно осознавать, что в тебе, такой неземной всё не слишком серьёзно.
Никто в мире не скажет какого её глаза были цвета.
Но у женских ног в тёмно-синем ведре ежедневно было лишь лето.
Загрустила зима - распускает весна листья, почки.
В её жизни одни всё звучали слова: "Ну купите цветочки!".
Безымянная жизнь протекала в тех стенах, где так мало свободы и места.
По женски тонкая кисть гневно резала стужи тесто.
А она точно знает про всех и какая будет погода.
Она даже станет счастливой, но не сейчас, а с Нового года.
Растворится осколками снов в своём собственном мире.
Новые люди придут в эту жизнь и наморщив носы скажут:
"Слышишь? Пахнет бергамотом в квартире." 
И не станут её покупать, а она и рада.
Маленьким женщинам в мире бессмертных мало что надо.