Дневной сон

               
Звонок  в дверь, открываю. В коридор  врывается и бежит мимо меня  маленький, неуклюжий, в  своём пуховом комбинезоне, самый младший мой внучек Саша.
 «Стой,  поцелуй бабушку,  сними обувь!»-  это окрик  Сашиного  папы,  моего сына.  Саша резко останавливается и бежит обратно к двери.Троекратный поцелуй в щёчки с обниманием. Снимаем одежду.
«Вот привели, развлекайся, бабушка. Он ничего не ел,  мы прошлись  пешком, так что гулять не обязательно, сильный мороз. Ну, мы побежали»,- скороговоркой вводит  в курс дела  невестка.
Дверь закрылась и мы с внуком  остались вдвоём.

  До  послеобеденного сна,  чем только не занимаемся. Во-первых,  играем в магазин, чтобы как-то накормить завтраком. Внучек  покупает у меня продукты, расплачивается нарисованными деньгами, тут же проглатывает с ложки. Бежит  на «работу, получает получку» и опять в магазин за «мороженным»-  ложечка каши и маленький кусочек хлеба,  намазанный творогом.  Кушаем, запиваем чаем и,заодно, учимся считать.  Потом  играем в  прятки, в  кубики,  ещё  рисование вдвоём, каждый на своём листе. Это подарки маме, когда придёт, будем вручать.
 Время от времени Саша  подтаскивает стул к окну, влезает и смотрит в окно, ждёт родителей.
  "Заблудились что ли, они не потеряют  твой дом,а вдруг про меня забудут?" 
   В ответ я смеюсь:
   "Они уже большие и дорогу знают хорошо, и  про тебя помнят, ты ведь их не забыл."
  Уже время обеда,  пытаюсь что-то всунуть в сопротивляющийся Сашин  рот. Наконец, наступает время "мёртвого часа"  Я, кажется, устала больше Саши.
   Но он не уснёт, пока не расскажу сказку, потом я начинаю петь тоненько и заунывно татарские песни, под которые укачивала  и своих детей, и всех внуков  с первых дней рождения.
  Саша   расслабляется,  перестает ворочаться и засыпает.Теперь я могу заняться  приготовлением обеда для молодёжи.
  Вот что значит один ребёнок в доме, в тесноте обставленных квартир, он  требует постоянного внимания, траты сил и нервов.   
 
  Я вспоминаю своё детство, как  играла  во дворе под присмотром сестёр или старшего брата, а зимой на полу в полупустой большой комнате, отведённой детям. В углу стояла широкая,  деревянная  кровать, днём постель убиралась в сундук и можно было прыгать с   него на пол или забираться на кровать, покрытой самодельным ковром  всем вместе, чтобы послушать сказку. Часто приходили подружки, мы носились по комнате  вокруг большого фикуса,  скакали и прыгали, играли в "домики" , ходили друг другу в "гости",  каждый украшал свой угол - дом как мог.
Куклы нам делала мама из тряпок или  сёстры вырезали из картона ,рисовали лицо, шили из лоскутков платья, шляпы, сумочки.
 
   Матери было не до нас. Но, несмотря, на кажущееся попустительство, для восстановления порядка был достаточно один только мамин неодобрительный взгляд. Но как радовала,я до сих пор помню это чувство, её редкая и одобрительная улыбка,  легкое касание моей головы  шершавой руки.  В такие минуты, мне казалось,меня мама любит больше всех. 
 
  Позже послушанием , хорошими отметками, я старалась заслужить эту улыбку. Она была лучшим подарком.
 Гостинцами и подарками нас не баловали, но  к каждому празднику мама успевала всем сшить или связать обновку.
  Работа на производстве, поход в магазины и на рынок, тогда магазины не стояли на каждом углу,  а в доме не было ещё холодильников,  готовка, стирка,  куры и  даже две козы.  Как только она успевала? 
 
   Став постарше,  я  удивлялась неутомимости мамы. Помню, к  праздникам, перед уходом  на работу во вторую смену, она успевала побелить квартиру, перемыть все полы, при  том, что воду надо было носить из колодца.  Это потом, когда  подросли мои старшие сёстры ,она  поручала  им  работу  по дому. Как же она управлялась с четырьмя,  без мужа? Так жили вдовы, у которых мужья не вернулись с фронта.
 Вставала мама,по старой деревенской привычке,очень  рано  даже в выходные дни и её любимая пословица  была: « Кто рано встаёт, тому бог даёт». 
 
 Будучи   взрослой, я размышляла о своей  «лености и  невыносливости», придумала себе оправдание, что я  росла  во время войны, недокормленная,  отсюда слабость.  Однако,  вспомнила, что и мама родилась во время войны,  но другой -1914 года.
 Как повторяется в жестоких замыслах истории судьбы поколений.
   
  И всё-таки, у  мамы была своя «слабинка».  При возможности,  после обеда,  она устраивала маленький отдых. Поставив греть  тазик с водой на печку и,наказав  сестре   вымыть посуду,  она широко зевала , прикрыв ладонью рот,и заявляла:
   "Бареб  цеметеб  алам" "Пойду, ущипну…," имелся в виду сон.   Дома с нами она говорила по-татарски, чтобы мы не забывали свой родной язык.
    Я была самая младшая, мама считала обязательным  укладывать меня днём спать. Я сопротивлялась, как могла, но, увы…
Мама хватала меня в охапку и тащила в спальню,  так называли маленькую комнатку, где умещалась только одна  широкая кровать с панцирной сеткой и высокий сундук. В нём  хранилось  постельное бельё. На него складывали лишние одеяла и подушки , когда разбирали кровать.
  Лёгкий шлепок под зад и я оказывалась в постели. Подтолкнув меня к стенке, мама укладывалась буквой «С» , мою спину обволакивал её мягкий живот, сверху ложилась, как мне казалась тогда, большая, тяжёлая рука.
Я пыталась ещё сопротивляться, но грозное и неумолимое « кемельдама», что на  татарском обозначало, не шевелись,  а ещё вернее, не трепыхайся,  действовало магически. 
 И как гипноз - тянучая колыбельная.
Мама засыпала мгновенно, лёгкий  шипящий звук означал: «Пора!»  И  я начинала новую попытку освободиться от  плена , но не «спящая» ещё рука была настороже, слегка придавив меня к животу, мама пыталась повторить:
«Кемельдя.., кеме…»,-, но язык уже не слушался её и слово не выговаривалось.
 Но и я  расслабленная в мягком гнёздышке, укаченная пружинящей сеткой кровати и обволакивающей  мелодией, теряла волю. Я засыпала крепко и сладко, как и положено спать детям моего  безмятежного  возраста.
  Когда я просыпалась мамы уже не было, но теперь мне хотелось, чтоб она была рядом, хотелось понежиться, покапризничать, получить  свою долю ласки.
На мой плачущий зов появлялась мама, жизнерадостная , с озорными лучиками в синих глазах. И начиналась обязательная процедура измерения роста.  Мама растопыривала большой и указательный  пальцы,  отсчитывала отрезки от макушки головы  до кончика большого пальца  моей ноги. Я вытягивалась, как  можно дальше  и, с необъяснимой   щекоткой в  животе, ждала результата.
  «Вот насколько ты выросла , пока спала»,- мама  показывала мне свой указательный палец,- совсем большая стала. Ну, теперь беги, чай будем пить»
 Уже были нажарены оладушки,  зварен свежий чай.
   Мои старшие сёстры были освобождены  от  обязательного  дневного сна ,но должны были соблюдать полную тишину. Они  могли читать, делать уроки  или вышивать, но  частенько  тоже засыпали.  Разомлев ото сна,   никто не хотелось вставать с постели.  Мама подымала их безжалостно:
«Эй, тямбяльки (лентяйки) вставайте,  нельзя днём долго спать,  голова будет болеть».
 Оказывается,  мама отдыхала всего минут 10 – 15. Внутри у неё как будто находился будильник. Она просыпалась также быстро,  как и засыпала. И, без всяких разминок,   принималась за бесконечные домашние дела. При этом она всегда пела, то тихонечко себе под нос, то громче,если никто не читал и не делал уроки,  Зато, когда у нас были редкие застолья, мама пела в полный голос. Пение, на своём родном языке, да ещё дуэтом со  старшим сыном,  было  для неё  самым  лучшим отдыхом.
   
  Время Сашиного сна пробежало быстро. Из спальни раздается   жалобное хныканье.  Мы не  нарушаем  традицию, внук вытягивается на кровати во всю длину и ждёт измерения роста, я старательно отсчитываю отрезки.
  "Вот насколько вырос",- подвожу итог,  показывая  указательный  палец, но Саша требует конкретное число,  он ведь уже умеет считать. 
   Вот и родители вернулись,  Саша бежит  навстречу  и взахлёб похваляется , что  покушал, поспал и вырос на пять сантиметров. Это "новость" - самая большая радость для родителей.  Все счастливы, подключиться к  наивной игре, И, конечно,  Саша получает за то, что вырос  гостинцы или подарок. Ну и мне  что-то   перепадает.  Моя молодёжь проголодалась,  не в пример Саше,  и мы усаживаемся всей  дружной семьёй за полноценный  обед.