Натан

В дороге сильно подустав,
Я в хате на ночь угол снял.
Хозяйка в хате молодая
Мне прошептала, чуть икая:
«За домом старый сеновал,
Там кто-то нынче ночевал.
Вы не смогли б туда сходить
И незнакомца проучить».
Уже смеркалось, вечерело.
Я весь устал, все надоело,
Но соблюдая этикет,
Я дал ей ласково ответ:
«А вдруг там, милая, бандиты,
А уж бока мои избиты.
В коляске так меня трясло,
Что душу к бесу унесло».
«О, сударь, в миг сие исправим,
Здоровье ваше мы поправим».
И быстро рюмку налила,
К устам с значеньем поднесла.
И, правда, дух мой возродился,
И я на подвиги решился.
Надвинув шапку на глаза,
«Прощай же, девица-краса».
За угол хаты завернув,
Я взглядом мужества сверкнул.
А вдруг ловушка там из меда,
Соблазн известного всем рода.
Тут с сеновала донеслось:
«Яичко, кажется, снеслось».
Внутри все сразу оборвалось,
Но дверь уж тихо открывалась.
Проем загадочно манил,
И бес меня благословил.



Схватив полено по дороге,
В сарай вступил, согнувши ноги.
Ударил в нос мне смрадный запах,
Я очутился в чьих-то лапах.
Мешок отрезал белый свет,
И, слышу, начался совет:
«Ну что, разденем или так
В колодец бросим при портках?»
«Ты что! Загоним их в трактире
Или сменяем на «малине».
Тут кто-то за ногу схватил
И панталоны потащил.
Я долго дергался, брыкался,
Но с панталонами расстался.
Меня связали и подняли
И к чьей-то матери послали.
Точней, куда-то повели,
Под дых ударив раза три.
Пришли, к чему-то подтолкнули,
Лицом к кому-то повернули.
И гнусный голос прошептал:
«Молись последний раз, Натан».
Я обомлел, в мозгу свернулось:
Хозяйка, видно, обманулась,
Приняв меня не за того,
А за Натана «своего».
«Я не Натан, Иван я, братцы!
Кончайте бесовые танцы,
Ни в чем, ни в чем не виноват!» –
Я завопил и так, и сяк.
Мои убийцы онемели,
Деньжат по-легкому хотели
С хозяйки милой получить
И очень весело пропить.
А тут пустышка, в общем, сбой.
Все понеслись наперебой:



«А как же куш? А как же гроши?
Нам уж все дали, сват хороший»
«Но я же все же не Натан
И, если надо, денег дам», –
Я так сказал, и порешили:
Меня к сараю потащили,
В сарае вновь меня свалили
И за хозяйкой поспешили.
Хозяйка с паспортом пришла,
Упавши в ноги, завела:
«О, сударь, бабу пощадите!
А вы портки ему верните.
Идите с Богом, деньги ваши».

О, как же тяжки грехи наши.
Ночь наступила, стихли звуки,
Ушли сегодняшние муки.
Меня хозяйка забрала
И в дом свой странный завела.
Что же случилось в самом деле? –
Меня сомнения изъели.
И я, очахнув от невзгод,
О том спросил, сдержавши вздох.
Хозяйка, сжавшись, отвечала,
Что жизнь ее судьбу сломала.
Однажды, встретив молодца,
Она сбежала от отца.
А он, убив ее родных,
Бежал, ограбив неживых.
Похитив юное дитя,
Продал цыганам, не шутя.
Убийцу долго я искала,
Но лишь похожего сыскала
И чуть случайно не сгубила.
Она замолкла-я прозрел,
По лбу ударивши, запел:



«Ведь у меня был брат Натан,
Известный шулер и нахал.
Но он уж месяц, как убит,
И прах его в горах лежит.
Его за подлость застрелили
И как изгоя схоронили».

Мы оба у свечи склонились,
В свои печали погрузились.
Но вдруг хозяйка спохватилась,
И сразу скатерть появилась.
Стаканы, рюмки и вино,
Колбаска с сыром и сальцо
Сложились в праздничное диво,
И в кружках зашипело пиво.
Вино, закуска нас смирили
И на желанье вдохновили.
И мы, обнявшись, как родные,
Шагнули в сладости иные.

А утром, провожая в путь,
Она, прищурившись чуть-чуть,
Прощаясь, тихо прошептала:
«Натан, а я тебя признала».