Вечер

Солнце падало вечером за замершим окном
Где-то там, за дорогою был наш дом.
Тихо таяли сумерки, было тихо кругом,
Начиналась дорога за продутым бугром.
Завывает в просторе удалец ветерок,
Занести нас в дороге дал себе он зарок.
Вьюга степью проносится, путь до дома далек,
И назад не вернуться, не видать бугорок.
И сквозь сумерки зимние, сквозь степную пургу,
На судьбу не пеняя, я машину веду.
Колею заметает снег, зубной порошок,
Колесо застревает, с пассажирами шок.
Попотеть уж придется, я грабарку беру.
Не оставлю вас в поле, куда надо свезу.
Снова крутятся шины барабанов колес.
Ах, куда ты нас, ветер, в этот вечер занес.
На снегу на хорошем меня ветер донял,
До костей, аж до самых, мое тело пронял.
Мне старушка в бидоне подает самогон,
У соседа, что сзади, чуть краснеет погон.
Не тушуйся, водила, пей, пока не замерз,
Говорит, что с погоном. И я дальше повез.
От хорошего слова, от горячей воды
Веселее дорога, не боишься беды.
Направляю машину я по ветру теперь,
Снег коварный не страшен, ветер лижет нам дверь.
Каменистые сопки, карагач по логам.
Заблудились, пожалуй. Бог, избавь нас от драм.
А колеса вращаются по камням, по снегу.
Не волнуйся, старушка, к старику довезу.
Снова ерзает в красном, что-то в ворот сопит.
Понимаю, на сердце у кого не кипит.
Однодверный свой «пазик» я на сопку веду,



Там я буду у мира и себе на виду.
Выхожу на вершине, где-то был здесь аул,
Не погибнешь, старушка, не кричи: «Караул».
Ан, и правда, за тучкою огонек замерцал,
Скоро, милые други, будет теплый привал.
Фары цепко схватили дом на самом краю,
Будет теплая печка, как у Бога в раю.
Люди добрые встретили, сонно гавкнул барбос.
Ночевать оставляют, да не ждет паровоз.
Путь лежит наш на станцию, в небольшом городке!
Что приткнулась к дороге и к замерзшей реке.
Отогрелись мы наскоро, кто чем есть закусил,
И опять наш выносливый по степи затрусил.
Долго ль ехали, скоро ли, Богу ведомо лишь,
Да дорогой не ведаешь ты на что налетишь.
Вот и треснуло где-то, что-то руль повело,
Я нажал на педали, не ломался давно.
Тихо ахнула бабушка, кто-то матом сказал.
«Посмотреть бы сначало», – я в ответ пробурчал.
Обошлось все царапиной, просто лопнул баллон,
Хорошо хоть дорога не вела под уклон.
Не выходит в погонах в этот раз покурить,
Колесо ведь менять, да и ноги студить.
Прилипает к металлу кожа в темную ночь,
Только Бога могу попросить мне помочь.
Но и с этой работой я давно в корешах.
Наменял я баллонов и в степях, и в лесах.
Только сил не хватило колесо подобрать,
Пальцы так прихватило, мне б баранку обнять.
Ничего, на обратном заберу я его,
Кроме волка не встретишь здесь зимой никого.
Снова бабка, вздыхая, подает мне бидон,
Да не лезет мне жидкость, нехорош больно тон.
Ничего тут такого, я обиду пойму,
Вот чуть пальцы оттают, дальше их повезу.
Дверцей хлопнул с трудом я о замерзший порог,



Слава Господу Богу, в этот раз он помог.
Тарахтит мой автобус по бескрайней степи.
Пронеси и помилуй и от бед отведи.
Печка добрая греет, теплый воздух в ногах,
Силу чувствую снова в отошедших руках.
Пассажиры кто дремлет, кто лишь просто сопит,
А дорога-дорога нам навстречу бежит.
В свете узком, в метели, ничего не видать.
Здесь весною бывает красота, благодать,
Летом в свете тушканчики скачут-бегут,
По обочинам травы и тюльпаны цветут.
Что-то я разболтался, задержался в пути,
Надо время настигнуть, сколько ж можно везти.
Да уж тут недалече, вон за сопкой, за той,
Там, наверно, заждались за замерзшей рекой.
Вот и черная сопка проплыла за окном,
Мы у брода пристали осмотреться кругом.
Брод – то бродом, да летом он брод,
А зимой–то равнина, не попасть бы под лед.
Осторожно ступаю в темноте я на лед,
Продвигаюсь тихонько по нему я вперед.
Здесь неделю тому я уже проезжал,
Но с пургою такою ничего не узнал.
Громоздятся сугробы, не видать колеи,
Хоть бери и с разгону-пронеси и спаси.
Пассажиры судачат и советы дают,
А как лед подломится, то меня не поймут.
Ничего не попишешь, придется рискнуть,
Лишь на том берегу мне свободно вздохнуть.
Невезучий сегодня я какой-то такой,
Но как будто и боги, вроде, тоже со мной.
И вот в свете скупом меж сугробов крадусь,
Все притихли за мною, вдруг сейчас провалюсь.
Что-то скрипнуло где-то, опустились чуть-чуть,
За спиною то ахнут, то с надрывом вздохнут.
Вдруг ударилось сильно в темноте колесо,  *



Всех подбросило кверху: неужели на дно?
Да, у страха, как видно, глаза велики,
Просто мы оказались на песчаной мели.
Из-под снега виднелась из песочка коса,
И дорога на ней, эх, не жизнь, а краса.
Все счастливо встряхнулись, вот и все позади,
Впереди окончанье и невзгод, и пути.
Что-то жарко мне стало, вытираю я лоб рукавом,
Вот и свет вдоль по улице и домишки кругом.
Подъезжаю к вокзалу, открывается дверь,
У перрона клокочет паровоз, словно зверь.
Пассажиры выходят, и к вагону бегут,
Позабыт и водила, и волнительный путь.
Лишь старушка, оставив узелок на снегу,
Ко мне снова подходит, я спокойно курю.
Ты прости их, сыночек, на возьми, не серчай,
И бидончик поставив, мне сказала: «Прощай».

Вот во двор заезжаю своего гаража,
Сторож в длинном тулупе затворил ворота.
Ветер воет под крышей, нам у печки тепло.
В общежитии сегодня кроме нас – никого
Сторож крякнул с мороза, кинул на пол тулуп,
На стол ставит бидончик, а закуска уж тут.
Отварная баранина, котелок на печи.
Ах, бывают и ночи больно уж хороши.
Хоть усталл я с дороги и порядком промерз,
Разговор за едою это радостный воз.
Сторож пъет с пониманием, огуречик хрустит,
Кружка звякает о стол, чайник мерно сопит.
Завтра утром обратно, много пить мне нельзя.
Закрываю рукою я стакан у себя.
Сторож ставит ведерко, чтоб согрелось к утру,
Я на сон свой грядущий попироску курю.
Не заметил, заснул я, усталость взяла,
Укатала дорога в этот вечер меня.