Предисловие к стихотворению Чиновникам Алтая

       Сборник «Творческая Одиссея» я решила посвятить своему алтайскому земляку, близкому мне по духу и социальному происхождению, в связи с очередной датой его рождения. Задумка появилась именно с этого стихотворения, навеянного нездоровым ажиотажем вокруг имени человека, который при жизни более всего ценил скромность и искренность, не любил громких, пышных слов.
       Мои безуспешные попытки влиться в писательскую среду сначала через письменное обращение, затем поездку, невольно создали аналогию со множеством подобных визитов других начинающих авторов. В их числе много лет назад оказался самородок из сельской глубинки Василий Шукшин. Его самобытный творческий дар нуждался в обработке с помощью дружеской, но опытной руки и в публикации работ, представленных на суд читателя. Однако, этого дара никто не сумел или не захотел увидеть. Деревенский мужик не вписывался в творческую элиту края ни образом мышления, ни стилистикой и тематикой произведений, ни даже чуждой горожанам внешностью и диалектом простолюдина.
       Раскрытие многогранного таланта, развитие колоритной творческой личности, становление как писателя, актёра, режиссёра проходили далеко за пределами Алтая, где сумели разглядеть  его незаурядность и подали соотечественнику руку дружеской помощи. Василий Макарович уже имел несколько изданных сборников, снялся в ряде фильмов и снимал собственное кино, когда первый секретарь крайкома партии Георгиев попал на просмотр фильма «Печки-лавочки», оказавшегося ему не по вкусу. Чиновник дозвонился до Госкино и запретил показ фильма на Алтае. Члены краевого союза писателей Юдолевич и Лавинский на страницах «Алтайской правды» клеймили Шукшина заказными разгромными статьями. Подобно отзвукам эхо, из-под пера партийных прихвостней появились публикации в газетёнках рангом пониже. К травле подключились и некоторые московские знаменитости.
Человеческое достоинство талантливого земляка было унижено ярлыком «деревенщик». Наверное, это одна из причин его частых поездок на малую родину, чтобы набраться сил от родной земли и обрести душевное равновесие.
       Избирательность, чинопоклонство, фискальство в писательской среде правдиво отображены Михаилом Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита». Шукшин, с его острым внутренним взглядом, аналитическим складом ума и прямолинейным характером, кое для кого был подобен занозе. Его откровенные высказывания об угнетённом положении крестьян и простых работяг стали доноситься до жирующей верхушки. А устранить волевого человека с сильным и упрямым мужичьим характером можно только физически. Пережив годы скрытого страха, очевидцы предоставили народу свидетельства странности несвоевременной смерти Василия Макаровича с притянутыми за уши причинами. Но это уже другая тема. Неудобный окружению с его устоями, Шукшин разделил участь многих неординарных личностей. Ведь это же так по-русски: убить, посмертно возвеличить и посадить на постамент, сделав очередным молчаливым идолом России, более не опасным существующему режиму.
       Сейчас многие из бывших знакомых представляются если не друзьями, то поклонниками. Как при таком положении вещей мог возникнуть дефицит нормального общения и куда теперь подевались все ярые недруги? Сколько лицемерия и театральности в ежегодных сросткинских встречах, превращённых в развлекательные шоу. Стало модно и престижно там попиариться, как на пресловутой «Юрмале», проевшей всем мозги. «Алтайская правда», вылившая на Шукшина не один ушат грязи, теперь этой же ёмкой посудиной старается смыть её следы от собственных порочащих статеек, не скупясь на сей раз в расточении хвалебных эпитетов. Каково?! Собственно, так ли важны в общем хоре чьи-то фальшивые голоса, если настоящей любви к автору истинно народного творчества несоизмеримо больше.
       Людская память – достойная награда Василию Макаровичу за его труд, посвящённый России и простому народу, из которого вышел сам автор. Тяжело, с большими жертвами и усилиями, однако прошёл Шукшин данный судьбою творческий путь, исполнив своё жизненное предназначение. Стыдно за людей, порой неглупых, избравших предназначением: всю свою паскудную жизнь кривить душонкой в угоду сильным (не духом или талантом, а властью) и создавать себе имидж на опорочивании или возношении чужих имён. Холопы покорно копаются в дерьме, ожидая барских указаний: кого надо им обмазать. Но рано или поздно время всё расставит по своим местам. Таковы законы жизни. Они сильнее законов общества.