Жар-Птица Четвёртая глава

Вскоре случился спонтанный выход на пляж, где великолепная Лана, не имея с собой купальника, смело погрузилась в воду в своём модном нейлоновом платье, и поразила воображение компании, выйдя, вся в стекающих хрустальных струях воды, служивших сказочным обрамлением её победительной красоте. Может это и были последние капли, переполнившие  чашу его восторга.
Влад ещё раз посетил теперь уже знакомую, а так недавно ещё чужую квартиру, теперь уже полную волнующих воспоминаний, и официально сделал предложение её родителям. Ему вскоре надо было возвращаться в Москву, и оставлять такую Жар-Птицу одну на неопределённое время он не хотел. Очень наскоро расписались в ленинградском загсе, и пришли в дом приятеля попрощаться перед отбытием в столицу, «пред очи» всей профессорской семьи жениха, где и собирались проводить настоящую свадьбу. Тёплая компания признала их с полным одобрением, бурно высказываемым вслух, и восхищением, тихо удерживавшимся втайне.
Пара была неотразимая.
   Внешне противоположно разные, они составляли такое единство, что у окружающих захватывало дух, и замирало сердце,  даже у самых непробиваемых скептиков. Просто племенная пара на развод, посмеиваясь, говорили скептики, с трудом пряча от самих себя что-то, очень похожее на зависть.
*    Влад с молодой женой уехали в Москву. Она, как известно, мало чему верит, тем более сказкам. Родню Влада не очень заинтересовала романтическая часть этой удивительной встречи, но озаботили вполне практические её последствия. 
В радужно мерцающей круговерти встреч и застолий как-то сама собой образовалась двухкомнатная квартира возле станции метро «Сокол».  И всё продолжался полёт, сочетающийся с каким-то остолбенением, которое Влад продолжал в себе ощущать. Всё происходило где-то рядом, но очень далеко от него. Они с ней вдвоём будто бы всё время несли что-то невесомое, хрупкое и драгоценное, и сосредоточено старались ни на секунду не упустить, не уронить это «что-то», всё время прислушивались к нему: ещё здесь? на ладони? – значит всё хорошо.
  В  скором времени пришла весть из Ленинграда, что старший из братьев в приятельской семье тоже женится и приглашает на свадьбу. Они почувствовали себя зачинателями нового этапа в жизни окружавших их приятелей. Их присутствие как бы затягивало всех в радужный, мерцающий поток. Вернуться к истоку, к месту их встречи было радостным подарком, продолжением праздника, который, как ощущалось, должен был длиться вечно.
В этот раз Влад уже не ночевал в приятельской семье на полу, наравне с остальной привычной гостевой компанией, а солидно жил с женой в той самой маленькой комнатке, где недавно ярко вспыхнуло ослепившее его перо Жар-Птицы.
Свадьбу друзья справляли в уютном кафе на набережной. Гостей собралось очень много, и разобраться - кто есть кто, и кто кому приходится роднёй, было слишком сложно для них, всё ещё несущих хрупкий драгоценный груз на соединённых ладонях.
Приглашённые от души веселились за обильным столом, и без остановки провозглашали заздравные тосты, изощряясь в юморе, даже конкурс объявили на самый актуальный и краткий тост. Жених, постоянно выбегал из-за стола к своим многочисленным коллегам-музыкантам из оркестра знаменитого Жана Татляна, которые устроили тут же, в сторонке, импровизированный «мальчишник», и бурно провожали в новую, семейную жизнь, отколовшегося от их дружного холостого коллектива коллегу. Гости, хохотали всё громче каждый раз, когда, запыхавшийся жених бегом возвращался к невесте, услышав очередное: «горько!», и однажды-таки не успел. Уже с готовым бокалом в руках подбежал к своему месту, но оказался не у дел: невесту обнимал шустрый приятель, и нежно целовал в щёчку под дружный смех гостей. Невеста была прехорошенькая миниатюрная блондинка, с весёлым и открытым нравом, и все ею с удовольствием любовались.
У обоих это был не первый брак, и они не замирали перед загадочностью происходящего, а веселились с солёным юморком опытных взрослых людей. Самым кратким тостом, выигравшим конкурс, оказалась цитата из Козьмы Пруткова: «Бди!», как напутствие забегавшемуся жениху.
Только один малюсенький остров пребывал в неразрушимой тишине посреди бурного моря тостов, шуток, танцев, потока приплывающих обильных, и уносимых со стола пустых блюд – облако зачарованного покоя и тишины в котором неслышимо шёл беспрерывный разговор двоих: «ты здесь?» - «и я здесь, какое счастье!». Они не смотрели друг на друга, смирно сидя рядом за столом со сложенными на коленях руками, и взглядами, уходящими в какую-то, никому кроме них невидимую даль. Обе тарелки за всё время застолья так и не наполнились снедью, щедро их окружавшей. Иногда, когда музыка наплывала задумчивой волной, усмиряя немного шум и хохот, они одновременно, не сговариваясь, вставали и тихо вплывали в её поток, одни во всей вселенной, взгляды их втекали друг в друга, и ничего не могло быть прекраснее.
Потом снова была Москва...,