Сказка, которой не было

Совместный проект Дзотты, Лидии Шеншиной и Сергея Кабанова
Продолжает сюжетную линию сказок :"Русь былинная - сказка старинная"

Канва из грёз рождает волшебство,
ложатся строчки золочёной пряжей.
На покрывале сказок вековом
медовым расцветает флердоранжем*
сюжет простой. Изысканностью слога
влечёт легенд знакомая дорога.
За синим морем персиковый сад
скрывал дворец с принцессой Зарият.
О ней сейчас мы поведём рассказ,
страницы Книги Времени листая,
там, где стояла раньше запятая
начнётся сказки новая строка...
Всё это было в дальнем государстве,
(не знаем, в королевстве или в царстве...)

В седую старину жил падишах.
Его амбиции огромны были.
Он даже свет из лунного ковша
пытался, как вино залить в бутыли...
Озёр прозрачных синь от глаз чужих
он поручал прислуге сторожить.
Аллей тенистых летнюю прохладу
он охранять велел подобно кладу...
Но главным из сокровищ был «цветок»,
что с детства рос в покоях падишаха -
прекрасней, чем Луна (Хвала Аллаху!)
принцессы юной «тонкий стебелёк» -
атласный шёлк волос спадал на плечи,
глаза, как звёзды, сердце жгли при встрече.

Лукавый взгляд, с крутым изгибом бровь,
стан грациозной быстроногой лани
манили толпы принцев вновь и вновь,
но... нрав её строптивый души ранил.
Шипы скрывает роз наряд багровый,
так в Зарият под красоты покровом
стучало сердце, видно, изо льда ...
          ***
Вот пробежали день за днём года...
И дочке к дню рожденья падишах
(как только той исполнится пятнадцать,)
подарок, что заставит удивляться
весь мир, преподнести пообещал.
Горит желаньем страстным Зарият
волшебный у отца просить наряд:

«Отец мой, ты властитель гор, лесов -
любимой дочки выполни желанье.
Все восхищаются моей красой,
но женщины - коварные созданья.
Одна из них меня затмит однажды.
Вели, ата*, своей покорной страже
собрать всех девушек светловолосых,
обрезать им их шёлковые косы...
Искусные ткачи пускай соткут
из тех волос мне лучшее на свете,
с узорами, похожими на сети,
которые плетёт себе паук,
наряд непревзойдённый, чудо-платье!
А без него, ата, не буду спать я,

не буду ничего ни есть, ни пить!»
- «Мой розовый бутон, очей отрада!
Исполню всё, неделю потерпи.
Увидишь, краше твоего наряда
на белом свете будет не найти!»
И вот уже посланники в пути.
Мчат резво кони. Стража падишаха
срывает с девушек платки. От взмаха
камчи дехкане всё быстрей бегут,
пытаясь в страхе спрятать под запоры
жён, дочерей, не допустив позора.
Но лёг аркан на шею как хомут,
и тянут девушек светловолосых,
срезая косы бедным саблей острой.
           ***
Соткали мастера на диво ткань
похожую собой на паутину.
Отдали слёзы дев той пряже дань,
проклятия сплетая властелину.
Настал желанный для принцессы час,
отложена блестящая парча,
забыт китайский шёлк и паволока.
А Зарият всё не дождётся срока,
когда устроит праздник падишах
и знатных пригласит гостей немало.
Пошит наряд, несут под покрывалом
его принцессе слуги не дыша.
Дрожит от нетерпенья Зарият:
«Теперь я стану краше во стократ!»

Сняв покрывало, слуги подают
изысканный наряд своей принцессе.
Зловещим светом вспыхнул изумруд
в кулоне старом, что отец повесил
на шею в детстве ей как амулет.
(Но зло ей предвещает камня свет!)
На знак небес не обратив вниманья
взяла дочь падишаха одеянье.
Все ждут её. В зал входит Зарият.
И гости очарованы виденьем
прекрасной пэри*, мастериц твореньем
искусно изготовивших наряд.
Струится ткань, тончайшая как шёлк,
расплаты час для девы подошёл:

весь тронный зал накрыла тишина!
Прилипло платье, сшитое швеёю,
к принцессе, словно кожа, и она
покрылась золотистой чешуёю.
Послышалось роптание толпы...
Из тонкой шеи вылезли шипы,
разрезав нить витую амулета.
Упал смарагд... Недобрая примета!
Беспомощно застыла Зарият,
от ветра на плечах затрепетала
мелайя*. А под шёлком покрывала
уже крыла два на спине лежат ...
Дракона облик приняла принцесса.
В испуге стража заклинков эфесы

схватилась, направляя в Зарият.
«Постойте, это я!» - воскликнуть хочет
принцесса им. Из пасти, словно ад,
огонь наружу вырвался и в клочья
охрану разорвал. В стенах дворца
с надеждой ищет Зарият отца
с вопросом: «Что же здесь произошло?»,
взглянула вдруг в зеркальное стекло
и сердце сжал необъяснимый страх.
Из зеркала взирает на принцессу,
причастный к превращения процессу,
дракон ужасный. Вскрикнула: «Аллах!
За что ты строго покарал меня?
Ведь этим отраженьем стала я!"

Жемчужиной, оставив мокрый след,
слеза скатилась по щеке дракона...
Не уберёг принцессу амулет
её отцом подаренный. Колонны
задев своими крыльями в размахе,
уносится в необъяснимом страхе
дракон из стен дворца. Ему вослед
несутся стрелы стражников. Во мгле
ночного неба скрылся силуэт,
и скорбный крик разнёсся по округе...
Прошли года и донесли ашуги*
нам этой сказки суть. Сомнений нет,
всё так и было! Времени река
течёт вперёд. Бежит за ней строка...

Беспечны мы, имея силы власть
богам подобную. Рукой державно
ко злу ведёт тщеславие и страсть.
Быть всем для тех, кто, кажется, бесправно
живёт под нашим скипетром в стране,
растит хлеба, участвует в войне,
дворцы нам строит, голод заглушая,
и роль ему отведена большая
в процессе наполнении казны...
Порою, за грехи отцов в ответе
несут страданья в этом мире дети,
взвалив на плечи груз чужой вины...
А зло уже маячит у дверей,
в неотвратимой подлости своей.

Как старые легенды говорят:
«Жестокость по неписаным законам
вернётся злом!» Так, проклятый наряд
преобразил красавицу в дракона...
         ***
С земель славянских прямо на Восток
летел халзан, и встречный ветерок,
играя облаков белёсым пухом,
пел песню странствий бестелесным духом.
Вечерняя ложилась полумгла...
Полёт был долог, и принес усталость.
Желанье гложет: «Отдохнуть бы малость!».
Лесных озёр синеют зеркала
внизу, маня к себе своей прохладой...
Что высшей станет путнику наградой?

Спустился на отлогий берег он.
Забил крылами, тормозя паденье.
Спустя мгновенье, вот уже Дракон,
(заклятий колдовское наважденье!) –
прошествовал к воде, стал жадно пить,
стремясь с дороги жажду утолить...
Но замер! То зари сверкнуло пламя!
И волшебство предстало перед нами,
срывая всю условность бытия,
священных истин строгие завесы...
Прекрасный образ юной драконессы,
как острие гранённое копья
ударило... Отвёл глаза на воду...
Там славит дева красотой природу.

Глаза печальны и с тоской глядят
на юной пери в водах отраженье.
Темна их синь, и каплями дождя
стекают слёзы... Резкое движенье
её спугнуло. В ужасе она
стремится скрыться. Полная луна
с небес взирает. Взглядом два дракона
вдруг обменялись, и один в поклоне
склонился ниц, ища в себе слова
не отпугнуть прекрасное виденье -
судьбы подарок, или провиденья,
итог проклятья или волшебства...
«Сударыня, Вы плачете? Простите,
коль, чем обидел Вас! Почти в зените

полночное светило. Тусклый свет
Вас лунными окутал кружевами.
Откройте, милая, мне Ваш секрет?»
- «Смеётесь надо мной зачем-то... Сами
о красоте несёте чепуху...
Моя беда у многих на слуху.
За зло моё, наверно, в наказанье
я превратилась в мерзкое созданье!»
- «Добро и Зло - извечная борьба!
Признаюсь, я и сам бывал в сомненьях,
потратил годы я на изученье
душевных мук. Но такова судьба,
что я лишился доброты и света,
когда была стрелой лихой задета

душа людская... Вы удивлены?
Дракон и человек наполовину
я был с рождения. Чужой вины
в том не ищите. Я двойной личиной
родителям обязан, не проклятью...»
- «Меня же погубило чудо-платье...», -
с печалью драконесса говорит.
- «У нас ещё есть время до зари.
Мне расскажите о беде своей,
я Вам в ответ свою открою душу.
Быть может, сможем мы беду разрушить?
Ведь вместе станем мы вдвойне сильней...
Пожалуй, я начну рассказ свой первым:
Я был рожден на свет земною девой.

В славянских землях дочка лесника
каким-то чудом встретилась с драконом...
Их вспыхнувшая страсть так велика
была, что вопреки земным законам,
родился я. Два сердца, две души
от них в себе имел я, и решил
прожить, как Человек, добро творить.
Надеждою горел я изнутри
исправить парадокса результат.
Кощунство чувств и магии истоки
мне подарили жизнь. Но мир жестоким
я видеть не хотел. Ведь доброта
вошла в меня лучом дневного света.
И много лет я все ищу ответы.

Дед говорил, что мать моя была
колдуньей сильной. Мир людей покинув,
решила отобрать меня у зла
земного. Обрезая пуповину
она скрутила ветви молний в жилы,
и у стихий просила в помощь силы,
со мглой ночной смешала свет свечи,
разбавила морской водой лучи...
Шептала из последних сил слова,
пытаясь оградить меня заклятьем...
Но не бывает ягуар без пятен...
Дракона суть во мне её волшба,
по воле Рока не сняла. Судьбою
я осуждён бороться сам с собою.

Желанье матери-дракона суть
во мне закрыть, тем оградив от люти -
отец ослабил, захотев вернуть
дитя родное в Род. Подобно ртути
слова скатились, отвергая мысль,
что человеком буду я и ввысь
взметнулся чёрный столб волшбы иной:
драконьей, злой, жестокой. Как стеной
она закрыла солнце и луну,
добра на дне души оставив крохи...
Смешались странным образом истоки
двух магий, для меня перечеркнув
мечту однажды побороть дракона.
Я жертвой стал заклятья Скорпиона*!

Бывает так, что добрые дела
вдруг обернуться могут в ад кромешный.
Меня обидеть мама не могла
ни в мыслях, ни в делах. И неутешно
она восприняла тот скорбный факт,
что в миг волшбы пошёл процесс не так,
и вместо избавления от зла
она во мне дракона создала.
Зло и добро открыто воевать
в душе одной не могут. Два обличья
заклятия имеют - в старой притче
о том мне прочитала как-то мать,
признавшись, что она теперь в ответе
за то, что я один такой на свете.

С тех пор я много в жизни повидал.
Востока мудрость «пригубил» украдкой
в своих исканиях, и, как вода,
бежали дни в объятьях неги сладкой.
Я счастлив был! Я для себя нашёл
укромный уголок и всей душой
желал создать для всех в своей усадьбе
кусочек рая...»
             На озёрной глади
возникло отраженье молодца,
пригожего и статного фигурой,
что возле девицы стоял понуро
и вёл беседу... (В воды озерца
стекали ручейки волшебной силы,
что людям облик правды доносили...).

Упал на драконессу лунный блик:
«Ага*, вы задаёте мне загадки.
Вопрос к Вам встречный у меня возник.
Вы всё мне разъясните по порядку.
В ночной тиши остались мы вдвоём.
Вы имя мне откроете своё?»
- «Три имени имею я с рожденья.
Решила мать моё происхожденье
славянским именем благословить,
назвав Никитой. Дед, смеясь, Батыром.
Отец же, как владыка этим миром,
Булатом кликал. Так, в фортуны нить
небесной пряхой, что нам Роком* будет,
причудливо вплелось немало судеб...

Вот как-то раз на поле брани я,
за Русь сражаться вышел не случайно:
помочь Отчизну защищать друзьям
хотел, да завершилось всё печально.
Я сделал круг и вновь пошёл на взлёт...
Хазаром метким прерван был полёт.
Я в сердце ранен был стрелой калёной,
и кровь стекала на ковёр зелёный,
сочилась ручейком из-под пластин,
что прикрывали сердце человечье,
как смерти неминуемой предтеча...
и превращалась на глазах в рубин.
Склонился надо мною друг в поклоне,
слезу скупую обо мне - Драконе –

от горечи утраты обронил.
Людское сердце перестало биться...
Увидел я как будто бы огни
вдали. Но слёзы друга на ресницах
мне воротиться помогли назад ...
Да только я такой судьбе не рад -
всю жизнь драконом быть, вселяя ужас..."
- «А мною этот облик был заслужен
за мерзкие дела! Я много зла
творила, словно на глазах завеса, -
Булату отвечала драконесса. -
Ведь я такой красавицей была...!
Отец мой - падишах - богат и знатен,
на день рожденья изготовить платье

велел, но не из шёлка и парчи,
а из волос красавиц королевства
соткали, чтобы лучшие ткачи
наряд мне дивный. Пряжею злодейства
мечтала я затмить весь белый свет.
Ах! В глупом, жестко-сердном озорстве
я возжелала высочайшей властью
(и этим принесла другим несчастье)
наряд подобный на себе носить
и быть в нём всех на белом свете краше!
Желание велел исполнить страже
отец. Те, проявляя в деле прыть,
срезали девам волосы под корень,
и не жалели тех, кто непокорен...

Я знала, что для девушек позор -
волос лишиться. Им не выйти замуж,
и мною был подписан приговор
красавицам, не выдержавшим срама.
Проклятьем был пропитан мой наряд.
Погибших дев уже не воскресят
стенания отцов и слёз потоки
из материнских глаз. Все на Востоке
наслышаны про чёрные дела
принцессы Зарият с душой дракона.
Булат, простите, если я затрону
невольно чувства Ваши. Слов игла
вонзится в самое больное место...
Вы, как и я, - Дракон, и Вам известно

какие чувства облик, что нам дан,
внушает людям: страх и омерзенье!
Да, каждый рад вонзить свой ятаган*
нам в спину, подавляя отвращенье.
Мой новый облик сердце заклеймил.
Мне неприятен он и Вам не мил.
В воде прозрачной вижу отраженье
себя девицей прежней. Униженья
испила кубок я за всё до дна!
Желание одно мне душу гложет:
избавится скорей от этой кожи.
Но слишком велика моя вина...!
И я не знаю, где найти ответы,
как снять с себя проклятия «браслеты»...?

Мне озеро не хочет помогать.
Купалась в нем и на заре, и ночью,
и днем, и вечером, но девой стать
я не смогла! И явно долю волчью,
месть вечную мне шлёт моя судьба.
Я стала шкуры золотой раба!
Драконьи просыпаются инстинкты.
Моей души мрачнеют лабиринты.
Еще немного - черною волной
потушит злоба яркий свет рассудка...
Зависимость от полноты желудка...
Сыта - добра! А голодна - так в бой!
За прежнюю жестокость, знать, награда.
И этому, поверьте, я не рада!"

Слёз жемчуг хлынул на траву из глаз,
грудь сотрясли раскаянья рыданья.
Ломали всхлипы четкость горьких фраз,
фраз, опоздавших в муках оправданья.
Чужую трудно пережить беду,
тем более подобную судьбу,
скалой гранитной на плечах имея...
И разве есть сочувствие у змея?
Но, видно, есть! Булат к ней сделал шаг,
обнял крылом, как будто прикрывая
от бед: «Довольно плакать, дорогая!
Мы вместе одолеем этот мрак!
Мы все вопросы разрешим с тобою.
Мне не впервой идти на бой с судьбою!

Однажды дед-дракон мне дал совет –
за синим морем, на горе двуглавой,
что ледниками источает свет,
в стране, что именуется Державой,
где все свободны, в чем-то и равны,
(ну, это, как смотреть со стороны...)
живёт всезнающая в свете птица.
Нет! Не орёл, не дятел, не синица.
Её названье - Мудрая Зумруд.
Любой вопрос известен этой птице,
любая книга на любой странице...
Ты лишь подумал, а ответ уж тут!
Дед говорил – она даёт ответы
на всех вопросов скрытые секреты.

И мы с тобой отправимся вдвоём
на поиски волшебной этой птицы.
И не волнуйся, мы её найдем..."
Стыдливо опустила вниз ресницы:
«Булат! Я голодна. Все мысли там…
Я за кусочек мяса всё отдам.
Простите, оказалась в мире странном,
где нет ни слуг-рабов, что неустанно
причуды выполняли все мои.
Бывало, только хлопну я в ладоши,
уже бегут, согнула тяжесть ноши
закусок разных чуть не до земли...
А здесь их нет! Печальна жизнь Дракона.
Потери жаль, а уж совсем не трона."

- «Да, здесь закусок нам не принесут.
Я, пролетая, видел турье стадо.
Ты подожди здесь несколько минут.
Сейчас я принесу тебе, что надо».
Дракон взлетел стремительно, легко,
в мгновенье скрылся. В небе высоко
луна сверкала новою монетой.
Владела ночь уставшей днём планетой...
Шум крыльев разогнал ночную тишь.
Спланировал Булат вниз осторожно,
как будто дело было так несложно,
и в лапах словно бы не тур, а мышь.
Он сел, сложивши грациозно крылья.
И к Зарият, без видного усилья,

шутливо усмехнувшись, но тепло,
к ногам сложил задушенного тура.
«Ты кушай! Мне сегодня повезло,
а завтра может подвести натура».
- «А как же Вы? Вы что, не голодны?
Еда, питьё Вам разве не нужны?»
- «Я не питаюсь в облике дракона.
То нарушенье главного закона.
Питаюсь, обращаясь в хищных птиц.
Иначе... в этом мире столь богатом,
давно бы мясо встало вровень с златом.
Голодный змей не ведает границ!»
- «Скажите, я способна обратиться?»
- «Тебе бы туром лучше подкрепиться».

Вновь в звёздное лукошко прячет ночь
вчерашний день. У вод прозрачно-синих
дракона два склонились, ведь одно
желанье их сроднило. Апельсином
на небе солнца яркий шар возник,
надежды свет в их души заронив...
«Принцесса, отправляться нам в дорогу
нельзя в драконьей шкуре. Лишь немного
мы пролетим, и нас стрела найдёт
людей лихих. Ведь есть у нас, Драконов,
способность становится эпигоном*
зверья любого. Лучше свой полёт
продолжим птицами в лазурном небе...»
- «Вы рождены драконом, я же - девой...»

- «Попробуй, Зарият, я подскажу,
в сомнениях твоих так мало толку...
А вдруг ты уподобишься стрижу?
А может, примешь образ перепёлки?
Глаза закрой, груди своей коснись
драконьей лапой. Устремляясь ввысь,
очнёшься ты через мгновенье птицей...
Сама ты в этом сможешь убедиться!»
С надеждой прикоснулась Зарият
к груди, наполненной мечтой и страхом.
Глаза закрыв, нырнула в лоно мрака
своей души... И вот уже летят
под облаками силуэта два:
халзан степной, а рядом с ним - сова!

Для птиц ночных столь долгий перелёт
не свойственен. Парит халзан высоко,
сова же с непривычки устаёт,
и держат лишь воздушные потоки...
Недолго длился птиц полёт вдвоём.
За лесом показался водоём.
Подруга от халзана отставала.
Пора остановиться для привала.
Спустились. Рядом прошуршала мышь.
Сова, схватив её в мгновенье ока,
сама оторопела. Стало шоком,
что проглотить успела. «Ты дрожишь!
Мышь для совы - естественная пища.
Зря испугалась. Слышишь, к буре свищут

ветра неумолимо. Дальше путь
пройдём Драконами. Лететь опасно.
И следует с дороги отдохнуть!», -
сказал заботливо халзан. «Согласна», -
ответила доверчиво сова.
А на востоке неба синева
темнела. С юга наползали тучи.
Раскатами пугающий, трескучий,
под вспышки ярких молний грянул гром
и хлынули с небес дождя потоки.
Был чёрным горизонт весь на востоке...
Гроза накрыла лес своим крылом -
природа птицам ставила препоны,
но путь к мечте продолжили Драконы.

Тропинкой обогнули водоём.
Столетний дуб с раскидистою кроной
закрыл собой далёкий окаём.
И вдруг гроза прервала путь Драконам.
Вмиг налетел мощнейший ураган.
Он не стихал. Окутал лес туман
белёсый и густой, как вязкий ад
заполнил всё пространство. Тут Булат
почувствовал угрозу. Жуткий страх,
казалось, проникал в нутро по коже.
Заледенела в жилах кровь тревожно.
И тяжелели веки на глазах...
Тут что-то отняло остатки сил,
и сон внезапно путников сморил.

Над ними кроной старый дуб шумел
от ветра, что летел над лесом шквалом.
Не замечали молний грозных стрел,
туман накрыл драконов покрывалом.
Сон подчинил себе их существо,
а рядом возникало волшебство.
Здесь на совет Стихий собрались жрицы,
у водоёма встретились сестрицы.
Бурлила, пенилась внизу Вода,
и эхом прокатился грома отзвук.
Дождём грозы промыт от пыли Воздух.
Земля дышала влагой у пруда.
Раскинув грозовое покрывало,
Огня Стихия молнией сверкала.

Призвав к совету дорогих сестриц,
Вода явилась девой синеокой.
Стекала влага из её десниц,
как будто чистых родников истоки.
Одета в платье с россыпью цветов,
в ажурное из васильков манто.
с копной волос седого ковыля
возникла зрелой женщиной Земля.
В наряде из воздушной кисеи
спустилась к сёстрам из небесной дали
Стихия Воздух. Радостно встречали
её подруги. Солнце заслонив,
метались в небе серой тенью тучи.
"Ты прогони грозу, сестрица, лучше".

За миг собравши молнии в ладонь,
заколкой их себе воткнула в косы
сестрица вечно юная Огонь.
Вдруг стихли бури, прекратились грозы.
"Стихии созданы Творцом не зря!
Одни в природе полностью царя,
всему живому мы даруем благо
для жизни: почву, свет, тепло и влагу.
Но можем стать причиной многих бед".
- "Я не об этом речь веду, сестрицы, -
вступила в разговор Вода.- Девица
своей красой могла затмить рассвет,
да в сердце яд жестокости носила.
Её каприз сгубил юниц* с аила*.

Был проклят восхитительный наряд,
который соткан из волос девичьих.
Надев то платье, дева Зарият
сменила на змею своё обличье.
И скрывшись от людей под сенью леса,
вдали жила отшельницей принцесса.
Лишь в озеро смотрелась с удивленьем,
красавицы ища в нём отраженье.
А чудотворная зеркальность вод,
ещё больней тревожа в сердце рану
её вины, усиливала драму.
И пыткой новой солнца был восход».
- «Одетая в чешуйчатую кожу,
известна эта девица мне тоже», -

сестрица Воздух молвила в ответ.
- «Впитала слёз её в себя немало
и я. Готова вам раскрыть секрет, -
Земля подругам вежливо сказала, -
Я напустила к дубу страх-туман.
Он путников окутал, и дурман,
с дыханием проник к ним в кровь, драконов
в глубокий сон сморив. Они влекомы
мечтой неодолимой по стезе
к Зумруд волшебной птице за ответом.
Вот только путь им правильный неведом».
Огонь пустила искру по лозе,
Вода спокойно погасила пламя:
"Игра твоя опасна меж стволами…

Не терпится нам важное сказать?"
- "Встречалась я с одним из них, сестрицы.
Драконо-человеком в мир родиться
когда-то помогла колдунья мать,
не зная, что ждёт сына впереди.
Два сердца бились у него в груди.
Драконье сердце с сердцем человечьим
вступали без конца в противоречье».
- «В славянском поле шёл жестокий бой
Я с облаков за сечей наблюдала.
Достигла битва высшего накала,
хазары наступали всей ордой, -
продолжила рассказ Стихия Воздух, -
Бойцам необходим был краткий отдых.

Вздохнуть бы и, с лица смахнувши пот,
окинуть поле рати долгим взглядом:
не зря рубился, не берёг живот,
увидеть кто - твой друг иль недруг рядом.
На поле брани пала чья-то тень
и сумерки крылом накрыли день.
К земле хазар давил животный ужас,
казалось, демоны над ними кружат.
Дракон хвостом, размахом страшных крыл
сбивал хазар, за кровь друзей карая...
Был слышен стон от края и до края...
В последний раз он ловко в небо взмыл.
Русь грянула победное «Ура!»...
Лежать осталась в поле тел гора...»

- "Я видела, - дополнила Земля. -
Дракон в бою стрелой был в сердце ранен.
Он умирал. К нему благоволя,
я помогла (Булат был бездыханен,
сочилась кровь из-под грудных пластин).
Я превратила кровь его в рубин,
второму сердцу я дала заряд.
Глаза открылись, прояснился взгляд.
Он получил для новой жизни шанс.
Я затянула своей силой рану,
послав на поиски судьбы халзаном...
Но, правда, здесь имеется нюанс:
по писанным – неписанным законам
он навсегда останется драконом."

«Сестрицы! - подвела итог Вода, -
Дракон Булат достоин уваженья,
я думаю, не будет в том вреда,
что в качестве его вознагражденья
ему укажем верный путь к Зумруд.
А, коль во сне они найдут маршрут,
распутают проход по лабиринту,
доверившись природному инстинкту,
откроют сказки новую главу,
решат там наши дивные шарады,
то облик человеческий в награду
поможем получить им наяву».
Склонились над драконами Стихии...
В сон-лабиринт тотчас попали змии.

Под ветром тихо старый дуб скрипит.
Стихии к спящим руки протянули.
И вот драконам снится лабиринт,
где на тропинке жаром пышут угли,
струится к верху едкий сизый дым,
дыханье затрудняя молодым.
Смуглянка к юноше прижалась в страхе.
С надеждой вспоминала об Аллахе.
Девицу бережно на руки взял
и с ней пошёл по углям босый парень.
А лабиринт был мрачен и коварен.
Но оба знали, что назад нельзя
вернуться. Резкий поворот направо -
зияет пропасть, но без переправы.

За пропастью опять видна тропа.
Оторопев, успел остановиться.
Булат. О камень правая стопа
опёрлась спешно. Острая частица
гранита краем больно на ступню
давила, он терпел. И пятерню
сжимал в кулак, чтоб в пропасть не свалиться.
Ночная мгла рассеялась. Денница
восток окрасила в пунцовый цвет.
Пылающий огромный шар Светила
лучами в небе разливал чернила
оттенков красно-розовых букет.
Сверкнула радугой в траве роса,
чернела бездны мертвой полоса.

До гибели остался только шаг
и угли вспыхнули огнём за ними...
Огонь и дым расправу довершат.
Останутся мечты неисполнимы.
Булат поставил наземь Зарият.
Пожаром лабиринт уже объят.
Дым ест глаза, дыханье затрудняет
и мороком пространство заполняет.
Упала на колена Зарият,
в отчаянье к Земле простёрла руки:
«О, матушка Земля! Спаси от муки
сгореть в огне. С мольбою горькой я
о помощи прошу, как просят дети,
попав в беду и лабиринта сети.

Ты двигаешь подземные пласты,
тебе подвластны горы и равнины...
Воздвигни же над пропастью мосты.
Не дай погибнуть средь камней и глины.
Я знаю что грешила. Ты прости!
И помоги надежду обрести,
иль накажи меня, как хочешь строго,
но пощади Булата, ради Бога!
Молю, Земля, всего живого Мать,
будь милосердна не ко мне, к Булату,
а я с покорностью приму расплату...
Прошу ему лишь шанс спасенья дать!
Он чист душой, достоин лучшей доли.
Мой друг здесь оказался поневоле».

Вдруг вздрогнула и сдвинулась земля,
края сомкнулись, закрывая пропасть.
Тропинка, им спасение суля,
свернула влево. Проявляя робость,
ступила на дорожку Зарият,
но рядом был надежный друг Булат.
Он протянул своей подруге руку,
пошли тропой по лабиринта кругу.
Был слышен шум движения воды...
Их путь привёл к речному водопаду,
потока мощь стекала вниз каскадом,
невиданной доселе красоты.
И путники застыли в восхищенье,
с волнением взирая на виденье.

Летели сверху мириады брызг,
светились розовым в лучах рассвета.
И нереальным показался риск,
где красота достойная поэта,
творение природы иль каприз,
с гремящим рёвом низвергалась вниз.
Под козырьком массивного гранита
за струями воды почти сокрыта
просматривалась узкая тропа.
Вдвоём пошли, держась за руки, рядом
по скользкому уступу. С водопада
на них летела водная крупа.
Передвигались медленно с опаской
сорваться вниз с трагической развязкой.

Из мелких брызг висела кисея,
обзор террасы затрудняя очень.
Возникла на пути у них змея,
сливаясь со скалой окрасом точным.
Гюрза всем телом заняла консоль,
спокойно задремав, лежала вдоль
тропы. Булат змею заметил первым,
подругу удержал движеньем нервным
руки, глаза скосивши на гюрзу.
И девушка, боясь пошевелиться,
прижавшись к камню, трепетала птицей.
А ветер сдул солёную слезу.
Вспорхнула где-то рядом белоножка*,
внизу на плоский камень села крошка,

бурлил и обтекал её поток,
неторопливо что-то в нём клевала.
Гюрзу ударил будто в тело ток.
Она, привстав с удобного привала,
на белоножку устремила взгляд,
ей приготовив смертоносный яд.
Нырнула птица в пенистую воду,
вновь с пищей в клюве взмыла к небосводу,
летит к гнезду в расщелине в скале.
Как молния змея схватила птицу,
сорвавшись вниз в студёную водицу.
Под водопадом стоя в полумгле,
вздохнули путники опять свободно.
Открыт им путь. Иль Богу так угодно?

Вот шаг последний. Кончилась тропа.
Остался лабиринт за водопадом.
Усталость навалилась, и слова
ненужными казались. Сели рядом,
спиною прислонившись к валуну,
и слушали звучавшую зурну*.
В них музыка её будила чувства,
как праздник самобытного искусства...
...Драконы пробудились ото сна.
Прохлада утра. Странный сон. Усталость.
Случилась с ними сил волшебных шалость,
Стихиями судьба изменена.
Перед Драконами дорога к Птице
стезёю узкою к реке стремится.

«Булат, а как же нам искать Зумруд?»
- «Дед как-то говорил мне про утёсы,
где рядом Воды Времени текут
рекою бурной. Птица на вопросы
даёт ответ короткий, только суть...
За тем холмом нам надобно свернуть.
И через реку будет мостик тонкий.
А вот и он! Но кажется мне ломким
и шатким очень он на первый взгляд.
Другого нет пути здесь однозначно. -
Пойдём вперёд, надеясь на удачу!
Здесь магия в запрете. Не взлетят
халзан с совой над колдовской рекой.
Пройти по мостику нам будет нелегко...»

Под тяжестью Драконов мост провис,
настил из узких досок закачался.
Булат, не удержавшись, камнем вниз
в поток реки бурлящей вдруг сорвался.
Без страха устремилась Зарият
ему на помощь. (А в воде бурлят,
уносятся за миг один– столетья).
Тут выбросило их волною третьей
к подножию скалы на мёртвый кряж.
Зловеще впереди утёс отвесный
надвинулся. К нему прижались тесно
Драконы, чтобы не упасть. Мираж
возник, как будто бы в рассветной дымке.
И заиграла песнь свою волынка.

Огромной Птицы четкий силуэт
на фоне зарева казался черным.
Шар солнца осветил скалы хребет,
по оперенью лентой золочёной
струилась изумрудная канва.
Застряли в горле у гостей слова,
взирая снизу вверх на Чудо-Птицу.
И трудно было здесь не удивиться...
Ведь вся она - как вызов темноте:
фонтаном искры окропили крылья,
осыпав землю белоснежной пылью,
как лепестками нежных хризантем.
Опомнился Булат, спустя мгновенья
решил Зумруд поведать откровенья

о жизни своей дивной на земле,
о бедах, о мечтах, о мёртвом сердце,
оставленном в цветущем миндале,
и о любви к ... «Молчите, иноверцы!
Вопросы прочитаю я без слов,
ведь вас ко мне волною занесло,
а, значит, вы прошли свой путь к ответам...
В личины жесткосердности одеты
вы были неспроста. Но сбросить их
помогут вам одни Весы Желаний.
В лесах забытых, где пасутся лани
свободно и без страха, где людских
следов давно не видела природа,
старинный храм укутан непогодой.

Укрыт от глаз тот райский уголок.
Покинут был столетий пять жрецами.
Несчастным только в том не повезло,
что были потревожены глупцами...
Но не о них веду я разговор...
Храм в запустении стоит с тех пор.
На алтаре весов волшебных чаши
лазурью отливают. В бедах ваших
помочь способны лишь Весы одни...
Но помните, что вы взамен желанья
на чашу положить без колебанья
должны цены немалой дар. Огни
для вас уже погасли старой жизни.
Река мудра, и вам к своей отчизне

закрыт обратный путь. Прошли века!
Вам кажется - часы, а уж - столетья...
Водою смыто множество песка...»
Глаза Зумруд светились красной медью,
сиял над головою ореол...
От страха вдруг почувствовав укол
спросила Зарият, невольно вздрогнув:
«Но как найдём мы к тем Весам дорогу?»
- «Халзан имеет очень зоркий глаз,
сова в ночи услышит лёгкий шорох,
ей не помеха темень или морок.
Поможете друг другу в трудный час.
Лететь вам на восток к горам скалистым,
что протянулись вглубь грядой ребристой.

Там, у подножья гор укрылся храм
среди густых деревьев с пышной кроной.
Он не подвластен северным ветрам,
зелёный плющ обвил его короной.
Всего на час, в полуденную тень,
стихает непогода. На хребте
скалистом солнца луч прочертит знак.
Не медлите тогда, иначе в мрак
погрузится забытый старый храм,
не разглядеть его халзану между
огромных туч. Прощайте! Вам надежду
в пути далёком обрести пора!»
Поднялись на крыло халзан с совою -
лететь к Весам дорогою прямою.
         ***
Отвесных скал протянута гряда.
Унылостью наполнен даже воздух.
Случайный зверь не забредёт сюда,
не видно птиц. По каменному своду
бежит зелёной лентой сочный плющ.
Уже видна за третьим гребнем Русь.
А у подножья гор, в листве укрывшись,
чернеет храм. С его покатой крыши
свисает паутина бахромой.
Луч солнца заглянул в проём оконный
и осветил фигуры двух драконов
у странных чаш во храме. Полутьмой
окутан артефакт на алтаре.
«Булат, давай загадывать скорей

желанья наши! - шепчет Зарият. -
Не терпится мне стать опять девицей».
- «Постой, ведь как предания гласят,
в обмен на чашу положить вещицу
должны мы ценности притом немалой.
Весы желанье не исполнят даром!
Есть у меня рубин кроваво-красный -
напоминание о дне опасном,
когда повержен вражеской стрелой
был человек во мне. Я равнозначно
отдам его за шанс». Принцесса плача
уткнулась в грудь его. «Душа смолой
моя наполнена за прегрешенья...
Носила амулет отца на шее -

огромный, изумительный смарагд...
Готова я была без сожаленья
расстаться с ним. Но, видимо, добра
не заслужила я. И избавленья
не принесут священные Весы...
А ведь казалось мне таким простым
желание - в девицу обратиться...
Я с лёгкостью вняла советам Птицы,
отправившись с тобою в дальний путь,
желая обрести свой облик прежний.
Но больше в моём сердце нет надежды!
Мой амулет потерян... Не вернуть
мне красоту былую без смарагда...
Драконом быть - моя судьба!»
                - «Неправда!» -

Булат воскликнул, положив рубин
на чашу из лазури и металла -
Драконом буду я теперь один -
А ты девицей станешь, как мечтала!»
Багровой каплей приняли весы
бесценный дар Булата. И власы,
что были вплетены в девичье платье,
ослабили в тот миг своё проклятье.
Девичий лик вернулся к Зарият,
и лишь у ног её лежал зловеще
наряд знакомый. Прикоснуться к вещи
она решилась. Девы юной взгляд
теперь был полон счастья и восторга
от радости внезапной. Но недолго

цвела улыбка на её губах:
по-прежнему Булат в драконьей шкуре
стоял у алтаря: «Как я глупа!
Ты... отдал... мне... И в чашу из лазури
ты положил, так трепетно хранимый,
рубин кровавый. Но неисполнима
твоя мечта - вернуться в мир людей...?!
Как просто проверяются в беде
на искренность сердца и души в нас...
И благороднее, чем твой поступок,
я не встречала. Был хрустально-хрупок
мой мир до нашей встречи. Но сейчас,
мне кажется, я, наконец, прозрела.
Такого ты не заслужил удела! -

Сказала с лёгким трепетом она,
припав к груди бесстрашного дракона. -
Хочу открыть секрет: Я влюблена
в тебя, Булат! И я отдам без стона
всю жизнь свою по капле, лишь бы ты
приблизился к свершению мечты!
Но положить мне нечего на чашу,
желанье чтобы загадать. Не страшен
ты в облике дракона мне ничуть.
Булат, я полюбила твою душу!
Никто другой отныне мне не нужен...
Ах, если б можно всё назад вернуть!..» -
Заплакала она над алтарём,
склонясь в смятенье... Горным хрусталём

из глаз слеза скатилась на Весы,
ценою став заветного желанья
(пожалуй, в мире нет сильней красы,
чем свет любви, рождённый из страданья...).
Дыханье затаив смотрели двое
на таинство, свершённое по воле
случайных сил. Возникший из слезы,
кристалл упал на чашу. И косым
лучом сверкнувший отблеск смешан был
с рубином, окроплённым каплей крови.
Весь храм накрыло заревом багровым
- источником неведомой волшбы...!
Рождённый свет пролился с высоты
на голову дракона. И сняты

вдруг оказались матери слова.
Дракона суть закрылась для Булата
в тот миг навек. Источник волшебства
наполнил храм приятным ароматом:
сирени нотки пропитали зал
дыханием весны. И лобызал
прикосновеньем нежных лепестков
клематис* пышный мраморный альков*.
Соединяя две души в одну,
коснулся аромат чела влюблённых.
Бутоном гладиолуса червлёным*
любовь раскрылась. В пустоту шагнув,
Булат и Зарият открыли мир
любви волшебной! Став опять людьми...
          ***
Волшебный Сад, похожий на Эдем,
скрывает стены расписного замка.
Вдыхая тонкий запах хризантем,
ждёт Зарият супруга. А служанка –
молоденькая глупая девица,
идя на поводу у любопытства,
решила заглянуть в одну из комнат
(надолго этот миг она запомнит!).
Открыв в углу стоящий сундучок,
наткнулась на прекраснейшее платье:
продолжило дальнейший путь проклятье,
на деве оказавшись. Всё плечо
покрылось золотистой чешуёй,
за любопытство, обратив змеёй

беспечную служанку...
                Завершать
не хочет сказка нить свою на этом.
Спасётся ли заблудшая душа
той, на кого теперь судьбой одета
заговорённая одежда? След
грядущих сказок покрывалом лет
укрыт от глаз читателей. Струится
изысканной канвою по страницам
цветной орнамент из прощальных слов,
Название своё, вплетая в строчки.
Так, собирая истины кусочки,
рождается в борьбе добра со злом
история, которой, может быть,
и не было... А если это быль?

Флердоранж* – белые цветы померанцевого дерева как принадлежность
свадебного убора невесты. Запах флердоранжа немного напоминает
жасмин, но с более терпкими, чуть медовыми оттенками.
Ата* – «отец, папа» на тюркском языке.
Пэри* – в персидской мифологии: добрая фея в образе прекрасной
крылатой женщины, охраняющая людей от злых духов.
Мелайя* – длинное широкое покрывало, немного тянущееся, и
соблазнительно окутывает тело; должно быть черного цвета для
контраста с яркой цветной одеждой, надетой под нею...
Ашуги* – народный певец–поэт, сказитель у некоторых народов
Закавказья, Турции и Персии.
Заклятье Скорпиона* – вымышленное авторами заклятье,
характеризуется тем, что может обернуться против самого мага
противоположным колдовству действием. Названо в честь Скорпиона,
т.к. иногда скорпион кусает сам себя.
Ага* – уважительное обращение к старшему по возрасту мужчине на
Востоке.
Рок* – судьба, участь.
Ятаган* – распространённое на Востоке клинковое колюще–режущее и
рубяще–режущее холодное оружие с длинным однолезвийным клинком,
имеющим двойной изгиб; нечто среднее между саблей и тесаком.
Эпигон* - последователь, подражатель чего-либо.
Юницы* - юные девы.
Белоножка* – некрупная птица, немного больше воробья, обитающая в
расщелинах скал, преимущественно под водопадами, где и вьёт свои гнёзда.
Зурна* – деревянный духовой музыкальный инструмент,
распространённый на Ближнем и Среднем Востоке.
Клематис* – многолетний вьющийся кустарник и полукустарник, с
пышным, красочным, продолжительным цветением.
Альков* – углубление, ниша в стене.
Червлёный* – багряный, темно–красного цвета.