Смотрение в глаза это целое событие

Мне хочется перед кем-то добрым и сильным быть слабой и нежной. Жизнь сделала меня независимой и сильной.

Мне кажется, что ко мне опять скоро придёт любовь к какому-то человеку.
Я вышла из плена привязанности к любимому человеку. Отгорело сердце. Два года любви было отмерено мне. Сердце устало. Только божественной любви не приедается любимое существо.

Еду в Монастырь к отцу Тавриону в пустыньку под Елгавой. Он меня узнал, сказал: «С приездом», лицо у него доброе, улыбается. Проверяют паспорта, расширили столовую.

Кто-то говорит: «Раньше корову имели, свиней, хлеб делали, шесть детей имели, вышивали, ткали – все успевали. Пожалста, пожалста... А сейчас – бельё в прачечную,  детей в ясли, хлеб в магазине покупаем, а времени всё нет и ругаемся. Во как времечко на времечко не сходится. Не благословленные, не крещённые, не венчанные. Один ребенок, а молока нет. Вот как без благодати Божией». Ещё: «Ни крестов, ни постов, ни моления – и жизни нет».

Вспомнила о том, что старец Таврион говорил, что мы без Бога -  пустые люди и сейчас много таких людей.

Матушка Наташенька Дивакова необыкновенная, обаятельнейшая, в ней есть что-то сияющее, у неё нежные руки, она обладает настоящей, тонкой, одухотворенной красотой.

Господи, укрепи меня. Когда в сердце закипает гнев, то между мной и человеком вырастает стена, разделяющая нас. Любовь же наоборот рушит все преграды и соединяет сердца.

С Верой Александровной Рещиковой, другом Владыки Антония, мы как-то сроднились, нам легко разговаривать. По её просьбе я помогаю ей редактировать её труды о Лосском. Она меня называет своей подружкой, а между нами разница в 40 лет. Она по-своему молода душой. Своего сверчка она называет сверчочей. Он замолкает, слушает её голос, потом опять поёт.

Иногда мое сердце полно огня, который требует выхода.

Колю Танаева тихо несли на кладбище, день был солнечный, щебетали птицы. Мы с Ирой Ларионовой (учились с ней в Музыкальном училище) и Юлей Татарченко пели «Святой Боже, святый Крепкий, святый Бессмертный, помилуй нас...» Лицо Коли было почти неузнаваемо. Я погладила его тёмно-рыжие волосы, как бы гладя его душу и слёзы любви к нему заливали сердце. В юности Коля говорил, что долго жить не будет. Так оно и вышло.

Леонардо да Винчи: «Рисуй человека так, чтобы тебя не видели».

Мука сердце моего подавляет восторг перед дивной природой Михайловского.
Моя крёстная мама Наталья Львовна говорила Лине, что она потому не писала стихов, что слишком много знала их наизусть.

Художница Римма сказала, что у меня лицо трагической актрисы и сравнила меня с Ермоловой.

В ранней юности я любила сидеть перед зеркалом и сочиняла диалоги, изображая всякие движения души. На людях я постоянно играла саму себя, подражая художнику Уистлеру.

Я пела свои песни, Андрей, муж Риммы, тоже художник, сказал, что у меня очень красивый голос, такой, какого он никогда ни у кого не слышал, что он действует на душу.

В метро видела пожилого человека, взглянув на которого, увидела умные глаза. Смотрение в глаза это целое событие, узнаёшь ту страну, в которой живёт человек, глаза говорят о многом. Черты лица тоже характеризуют человека.
Как я люблю состояние кротости и молчаливости.

Покой дает только Бог.

Когда нет покоя, то тщеславие похищает плоды добра, покой же дарует смирение и всё отдаёт Богу, оставляя себе только любовь к Нему.

Всякое наслаждение, радость, чудо – кончаются, а покой может течь бесконечной рекой, приводящей к Богу. Люди часто не понимают, о каком покое идёт речь, им кажется этот покой ненужным, ибо он им напоминает смерть, но они не знают, что это единственная, стоящая внимания жизнь.

Однако мир окутывает своими сетями и мою душу, узнавшую и полюбившую покой.

В любимом мы ищем потерянный рай, единство души с другой душой.