Луна скользит

ОБОЧ

Опять ко мне стучатся ветки
без листьев, голые они.
И, словно мраморные сетки
наброшены на грусть. Огни
притушены опять дождями,
идущими и день, и ночь.
Мы их, конечно же, не ждали,
мы думали, пройдут обоч
дороги мимо окон наших,
промокших в падеру насквозь.
И серым небосклон раскрашен,
не видно в небе сером звёзд.
Луна скользит по кромке тучи,
мой самолёт летит туда,
где нету прихоти излучин,
где первая – Полярная звезда
сияет пепельно со звоном,
и мне указывает путь
к моим печалям беззаконий,
где можно в пропасть заглянуть.


***
Когда печаль меня тревожит,
когда я падаю со скал,
а жизнь безумие итожит
и вновь толкает на скандал,
я ухожу в закат иллюзий,
читаю сказки наизусть
и, горизонт до точки сузив,
я понимаю – это грусть.


***
Мое желание свободы
вновь помешало быть собой.
Меня пугают не невзгоды,
меня пугает не разбой,
а неизвестность в пересылке
на новом рубеже страстей,
где разбивают в кровь затылки
нам представители властей.


ОБМАН  СТЕРНИ

В осеннем цвете нету грусти.
В нём радость громкая гремит.
Шагает ветер и по брусьям
взбирается опять в зенит,
оттуда падает дождями
на Землю грешную мою.
Летящий по пустыне камень
воображением ловлю,
бросаю в водоём унынья –
расходятся по ней круги,
измеренные лёгкой стынью.
Величие не злой пурги
меня не радует, но всё же
становится легко опять
в объятом странным цветом, ложно
где ничего нельзя понять.
Я делаю усилье воли,
и падаю в обман стерни
на мною сжатом дальнем поле,
а мне кричат: "Хлеба верни!"


РАНДЕВУ

Я был единожды обманут,
поставлен был на пьедестал.
Стихи мои, конечно, аут
и вне игры мой не скандал,
а прихоть быть самим собою.
И независимо от дат
довольным быть, но не судьбою,
а исполнением в закат
своей умеренности странной,
не прозвучавшей на волне
не раздирающе экранной
с не узкой памятью вполне
зависимой от неувязок
осенних не в ряду хлопот
из мною сочинённых сказок,
что, будто бы крутой пилот
ходил в атаку по туманам,
и грозы часто штурмовал,
и погружался, как в обманы,
входя в предградовый овал.
Всё небо изгибалось, тучи
росли, безудержно смеясь,
сбивались ветром в кучи,
напоминая где-то грязь
размытую... Потоком новым
их поднимало в синеву.
И нам локаторы, как совы,
устраивали рандеву.
Им верили, себе не веря,
вгрызались в небо на винтах,
турбины выли, крылья - перья
светились ярко в облаках.
Засветки пенились наглея,
мы лезли всё же на рожон,
а грозы становились злее,
а самолёт, не, как пижон,
бросался в пекло за дождями
и в град осенних спелых звёзд.
Сияли города под нами
умытые дождями гроз.