Трижды рождённый

Отводил её руку в сторонку
Дядька мой, уходя в страшный путь,
Но Предвечного Спаса  иконку
Мать молила припрятать на грудь.
И знаменьем крестным осеняя
Неокрепшую спину бойца,
Отрешённо шептала, как зная,
Сколь тревог он испьёт до конца:
Будто видя, как грубым приказом
Из окопа прогнал офицер,
Где со смертью и встретился сразу…
А Витюшка её (почти цел)
Шёл вперёд по разрытым дорогам
Неприкаянной дуры-войны,
Нам за что-то ниспосланной Богом…
По растерзанным венам страны
Дошагал он до нового боя
И до русского звона – «Урра!!!»
Только рок, уже ямочку роя,
Не позвал добежать до утра:
И – споткнулся, вперёд руки бросив,
На уставшее тело земли,
А холодные русские росы
По безусому лику стекли.
Мёртво губы упрямые сжаты,
Веки смежились (словно навек…)
Как же коротки дни у солдата!
Как же слаб пред судьбой человек!
Обогнув пацана-первогодка –
Жертву проклятой той Мировой,
Крякнул нервно обозный: «Погодь-ка!
Вроде, дышит? И правда – живой!»
Он увидел брезентную крышу,
Боль рванула с разорванных ног…
Бормотанье сиделки услышал:
«Поклонися иконке, сынок…»
Вот когда образ матери милой –
Довоенного прошлого тень
Оттолкнул паренька от могилы:
«Ты надень её, Витя, надень…»
Ведь свинцовый комочек тот смерти
Щекотнул образок на груди.
Только Кто-то шепнул (вы поверьте!):
«Погоди умирать, погоди…»
Вновь, похоже, Извечный Спаситель,
Сумасбродство людское щадя,
Как любой нашей боли Целитель
Принял этот огонь на себя!