Ты всё же моя

Железное небо, свинцовое море, трава и деревья из пепла,
И мир погибает, отнюдь, и не важно, любовь моя только окрепла.

Когда в абсолют неизбежное сводишь, то сложное - истинно просто,
Сажала ты в сердце цветы, а сегодня в нём чёрная тень холокоста.

«Хрустальная ночь» - есть глаза твои, знаю, душа же – Освенцима печи,
Но всё же люблю я тебя, и глупею, при каждой случайности встречи.

Под масками смерти скрываются жизни, которых до сели не знали,
Они ль оголившие души расскажут, зачем же мы любили, страдали?!

Зачем вспоминается голос, касанья, ночи, и ритмичность дыханья,
Ланиты, и волосы, мягкие губы, какие вершили слиянья?

Зачем же порой отрекаться в бреду, от всех неизбежных раскладов?
И думать, что снова с Любовью течёшь по пене речных водопадов.

Зачем полотно своих дней прошивать цветистыми нитями, зная
Что чёрною тканью смеётся судьба, печалью на зло опьяняя.

Не знаю ответов на всё что задать, себе я надменно стараюсь,
В пустынной планете всей скорби своей, но счастьем притом задыхаюсь.

За то, что железное небо и море свинцовое, травы сгареты
Ментольною дымкой отравится мир, последней моей сигареты.

Но только не Ты, Ты же будет живой, во мне до свечей и погоста,
Противясь тому, Ты ведь всё же моя – до полного веса и роста!