И в трещину пирса последняя ящерка...

Речные сказки


1.

Вдоль текучих порезов земли
к чёрной лодке приду на мели,
мокрых глин наскребу с берегов,
налеплю с чешуёй пирогов,
потому что, хоть стены меня
берегли от воды и огня,
всё равно ведь праматерь в углу
ворошила клюкою золу…

А как выдерну я из Донца
судака на уклейку-живца,
так колючие перья спины
растопырит он в три стороны:
как одна сторона – тёмен лес,
а ина – просветленье небес,
ну а третья – на бреге крутом,
где порушен первейший мой дом,

что фасадом растащен, разбит,
а всем садом под сердцем щемит…
Надышусь я чабром – во хмелю
лешакам колобков налеплю
и, черники набрав в короба,
крепко-круглого детского лба,
кожи ягод губами коснусь,
чтобы знать их псалтырь наизусть…

Ибо на ухо кузькина мать
нашептала мне: стол накрывать,
не во сне – за кирпичной стеной –
наяву, под крылатой сосной,
чтобы пел я с лесной шпаной,
похмеляясь вчерашней виной,
чтоб все полночи с мавкой-женой
до одной вспоминал, до одной…



2.


Сергей Константиныч, гнезда Александрова,
Сергей Александрыч, села Константинова!
Шкатулка ли, гроб ли – ладья полисандрова –
плывёт по реке к терминалу Скотиново?
Там с жадностью нефть выжимают насосами
из туш сразу трёх ощенившихся танкеров.
И берег Скотинова жирными боссами
украшен и выпачкан моськами маклеров.

Надменны лабазы. Башка телеящика
квадратна, криклива и стрижена наголо,
и в трещину пирса последняя ящерка
ныряет, в испуге от Голема наглого.
А мерин наш розовый с сивой кобылою
разорваны в клочья стервятницей-птицей,
что клювом всеядным и смрадною силою
по пятницам и по субботам гордиться…