Папа

- Ты что, опять уезжаешь?
- Да, - коротко ответил мужчина, запихивая в чемодан последнюю вещь, и с трудом его застегивая.
- Надолго? -  встревожилась девочка.
- Да, - последовал такой же односложный ответ.
- А мама?
- Что, мама? – не отрываясь от дела, переспросил мужчина.
- Она тоже…
- Да, мы едем вместе. Она уже ждет меня в машине.
Небрежно оттолкнув девочку, мужчина быстро прошел в прихожую, накинул куртку и, снова взяв в руку чемодан, открыл дверь.
- Вы меня одну оставляете? – уже дрожащим голосом спросила она.
- Скоро придет бабушка.
- Это одно и то же. У меня скоро выпускной…
- Пока.
Громко хлопнула входная дверь, и в квартире все замерло. Было полвосьмого утра.



С кухни повеяло теплым ароматом еды, искушая и соблазняя аппетит.  Мерно отстукивало сердце минуты жизни в такт часам на стене. Авиета лениво потянулась в кровати и с трудом открыла глаза.  Ударило солнце. Девочка снова зажмурилась, и высунула ноги из-под одеяла. Повеяло холодом. Ей хотелось снова забраться в тепло легкого одеяла и окунуться в лапы плюшевого медведя, но запах бабушкиных блинов не оставлял выбора.
- Привет, - бросила через плечо женщина с иссиня-седыми волосами и, так же, не оборачиваясь, добавила, - Долго спишь.
- Здравствуйте, - немного оторопела Авиета, - А я думала, что бабушка придет. Илья сказал…
- А я тебе, чем не бабушка? – повернулась, наконец, женщина, ставя на стол тарелку с горой дымящихся солнц.
- Просто я подумала… Ладно, неважно…
- Ты давай, скидывай с плеч одеяло и садись за стол.
Авиета постояла еще немного в дверях и, зевнув, отправилась обратно в комнату.
 Через пять минут, одевшись и умывшись, она вернулась.
- Расскажи мне, как у тебя дела в школе? – спросила женщина,  осторожно садясь на стул напротив.
- Хорошо, - без особого энтузиазма ответила девочка, с аппетитом прожевывая очередной кусок поджаренной луны.
- Ну, ладно, не хочешь – не говори, - вздохнула женщина и подперла голову слабой рукой.
- А мама с Ильей, когда вернутся? – допивая чай, спросила Авиета.
- Не знаю, Ветка, не знаю… Ты так и не называешь его папой, да?
- Он мне не папа. И все-таки… когда они приедут?
- Илья мне ничего не говорил.
- Понятно. Мне тоже. А вы здесь будете жить?
- Ты против? – вскинула брови женщина
- Да нет… Ладно, я пойду. Спасибо за завтрак.


Авиета была не в духе. Понимание того, что ее оставили на попечение старой и больной чужой женщины вместо родной бабушки, выводило ее из себя. Обида все больше переполняла ее, и так неспокойное, сердце. И осознание того, что она не могла противиться воле Ильи – тоже. И, вроде бы, он не такой уж и плохой, но все же не родной. Остался в ее душе островок, непокоренный его заботой и внимательностью. И этот островок – ее память.
Илья появился, когда Авиете было пять. Его остроумие, его подарки, хоть и были на редкость подобраны, но не смогли растопить ее маленького сердца. Она всегда относилась к нему настороженно. Возможно, потому что в их доме всегда было много мужчин – родственников, и не очень, - и каждый из них задерживался ненадолго. Но в тот раз все было иначе. Илья, появившись однажды в их доме, не собирался покидать его. Он взял управление их с мамой царства в свои крепкие руки. Авиета видела, что мама не сопротивляется такому захвату, но маленькая девочка не на шутку бесновалась.
Однажды, когда Авиете уже исполнилось шесть, а этот странный мужчина все еще не собирался исчезать, в маленькой голове родился план. Сбежать.
Подходящего момента долго ждать не пришлось. «Семейный» поход в зоопарк, комната смеха, народ… Ребенок потерялся. Однако, она не понимает до сих пор, как так получилось. Это не ее план, она так не хотела!
Блуждая по окрестностям зоопарка, Авиета захлебывалась слезами и мысленно злилась на Илью. Итак, уже посеянная антипатия, только утроилась от мысли, что это он ее там бросил. Илья оставил ее одну и увел куда-то маму.
Конечно же, все закончилось хорошо. Но та детская, необоснованная ничем, мысль о том, что это он посмел ее бросить, жила в ней до сих пор.



- Ветка, ты что там, заснула?
Девочка вздрогнула и отдалилась от окна, к косяку которого она прижималась.
- Ветка! – снова послышался голос.
- Все хорошо, Софья Андреевна. Я книжку читаю.


Бег времени неумолим. И для Авиеты он тоже не захотел останавливаться.
- Ну, что, Ветка, первый раз в первый класс! – радовалась чему-то мама
- Будешь теперь умнеть день ото дня, - шутил Илья.
А она стояла  посреди комнаты с несоразмерно большим бантом на голове и хлопала длинными опахалами ресниц.
- Я не хочу в школу, - наконец выдавила она.
- Почему? – озабоченно спросила мама.
- Потому что не хочу! – уже тверже заявила Авиета, грозя маме истерикой.
- Ветка, - тихим и спокойным голосом обратился к ней Илья, - У каждого «не хочу» должны быть свои причины. Просто объясни нам с мамой, почему ты не хочешь в школу.
Авиета долго испепеляла глазами Илью, потом бросила взгляд на стоящую рядом маму и, решительно сбросив с головы огромный бант, крикнула:
- Потому что мне не нравится этот бант!!!
Илья громко рассмеялся, обнажая естественно-белые зубы, и робко обнял девочку.
- Запомни, Ветка, - прежде чем устранять последствия, надо найти причину.



Авиета поежилась на пути в сегодняшний день и, усевшись на диван, закуталась в плюшевый плед. В комнате было тихо. Только часы, перекликаясь с сердцем, продолжали отсчитывать секунды.  Девочка уронила голову на колени и снова погрузилась в обрывки детских воспоминаний.




- Что случилось? – бросившись к ребенку, спросил Илья.
Авиета только громко всхлипнула и показала на шишку, вскочившую у колена. Вид у нее и, правда был пугающий – разорванные на коленях, когда-то белые, колготки, оторванные с тканью пуговицы на блузке и взъерошенные, скосившиеся хвостики на голове. Слезы вперемешку с пылью и грязью, рассеченная губа…
Илья бросился обрабатывать раны девочки. Когда все было закончено, он снова спросил:
- Теперь говори, что случилось.
- Я подралась, - еще всхлипывая, ответила та и низко опустила голову.
- Зачем?
- Так нужно было, - утерла нос Авиета.
- Вета, это не игрушки. Рассказывай все, слышишь?
- Не хочу.
Девочка встала и, не поднимая головы, ушла в свою комнату.
Через минуту она услышала, как хлопнула входная дверь.
Илья – человек импульсивный и вспыльчивый. И в зависимости от испытываемых им чувств, прямо пропорционально различаются его поступки. Конечно, в разумных пределах.
В тот день Илья вернулся поздно – расстроенный и какой-то поникший. Мама ждала его с нетерпением.
- Где ты был? – возбужденно спросила она, закрывая собой проход в комнату.
- В школе, - бегло взглянув на маму, ответил Илья и, отмахнувшись, как от назойливой мухи, прошел мимо мамы.
- Почему у Ветки губа рассечена? Она тебе сказала?
- А, что, тебя она тоже в детали не посвятила? – слегка удивился Илья.
- Нет. Молчит, как рыба. А в школе что говорят?
- Никто ничего не видел.
Илья принял душ, переоделся и, не поужинав, снова ушел из дома.


- Мам, ну, за что она меня так ненавидит? – сидя за столом Софьи Андреевны, обхватив голову руками, вопрошал Илья.
- С чего ты это взял?
- Она сегодня в школе подралась.
- Ну, бывает… - попыталась успокоить сына Софья Андреевна
- Знаешь почему?
- ?
- Потому что кто-то из класса назвал меня ее отцом.

О причине инцидента Илья маме Авиеты так и не рассказал. И девочка искренне надеялась, что в школе и правда ничего не видели.
Илья не стал заводить на счет этого долгих разговоров и с самой девочкой, а только стал относиться к ней более холодно, не так горячо, как раньше. То, что он носил боль у сердца, не знал никто.



Авиета покорячилась на диване и встала размять онемевшие ноги. Казалось, прошло уже много времени, однако часы на стене неустанно отсчитывали все тот же час того же утра.
Выйдя из комнаты, девочка направилась в кухню. Там было пусто. Тогда она, не включая свет, уселась возле еще теплого чайника и снова задумалась. Звонок в дверь прервал ход ее мысли.
- Я вот за продуктами сбегала, - не могла отдышаться Софья Андреевна, волоча огромные сумки в обеих руках.
Авиета взяла одну из них, отнесла на кухню и вернулась за второй.
- Что же вы мне не могли сказать? Я бы вам помогла. И, потом, у нас полный холодильник, - закрывая дверь, говорила девочка.
- Холодильник-то полный, а есть нечего. Одни банки с солеными огурцами, - села на тумбочку в прихожей Софья Андреевна и, чуть помедля, добавила, - Видать, книжка у тебя жутко интересная…
- Какая книжка? – не поняла Авиета
- Которую ты читаешь.… Даже не слышала, как я ушла.
- Ааа.… Да, интересная, - спохватилась та и для приличия еще немного постояла в гостиной.
Вернувшись в комнату, она снова села на диван у окна и прижала к себе медведя.
Ее длинные русые волосы, туго стянутые в хвост, отливали рыжим при тусклом свете настольной лампы, которая горела, несмотря на то, что за окном давно было светло. Со вкусом когда-то обставленная комната выглядела теперь удручающе. Авиета выросла из этой обстановки. Она казалась ей слишком маленькой для себя, но ей нравились ее яркие цвета.  Раньше, когда Илья только появился, он много времени уделял общению с ней, а теперь ему всегда некогда. Его интересует только работа. И маму тоже. Они считают, что Авиета выросла и не нуждается больше в их заботе. А ей было всего 15. Или уже 15?
Мама… Она хорошая. Вот только…
Как кошка несет в зубах мышь, дабы выказать хозяину свое истинное предназначение, так и мама, приготовив ужин, подходит к Авиете с видом  такой вот довольной кошки и, немо вопрошая: «А ты?», кладет ей на плечо, еще влажную и от этого кажущуюся тяжелее, руку.
Во всем  этом и была мама. Ее образ всегда вырастал в воображении дочери на фоне бесцветного горизонта. И сама она казалась ей такой же бесцветной. Или даже прозрачной.




Весна. Холодный еще ветер остужал распалившиеся лучи солнца. Было зябко и Авиета, укутавшись в пальто, торопилась в школу.
Вокруг приветственно кричали одноклассницы и расцветали друг другу, как маки. Школьники – суетливый народ.
- Привет, - тихо подошел к Авиете одноклассник по имени Федя.
Девочка резко обернулась.
- Привет, - холодно бросила она и собиралась отойти, но мальчик задержал ее за рукав пальто.
Вета бросила на него яростный взгляд.
- Отпусти.
- Да пожалуйста, - хмыкнул парень, но еще придерживал рукав.
Авиета одернула руку и быстро ушла.
Федя. Второгодник – переросток. Глупый и слишком самоуверенный. Если перечислять все мерзостные эпитеты, которые приходили на ум Авиете, ей бы не хватило, чтобы описать этого человека.
Внешне он был похож на Тома Круза (не в самой его лучшей форме), но это его не спасало. Из его уст можно было услышать только похабные анекдоты и слюнявые выкрики вслед очередной проходившей девчонке. И все бы ничего, но вот эти выкрики стали все чаще быть обращены к Авиете, и ей это не доставляло большой радости. При любом удобном случае Федя пытался пощупать ее своими большими руками, из которых вырваться, если попадешься, было задачей не из легких.
- Что, опять приставал? – участливо спрашивала Ася – подруга Авиеты.
Вета кивнула.
- Надоел до смерти.
- Ничего, скоро выпускной. Ты его больше не увидишь, - попыталась настроить на позитив Ася.
- Хорошо бы… - мечтательно протянула Авиета и направилась в класс, - Пойдем, звонок скоро.
Потом был еще звонок, и еще. И счет им никто уже не вел.
- Ветка, пойдем, погуляем…, - задорно выпалила Ася.
- Да ну… Холодно…
- Да ладно тебе.… Пойдем, проветримся немного, а то в голове одни математические расчеты и…
- И…, - заинтриговано повторила Вета.
- И парень из параллельного класса, - прошептала Ася, глазами указывая куда-то вдаль.
Девочки рассмеялись и вышли на улицу. Пронизывающий ветер, казалось, пытается забраться под одежду.
- Я же говорю – холодно, - пряча шею в воротник, сказала Авиета.
- Давай тогда я тебя провожу, а то домой совсем не хочется, - предложила Ася и взяла под руку подругу.
Они шли по мокрому от ночного дождя асфальту и вздорно щебетали, как воробьи.
- Слушай, а у тебя мама на выпускной с тобой пойдет? – спросила Ася.
Вета обиженно вздохнула.
- Конечно, нет. Они с Ильей опять уехали в командировку и не сказали, когда вернутся. Я уверена, что они даже не помнят о моем выпускном.
- Да ладно…  - удивилась Ася, - Так ты что, одна пойдешь?
- Я вот думаю,… Может, вообще не ходить? Не удивляйся, дело не в маме, и не в Илье. Просто настроение какое-то … никакое…
- Брось хандрить! Еще два месяца до выпускного. Во-первых, твои родители успеют приехать, а во-вторых, я поработаю над твоим настроением, - улыбнулась Ася и спрятала руку, которой она только что активно жестикулировала, в карман.
- Да ты что! Они, бывает, уезжают месяца на три-четыре. Пару раз их не было полгода. Не думаю, что ради меня они сделают исключение. Они слишком озабочены своей работой.
- Иметь любимую работу – это здорово, - парировала Ася.
- Согласна, но меня почему-то это не очень радует…
- Ветка, ты наверно просто эгоистка, - кокетливо хмыкнула Ася и нарочито обиженно вздернула носик.
- Ну, спасибо, подруга… - улыбнулась Авиета.


В квартире пела тишина и, ударяясь порою об зеркальную гладь окон, звенела. Навстречу Авиете явилась только пустота и все то же тиканье больших часов, отмерявших недели ее одиночества.
Не спеша раздевшись, девочка обошла всю квартиру, но не нашла ничего и никого, что (или кто) хоть как-то бы нарушал тягостное спокойствие.
Пройдя в свою комнату, она огляделась и буквально кожей ощутила присутствие времени. Тягучего и малоподвижного, липкого и неразговорчивого.
Авиета уселась в кресло, прислушиваясь к стуку своего сердца, и незаметно для себя начала считать удар за ударом…
Очнулась она, когда навязчивая темнота за окном все настойчивее стремилась слиться с темнотой комнаты.  Находящиеся в одном положении долгое время, ее ноги затекли. Шея, на которой как будто висела каменная голова, налилась металлической тяжестью и упорно не желала разгибаться. Авиета сделала усилие. Еще одно. И упрямые позвонки поддались, хоть и отомстили пронзительной болью.
Перебирая ногами пустой воздух, девочка поплелась на кухню – в желудке свирепел голод, явно проснувшийся не только что.
Оказавшись на кухне, девочка растерянно встала посередине маленькой комнаты, от которой не веяло ничем аппетитным. Медленно подошла к столу, набрала воды в чайник из-под крана, специально проигнорировав мамин запрет, неповиновение которому сулило не больше, не меньше образование накипи на спирали. Нажав заветную кнопочку, Авиета села. Табурет ответил холодной сдержанностью, лаконично скрипнув. Свет зажигать не хотелось. Лишь игривый оранжевый огонек чайника подмигивал кому-то сквозь толщу сумрака, силясь получить ответный сигнал.
Внезапно, словно сорвав вуаль с сознания девочки, зазвенел в замочной скважине ключ. Вздрогнув, замок поддался и в прихожей сразу щелкнул выключатель. Вспыхнуло искусственное светило и наполнило пространство танцующими тенями. Вета направилась к источнику света.
- Ты дома?.. А чего в темноте сидишь?.. Я думала, тебя нет…  - затараторила Софья Андреевна.
Авиета не сразу переключилась на новый звук, издаваемый голосом женщины и, подняв на нее глаза, попыталась стряхнуть с себя дремоту.
- Я давно дома. Просто заснула и недавно встала,  - через несколько минут ответила девочка.
Женщина встревожилась.
- Вет, с тобой все в порядке?
- Да. Просто еще не до конца проснулась.
Девочка на ходу поправила волосы и вернулась в кухню. Пришлось включить свет. Софья Андреевна прошла следом.
- Ты голодная, небось? - участливо спросила она и посмотрела на предательски щелкнувший механизм чайника.  – Чаем собралась голод утолять?
- Да я не голодная,  - попыталась оправдаться Авиета, непонятно для себя самой проникнувшись вдруг к этой практически чужой женщине теплотой. Хотя, почему она чужая? Она столько помогает их семье. Она всегда рядом.  Девочка отбросила нахлынувшие мысли и от нее будто разлетелись брызги, мгновенно переродившиеся в искры в глазах.
- Так не пойдет. Сейчас как раз время ужина,  - засуетилась Софья Андреевна, доставая из холодильника кастрюлю, явно с чем-то приготовленным ей заранее и ставя на плиту. – Пять минут и все будет готово,  - улыбнулась она.
Вета облокотилась на стол и наблюдала, как проворно ставит тарелки немолодая женщина, с какой любовью она касается рукой ее плеча, и внезапно поняла, что очень ей благодарна за возможность не быть одинокой хотя бы в этот вечер.
Ужин уже подошел к концу, когда Софья Андреевна с обычного разговора о погоде и делах на завтра вдруг перешла на такую животрепещущую тему, как Илья. Авиета встрепенулась, чтобы тут же указать на то, как нежелательна эта тема, но поняла, что женщина, сидящая напротив и лениво перебирающая сухими пальцами по кружке, безумно одинока.
- Знаешь, Вет, как он тебя любит…  - начала полушепотом Софья Андреевна, -  Помнишь, он дарил на твое первое выступление в школе твои любимые ромашки? Как он их искал!  – вскинула брови и подняла одну руку, как будто собиралась замахнуться на кого-то, женщина.  – Весь город оббегал, Вет… Весь город…
Девочка напряглась, как пружина перед тем, как выстрелить ответным ударом, напрягая память и восстанавливая сюжет.

За кулисами школьного актового зала толпились юные выступающие и, как воробушки, щебетали, волнуясь и нервничая. Девочка со сделанной чьими-то заботливыми руками прической и большими грустными глазами, сверкающими двумя драгоценными камнями в полутемной комнате, стояла поодаль и задумчиво наблюдала за происходящим, казалось, вовсе и не замечая того, на что она смотрит. К ней подбежала запыхавшаяся женщина средних лет:
- Вета, готова? Ты следующая,  - небрежно бросила она и убежала к следующей маленькой школьной звезде.
Конечно, она была готова. Сколько сил и времени потратила она, чтобы быть лучшей. Для нее, для мамы. А она сегодня не пришла.
В который раз, отдергивая тяжелую штору, служившую занавесом и пропахшую пылью, девочка искала глазами родное лицо, но, не найдя, возвращалась в свой тусклый мир и замыкалась на мысли, что работа для мамы важнее, чем она. От обиды, шмыгнув носом, Авиета присела на стоящий рядом стул и заплакала. Крупные слезы катились по румяным щекам, стекая на воротник белой рубашки и оставляя влажные серые следы.
- Вета, ты чего? – снова подлетела та же учительница,  - Соберись.  Вытирая с мокрых щек слезы, она поправила воротничок и, улыбнувшись, добавила,  - Ты умничка.  Ты справишься.
После выступления за кулисами ждал Илья. Его белозубая улыбка сияла на смуглом лице, как маяк, на свет которого можно плыть. Авиета не обрадовалась. Мужчина сразу сник и пресно протянул ей букет ромашек, добавив:
- Мама просила передать.
При этих словах девочка расцвела. 
- А мама тоже здесь? – распахнувшиеся глаза ждали, несомненно, утвердительного ответа. Суетясь в нетерпеливом ожидании, Авиета не отрывала взгляда с лица Ильи. Тот нервно поджал губы:
- Мама не смогла прийти. Мы только что вернулись. Я отправил ее домой, а сам к тебе,  – снова эта обворожительная улыбка,  - Она себя не очень хорошо чувствует, Вет.
На последних словах Илья понуро опустил глаза. Когда он их снова поднял, в них светилась грусть, от чего его лицо казалось теперь не таким приветливым.


- Весь город, говорите? – также тихо спросила девочка, оторвав тяжелый взгляд от остывшего чая,  - Он сказал, что ромашки… передала мама…
- Я знаю…  - шепнула Софья Андреевна и в ее усталых глазах засверкали слезы.  – Я знаю.


В темноте комнаты журчащей струйкой теплилась тоска, норовя покрепче обнять хрупкое податливое тело, распластавшееся на старенькой кровати.  По дрожащим ресницам порхали надоедливые сны, которые сулили не отдых, а новый заряд переживаний и страха. С пересохших губ то и дело слетали бронзовые слова небылиц, которые врачи называли не иначе, как бредом. Охваченная жаром, зажатая в тисках болезненного пламени, Авиета лежала уже четвертые сутки. Ее слабенькие маленькие руки трепетали, когда сознание погружалось в пучину кошмаров, а пальцы до боли сжимали влажную от пота простынь.
Илья в который раз закутал девочку в плед и поднял с кишащей бактериями постели, прижав к груди и целуя пышущий лоб.  Аккуратно накрыв спасительным теплом каждую частичку, словно хрустального, тела, выходил из комнаты и садился на диван, что-то шепча. Он не знал, слышит ли она его, но надеялся, что голос донесется до подернутого болезнью ранимого разума и хоть немного успокоит разбушевавшиеся страхи. Поэтому он говорил. Рассказывал сказки, пел песни, разговаривал, не дожидаясь ответа…
Софья Андреевна в это время открывала в комнате Авиеты окна настежь и в спешке меняла постельное белье, чтобы воздух, пропитанный удушающей вязкостью, как можно скорее стал свежим и прохладным.
Когда, спустя шесть часов, температура в комнате достигала положенной, Илья также осторожно поднимался, и возвращал девочку в постель, не снимая с нее пледа. Но не уходил вслед за матерью, а сидел рядом, зная, что кошмары могут вернуться в любую минуту и он обязан быть с девочкой.


Авиета очнулась от давящей воспоминаниями дремы. Первый человек, лицо которого она увидела, когда ее глаза уже не выражали стеклянного испуга, была мама.  Теперь же она знает, что не она мучалась с ней сутки напролет, успокаивая и кормя с ложечки изнуренное дитя. Но зато она получила светлую, хоть еще и слабую улыбку, которой следовало одарить совершенно другого человека.
- Вета,  - постучалась в дверь Софья Андреевна.
- Заходите,  - хриплым голосом ответила девочка и легко дернула за выключатель настенного светильника. Стало светло.
- Ты бы ложилась спать,  - просящим тоном произнесла женщина,  - В школу завтра…
Авиета кивнула. И, правда, пора. Засиделась она сегодня. 
- Спокойной ночи, Софья Андреевна.



  - Ветка, у меня к тебе дело,  - буквально крикнул подскочивший Федя,  - та вздрогнула, но промолчала,  - Пойдем, погуляем сегодня, а?
Девочка задумалась. Тогда она еще не знала, что собой представляет этот субъект. Ей было 14, а он был чертовски привлекателен.
- Во сколько? – только и спросила девочка, плененная обаятельностью парня.

Вечером,  отправляя в воздух последние, уже подмерзшие, кленовые листья носками ботинок, она мило беседовала на тему мультфильмов, кино и всякой всячины, когда Федя многозначительно положил руку на ее талию и направил шаги к ближайшему подъезду. На недоуменный взгляд, который она кинула ему в лицо, он лишь довольно ухмыльнулся и крепче сжал пальцы.  Вета задергалась., но освободиться из цепких лап было не так просто. Федя вцепился в ее руки и уже бесцеремонно тащил, не давая ступить ни шага своим ходом – она бежала только, чтобы не упасть…
Как там оказался Илья, Вета не понимала до сих пор. Командным голосом и властной походкой, не сулящими парню хорошим будущим, мужчина взял за руку Авиету и повел ее домой, по пути прочитав лекцию по поводу ее глупости и несообразительности.
Она, конечно, обиделась тогда. Ее, лучшую ученицу в классе, обозвали дурочкой! Да, к тому же, мужчина, которого она с ранних лет считала в доме чужим.



Вета не могла уснуть. Ей не давало покоя чувство вины, так внезапно навалившееся. Что-то не так. Она открыла глаза и посмотрела на бездушную люстру, на светильник, давно погашенный, на шкаф с книгами… Тяжело дышать. Хотелось кричать и плакать одновременно, выкидывая наружу, словно камни, все слова, когда-то по глупости сказанные. Но было некому.  К утру, забывшись все-таки свинцовой дремотой, Авиета немного успокоилась.


Утро пришло неожиданно скоро.  Об оттаивающие стекла окон пели песню весны капли воды, переливающиеся огнями на солнце. Пахло весной, в открытую форточку, как из сказки проникали лучи раннего светила, в первый раз за весну по-настоящему теплого.
Девочка села на кровати, не открывая горящих пожарами глаз.  В груди громыхало.
Из соседней комнаты донеслись голоса. Телевизор? Вета медленно поднялась и, просунув ноги в тапочки, пошла на шум.
- Мама? – удивленно выдавила девочка, продолжая стоять в дверях зала с приоткрытым ртом.
Женщина обернулась. Ее волосы были слегка растрепаны, глаза, опять же слегка, припухшие. Она протянула руки к дочери в попытке обнять, но бессильно опустилась на диван. Безмолвно сотрясались плечи.  Рядом в еще более удручающем состоянии плакала Софья Андреевна.
  - Что… Что случилось? – начала догадываться Авиета, но попыталась тут же отогнать осенившую  такой болью мысль.
- Илья… - протянула мама, давясь криком,  - Его больше нет…
Вета замерла. Как будто вымерзло все внутри, закостенело. Сползла по стенке на пол и молча глотала слезы, не осознав, не сумев до конца осознать, что это может быть вот так…



Часы… Безжалостно били по вискам удары часов, отдавались сдавленной болью в сердце и расходились дрожью по частям тела, ударяя все сильнее в нервные сплетения.  Безобразно рассыпает по углам паутину смерти жизнь, угрожая расправой каждому, кто не может простить. Но простить себя сложнее, чем простить другого.
Вета достала любимую детскую книжку. Илья часто ее читал перед сном, изображая иногда героев и меняя голоса, вторя их поведению.  Дрожащие тонкие пальцы не удержали многолетней тяжести книги, выронив ее, разрезав воздух на части  и брызнув по периметру звуки, взорвавшие слух переливами стука и треска.
Девочка опустила покрасневшие глаза – на полу, высунув, словно голову, из выроненной книги, лежала и с укором смотрела на нее засушенная ромашка – одна из тех, что дарил Илья… Илья, а не мама.
Поймав, мгновенно промелькнувшую мысль, Вета кинулась одеваться. Хоть на улице и было тепло, она закуталась почти как зимой, согрев дрожащее волнением тело шерстяной тканью свитера.

Она села на корточки рядом с памятником, прямо на засыпанную прошлогодними листьями землю, не успевшую замерзнуть, но и радующую мягкостью. Ветер шептал что-то неразборчивое, петляя и теряясь в лабиринтах такой бессмысленной одежды. Вокруг спокойствие. То, что никак она не могла в себе возродить. То, что покинуло ее вместе с Ильей. Авиета протянула замерзшую руку к памятнику и провела белыми пальцами по контуру фотографии, и прошептала свозь рвущие душу слезы, слово, которое он так мечтал услышать:
- Папа…