Нет уже ничего...

Нет уже ничего,
нет уже
ничего,
нет уже ничего
из того,
что сейчас существует в душе,
пьющей память о милом счастливо,
мир судьбы корневой -
сам в себе волшебство
на ладони природы нетленно-красивой...

Оживают картины минувшего безвозвратно,
белые пятна
на карте пустыни
унынья меня полонившего ныне -
в рай во плоти на земле необъятной,
превращает мой стих
болевой,
для живущих мирской
суетой -
непонятный...

Слово -
основа
воплощений чудесных,
снова и снова -
мне не тесно,
воскресно,
небесно,
интересно...

Идут облаками красивые люди между домами, в которых не судят, а любят
и мальчиком малым я улыбаюсь своей не умершей, не хворой, не старой и горя не знающей маме
и домом Басё проступает луна в раме выстраданного сознанья,
силой утрат,
трудных дорог -
оживает
гонимый,
казнимый
во все времена повсеместно
толпою
глухою,
слепою -
к любви призывающий Бог...

Ажурною кроной,
позолочЁнной
светом закатным,
сердце по взгляду
влюблённому
в диво дыханья её,
придыханья,
шёпота тихого, колыханья,
проникшее нежно в неё -
поднимается к перламутрово-дымчатым странникам выси безмерной -
я облаками плыву вокруг шара земного с любовью, надеждой и верой,
прочь маловеры!

Расстрелянные сокамерники - рядом
со мною -
живые,
незлые -
делятся честно,
как раньше махоркой
и хлебом -
вечной весною,
праведным, милость дарующим небом -
я становлюсь нетяжёлым,
невредным,
небедным,
мерилами лунного света
растёт во мне Лорка,
подъемлет над бедами
Слово,
устами я мчусь
в темноте - к неизбывным
рассветам
и смерти своей не боюсь,
она -
камертон небосклонного звука в строке -
вечным
дышащего
поэта,
пишущего
ещё,
ямщиковая
Русь
без вина,
вся в вине:
"Смерть, да смерть кругом..." -
выговаривая -
в дом
бессмертия певчего мне
мандат
выдаёт,
горе бывшее - славой слова
грядущего отавариваю
в лавке зычных
утрат
через Лету
окружного слуха мира паучьих забот,
не слышащего
сказанного хорошо
и стираю
удушье
души
в порошок,
рот -
могильною глиной
заранее набивая -
для силы былинной
лебединых
высот
личных
нот
кругосветно-нетленно-лирического Синая...

Вот.

Эвридика и леди Годива,
Пенелопа и девочка-одноклассница через годы, и годы,
явившаяся в припоминанье - красивой,
водят
в сердце любви моей светлой свой в венок красоты неизбывной,
нежно-тяжёлый,
заплетённый вокруг человеческого во времени целокупном чела,
гармонией сфер фосфоресцирующий в искроречении искренних стихотворений,
непременно
весенний
вне тления,
хоровод,
в нём участниц, участников - разумом бренным -
не счесть,
имена их
всегда - уже новая
весть,
этим движется
слово,
на которое нижется
стих,
по детски наивно, рождённый большого пиита
судьбою суровой
в отчизне
поэтов великих - жизнью
насущной
в живущих
убитых...