Поездка

Теперь нужно преодолеть только одну преграду, и для этого придется совершить не то чтобы,   что-то совсем невозможное, но нечто недопустимое в мыслях. Это все равно, что полететь без крыльев над бездной,  или  плыть под водой в самой темной глубине океана без плавников и жабр. Можно получать удовольствие и при этом чувствовать страх, что не успеешь выплыть, когда кончится кислород в легких, и  тебя раздавит  как консервную банку.      


       Можно ли войти в этот тайный город, который  внутри тебя,  но сначала надо найти мысли, чтобы уничтожить преграды между ним и тобой.   Перечеркнуть все, что создано усилиями великих мыслителей,  и прийти  к своей собственной истине, а не к всеобщей, которая, так хорошо защищает от страха. Возможно мы не зря боимся этого места.
   
         

         Я ехал в поезде,  со мной был мой умерший отец.  И странно, что уже  не помнил,  когда же он умер, но кажется  давно, так как уже  стал забыть о его существовании.   И невозможно поверить в то, что и я умер, но ведь именно поэтому я вижу его сейчас, такого подвижного и энергичного  в  привычной его суете. Каким он всегда был при жизни. Ведь это правда, - мертвые не видят живых, живые не видят мертвых. И в этом есть своя справедливость, иначе чтобы это был за мир. Где все перемешалось бы и намного усложнилось. Мир итак достаточно непонятен.

        - Ну вот,  и ты решил поехать со мной, - сказал отец.
Я помнил, как при жизни он брал с собой в свои поездки младшего  брата. И они  ничего не рассказывали мне о них. Брат никогда не делился со мной, где они были с отцом. Но и я не испытывал никакого желания, о чем то расспрашивать их. Меня это мало волновало, так я как жил своими привычными делами в нашем шумном городе.


      Теперь я винил свою легкомысленность, что ввязался в эту авантюру с поездкой. Но отец уговорил меня, и это теперь пугало, как капкан, из которого не смогу выбраться. И в тоже время мог ли я отказаться от этой поездки.

      Мы мчались по грязной снежной равнине, мимо холмов с  черными деревьями вдалеке. Поезд продолжал набирать скорость, как будто  до следующей станции было еще далеко. Поэтому я спокойно лежал на верхней полке,  и рассеянно слушал,  о чем беседовал  отец с нашим попутчиком, с которым мы ехали в одном купе. Мысли мои были далеко от них.  Почему брат на этот раз не поехал с нами?   Уж конечно,  поездка с мертвым отцом его не прельщала, так же, как прежде, когда тот был еще жив. Но и отец не настаивал, чтобы брат ехал с нами.

       Я почти не вникал в разговоры.  Обрывки фраз долетали до меня как клочья  сигаретного дыма.  Обволакивали  и клонили ко сну, но не проникали внутрь моего мозга.  Да и остался ли еще у меня мозг. Неужели, и я в действительности,   как и отец  давно, или совсем недавно  умер.
       В самую унылую пору года мы мчались сквозь белую от снега равнину.  В окружающем пейзаже я все более улавливал признаки той местности о которой упоминал отец. Таким и представлялось  мне  место,   где обитала  женщина, о которой так почтительно говорил он.
       - Не позволил бы обмануть себя, - сказал отец, опрокидывая очередную рюмку с водкой. И похрустывая соленым огурцом.

       Глаза мои были полузакрыты, я почти задремал, убаюканный монотонным стуком колес.



      - Она  сама пригласила нас к себе в гости. - Послышался голос отца.
      -И она представляется мне женщиной заботливой и сердечной,  так как в свое время приютила меня, не спрашивая,  откуда, и кто я  такой. Там нашел я свое  пристанище.

       - И потому  это очень важно,  когда женщина  не замечает, или делает вид, что согласна с нашей ложью, а возможно она перекрывает ее своей ложью.  Чтобы  уравновесить и придать всему хоть какой то смысл.
 
       Его собеседник мужчина  с  щетиной,  на вид   лет тридцати кивает головой,  и от него несет застарелым запахом немытого тела.
 
      - Любовь сильнее плоти, она  бестелесна,  и уходит туда,  куда не добраться, имея тело.

      - Мы все еще не можем поверить, что здесь можно жить  без восхождение  на вершины,  но она позволяет нам не думать об этом. Эта странная женщина, совсем  не похожая на  других женщин, которые заставляют мужчин  соревноваться между собой.
        - В жизни есть, что-то от фашистских иллюзий, что каждый должен покорять вершины.Каждый должен бороться за кусок хлеба. Здесь нет гор, которые надо штурмовать, чтобы не быть  последним.
      
         - Возможно, она бесцветна как женщина, но способна постичь того,  что придает смысл всему этому, к чему мы в конце концов приходим.

   
         Как лед стекает постепенно с вершины горы, так же  исчезали чувства, по мере нашего приближения к этому городу. Мои рефлексы в чем то изменялись.  Сырость  и холод  я уже не чувствовал.
          Потом мы  добрались до этого каменного города за холмами, и поезд остановился.


          - Сходи в бассейн, - говорит отец, и я  как послушный сын отправляюсь, чтобы угодить ему. Иду по серой улице,  захожу в  невзрачное полусгнившее деревянное строение,  и вижу что вода в бассейне не голубого,  а  темно-серого цвета. В ней плавают гнилые ветки, обрывки  газет и обломки льда. Грязные крысы снуют по воде.
И это бассейн.

           И что же делать здесь с нашими  тусклыми мыслями о любви до седых волос? Что она не знает границ, и имеет крылья, которые вынесут нас из любого места.   

           Мне предстояло избавиться от ложного представление,  что можно  вырваться отсюда, потому что жизнь мол, наполнена симфониями  Бетховена,  и что можно сломать любые преграды.
Но нет, эта иллюзия вскоре покинула меня, после того как мы оказались здесь.

Рисунок Илья Бек